- Провокация! - возмутился Финн.
Он был красный, как рак, - то ли от того, что с утра до ночи болтался то на пляже, то по улицам, и обгорел, то ли от произошедшего.
- Слова-то какие у нас в лексиконе завелись, - хрипло ответил Курт, все еще откашливаясь-отплевываясь от воды. - В критических ситуациях из глубин подсознания лезут воспоминания из прошлых жизней, когда ты был умным и воспитанным?
Ситуация и вправду была критическая. Тем более их друзья-приятели стояли вокруг и обменивались такииими многозначительными... нет, совершенно однозначными взглядами и перешептываниями, что Финну хотелось навалять каждому из пацанов персонально, а на девчонок наорать, чтобы не лыбились тут и не хихикали!
Это была случайность, ясно? Точнее, это была необходимость! Он так думал.
- Я думал, ты тонул! - попытался он оправдаться сам перед собой.
- Да уж я бы утонул, если бы не умел плавать, конечно! - возмутился Курт, хватаясь за его руку и заставляя помочь себе встать. - Когда на тебя налетает такая каланча и сталкивает в воду!
- Ну я засмотрелся...
- На меня, надеюсь? - с насмешкой спросила Сантана. На нее все засматривались. Потому что вызывающий ярко-красный купальник, потому что вызывающе загорелое тело, потому что... ну, буфера, ага. И длинные ноги. И белокурая подружка-щепочка рядом. Барби и Тереза. Эх.
Пак хмыкнул, кривенько-мерзенько ухмыляясь.
- Ну что вы пристали к Финну, - вступилась Тина, - мы же знаем, какой он у нас неуклюжий.
- И подслеповатый, ага, - добавила Сантана.
Ладно, это было всем очевидно.
Курт со своей белой шкурой, которая на солнце сваривалась в первые пять минут, все время отсиживался в тени - в шортах и рубашке, как пенсионер, почитывая книжечки и периодически презрительно поглядывая поверх очков на друзей, которые не стеснялись солнца, а к бассейну рисковал приблизиться только вечером - когда было почти темно... ну и когда никого не было вокруг. И его белая кожа жутковато светилась синевой в слабой подсветке вокруг бассейна.
Финн подозревал, что он стесняется не столько солнца, сколько людей, потому что сегодня у Курта внезапно обнаружился солнцезащитный крем с "подходящим фильтром", которым, наверное, можно было от радиоактивного излучения при ядерном взрыве защититься, и этим кремом стоило бросить вызов бессовестному солнцу, будто это был не крем, а очередная шмотка из последней коллекции какого-нибудь... кого-то там. Странно, у Курта регулярно появлялись вещи "из последних коллекций", а коллекции все не кончались и не кончались... почему тогда они каждый раз были последними?
Его красные плавки, дополнившие солнцезащитный крем, тоже явно были из последних. До этого даже Финн укоризненно качал головой, видя, как синеватое тело в полутьме бултыхается в бассейне в скучных труселях неопределимого оттенка, которые водились в любом спортивном. И вдруг - на тебе.
Возмутительно белое в сочетании с возмутительно красным - цвета их школы, на минуточку, но Финн таращился не на это знакомое сочетание.
Он просто таращился.
Он не мог не.
И не переставал таращиться, когда его попросили намазать кремом спинку. Он даже шумно засопел и очень занервничал, но так как он был больше не гомофоб, поэтому отказать не смог. И пока совершал это невинное братское действие, убеждал себя, что он уже не гомофоб, но еще не гомофил. Нет, совсем нет.

А потом тело вынесло себя на солнце. Сказать, что никто на него не обернулся, - значило согрешить против всего святого. Сказать, что никто не ох... не офигел, - да, девочки не это. Они испустили дружный "ох". А пацаны - что-то вроде "ну них себе". В положительном смысле, все как один.
А Финн просто обернулся. И тут ему прилетело мячом в грудь, потому что он, кажется, смотрел на то, на что все охнули, чуть больше положенного.
