- Что ты сделал? – Анжольрас смотрел изумленно и внимательно. – Ну, когда понял?

Они расположились у него дома в тесной, маленькой кухоньке. Им стоило сходить куда-нибудь – сидеть в ресторане было бы удобнее, чем склоняться над его обеденным столом – но он опасался чужих взглядов. Ведь если какой-нибудь прохожий случайно услышит разговор… Вместо этого он пригласил Анжольраса к себе в квартиру. Это было чуть безопаснее.

Губы приоткрылись для ответа, но замерли. То, как он справлялся с этим – или, вернее, не мог справиться - было слегка унизительно. Воспоминания настигли его достаточно поздно, в подростковом возрасте. Он полагал, что они были всегда. Возможно, это они вызывали чувство замешательства по утрам, когда он только просыпался; оно длилось какое-то время, но, когда приходило осознание этого, потихоньку исчезало. Конкретно в тот день, бог знает, по каким причинам, непостижимым для него, этого не было. Он проснулся и уже знал.

Воспоминания просачивались сначала медленно, а потом хлынули все разом. Он заплакал. Прежде всего, он скорбел о жизнях, потерянных в восстании. Они рассчитывали сломать устои 1830-го, но вместо этого не добились ничего. С мудростью взгляда в прошлое он принялся прокручивать в памяти каждую маленькую деталь, которая решила их судьбу. Помимо этого он резко почувствовал себя необъяснимо тоскующим по дому. Пока Комбефер осознавал, кто он такой, он захотел вернуться к жизни, которую помнил. Он тосковал по месту – по времени – которого больше не было.

Затем его слезы сменились страхом. Современные учебники были толще, чем те, которые были у него тогда. Больше вопросов получили ответы. Больше болезней научились лечить или, того лучше, предотвращать. Он помнил больницу Неккер, помнил эпидемию холеры, и все фразы о смерти, которое говорил охваченным страхом матерям и детям. Каждый раз он обещал себе сделать все, что было в его силах, но обычно мог лишь утешать пациента. Теперь некоторые болезни, с которыми он неспособен был бороться, прекратили свое существование. Появились лучшие, более распространенные вакцины, более крепкие шовные материалы, электроэнцефалография и магнитно-резонансная томография…

Тем утром, лежа в постели в пригородном доме среднего класса, он наслаждался тем, чего достигло человечество за это время. Он был старой душой, проснувшейся в новом мире, вспоминавшей прежнюю веру в будущее человечества. Он не разочаровался.

- Я… Когда я стал контролировать ситуацию… Я провел много исследований, - тихо признался он. Даже тогда он знал, что ни с кем не сможет это обсудить; его никогда не воспримут всерьез. У него была верующая семья, а учителя в его частной школе не собирались отвечать на то, что они называли «несерьезными вопросами». Впрочем, библиотеки и интернет всегда были в его распоряжении, так что примерно десять лет он посвятил поискам ответов. – Существуют тысячи причин, почему люди могут считать, будто у них были прошлые жизни.

Хорошо было снова поделиться своими мыслями. Однажды они оба уже были единым разумом, каждый знал другого так же хорошо, как себя. Возможно, поэтому Комбефер так долго чувствовал себя неполноценным. Все это время он был один. И теперь, одиннадцать лет спустя – сто восемьдесят один год спустя – он снова стоял лицом к лицу с Анжольрасом. Он больше не тосковал по дому - он уже был дома. Тень улыбки украсила резкие черты его лица.

- В основном ничего не оставалось, кроме как ждать.

Анжольрас, все еще задумчивый, нахмурился:

- Мой друг, я…

- Анжольрас.

Он замолчал, скривившись. Поморгал, встретившись с многозначительным взглядом Комбефера. Никаких больше оправданий.

- Да, - кивнул он.