Удар его не сбиг с ног, да что вы, но все же сдвинул с места, и куда-то его качнуло в сторону... в другую... но он почему-то продолжал смотреть не в ту сторону, откуда в него прилетело, и даже не нанес ответный удар ни по мячу, ни по совершившему удачный бросок. А продолжал смотреть. Да что там смотреть. Пялиться.
Он пялился. Так точно.
И его занесло.
В сторону.
И он налетел.
На объект любовани... в общем, налетел.
Объект не успел даже звука издать - просто рухнул в воду. И уже там попытался издать какой-то звук - большая ошибка! Он тут же глотнул воды, закашлялся, выплюнул ее, набрал еще больше, пытаясь вздохнуть, и нырнул под воду.
"Вдруг потонет!" - панически подумал Финн и нырнул следом.
Вытащить Курта ничего не стоило. Он как-то легко пошел вниз, ко дну, и Финн успел подхватить его, и вытащить на берег, и там уже все сбежались,и девчонки опять охали и давали наперебой советы, из которых чаще всего звучал "искусственное дыхание!", и громче всего слышался голос Рэйчел (хотя ее с ними не было, и этот голос, вероятно, звучал в Финновой голове) и почему-то Бриттани (она-то откуда знала?).
Конечно, Финн их послушался.
То есть он не замышлял ничего плохого, и никаких задних мыслей у него не было.
Финн приподнял голову Курта, отклонив ее назад, зажал ему нос и, осторожно потянув его за нижнюю челюсть одним пальцем, приоткрыл его рот. Потом Финн глубоко вдохнул, зачем-то зажмурился, и поце... то есть выдохнул воздух Курту в полуоткрытый рот.
- Ах! - воскликнули девочки. Похоже, они репетировали эти ахи и охи целую неделю перед поездкой на выходные.
- Хм! - ответили им пацаны.
Курт кашлянул и отвесил Финну пощечину. Финн громко ойкнул и схватился за щеку.
- Дебил! - прокашлял Курт. - Так нельзя! Вдруг у меня в легких была вода!
И открыл глаза - чрезвычайно сердитые, чрезвычайно синие. Серые. Зеленые. Черт их знает. Вода в бассейне была более очевидного цвета.
- Дак не было же, - неуверенно ответил Финн, медленно поднимаясь и все еще держась за щеку. Мерседес протянула ему мокрое полотенце, добрая душа.
- Дак! - передразнил его Курт. - Дак никто и не просил тебя это делать!
Мозг Финна зловредно захихикал, предлагая варианты, что именно в Курте вынудило его совершить этот благородный, но бесполезный поступок, и первыми в списке стояли красные плавки.
- Провокация! - воскликнул Финн.
Конечно, Курт открыл рот перед падением, чтобы успеть наорать на Финна, что тот испортил ему прическу, но не успел; и под воду он ушел, чтобы не глупо барахтаться, а красиво вынырнуть и так же красиво выбраться на берег своим мокрым белым телом... в красных этих плавках! А Финн испортил торжество момента. Ну и ладно. Так ему и надо, не фиг выпендриваться.
Курт вцепился в руку Финна, помогая себе встать, и сердито скомандовал:
- Полотенце дай.
Финн поспешно отдал ему полотенце, которое все еще держал у щеки.
- Мокрое же! - возмутился Курт. - Ну что ты за человек. Всё мне назло.
Он прошлепал в свое укрытие в тени зонта и принялся сердито вытираться большим белоснежным полотенцем. Его кожа на фоне полотенца была заметно розовой. Финн неуверенно пошел за ним.
- Только я!.. - обрывисто негодовал Курт, мелькая в полотенце. - Всего лишь раз!.. И тут ты!.. И теперь я!.. И теперь все!..
Его голова вынырнула из полотенца - влажная, лохматая, с возмущенно-обиженным лицом.
- Все - что? - переспросил Финн.
- Увидят, какой я..! - Курт скривился.
- ...красивый? - предположил Финн, нерешительно улыбаясь.
Удар полотенцем был почти невесомым по сравнению с пощечиной, и за его взмахом Финн заметил, что Курт тоже улыбается. Ой, у него были веснушки, взаправду.