- Папочка…
Тихий шепот сына заставил Горацио проснуться.
- М-м-м?
Вообще-то, он полагал, что это Джошуа уже спит, а не наоборот.
- Пап, а наша мама закрыла тебя собой от пули?
- Это с чего ты взял? – опешил Горацио. Попытался сесть поудобнее, задел и свалил лежащую на тумбочке книжку…
Сын терпеливо дожидался, пока он закончит возню. Снова угнездился под боком, похлопал ладошкой отца по животу, поводил пальчиком вокруг пуговицы.
- Ну, сегодня тот дядя, большой и бородатый, - со вздохом пояснил Джошуа, - говорил, что наша мама – ярчайший пример беззаветного самопожертвования…
Горацио прикусил губу, чтобы не рассмеяться – настолько точно сын скопировал пафос представителя департамента, вручавшего Кристине награду. Можно подумать, она могла остаться дома и не принять участия в помощи пострадавшим от землетрясения.
Он пригладил рыжие волосы Джошуа, двинул бровями, мол, и что дальше? Видимо, сына это всерьез заинтересовало, раз он даже запомнил сложные для пятилетнего ребенка слова.
- А самопожертвование – это ведь когда один человек закрывает другого от пули, - закончил свою мысль Джошуа.
- Не только, - улыбнулся Горацио. – Самопожертвование – это когда один человек чем-то жертвует ради другого. И не обязательно жертвовать жизнью.
- Да, но у мамы эти отметины, - прищурился Джошуа. – Я же видел!
- Это случилось давно, когда мы с мамой еще даже не познакомились.
- Значит, тот дядя врал? – озадачился малыш.
- Нет, он просто говорил о другом самопожертвовании, - Горацио сдвинул брови, лизнул губы. Такие разговоры лучше удавались Кристине, но раз сын спрашивает его, не может же он ударить в грязь лицом. – Понимаешь, есть крайние случаи самопожертвования, когда человек отдает жизнь за кого-то. Обычно за того, кого очень любит, и чья жизнь представляется ему дороже своей. А есть самопожертвование обычное, которое можно совершать ежедневно, например, делая для того, кого ты любишь, то, что тебе делать очень не хочется.
Малыш сопел и терзал пуговицу.
- И что, если я каждый вечер буду складывать игрушки без напоминаний, это будет самопожертвование? – недоверчиво переспросил он через некоторое время.
- Ну, - улыбнулся Горацио, - это будет маленькое такое самопожертвование.
- Вот такусенькое? – тоненьким голоском спросил Джошуа, прищурив глаз и почти сведя вместе подушечки большого и указательного пальца.
- Что-то вроде того, - рассмеялся Горацио. – Ты сегодня спать будешь?
- Я уже сплю, - подтверждая свои слова широким зевком, пробормотал Джошуа.
Но уже стоя на пороге комнаты, Горацио опять услышал его голос:
- Папочка…
- Что?
- А мама не будет жертвовать жизнью?
- Я ей не позволю, - серьезно заверил Горацио.
- И ты не будешь?
- И я не буду. Спи.
...
- А меня посвятишь в ваши страшные тайны? – спросила Кристина, когда они улеглись в кровать.
- Это в какие? – не понял Горацио.
- Чего ты мне не позволишь и сам не будешь, - Кристина приподнялась на локте, подпирая голову рукой.
- Не позволю тебе жертвовать жизнью, - тихо и серьезно сказал он, глядя на жену снизу вверх и расчесывая пальцами ее волосы.
- Не имею такой привычки, - фыркнула Кристина.
- Ну, - проводя пальцами по отметинам на ее груди, протянул Горацио. – Мне помнится, во время твоей жизни в Камбодже была пара эпизодов, о которых ты могла бы рассказать сыну, как пример настоящего самопожертвования. Что не так? – сдвинув брови, спросил он, заметив, как сузились глаза Кристины.
- А заодно ты предлагаешь мне рассказать сыну, что его мать бросалась под танки и вставала перед расстрельным строем потому, что не хотела жить? Потому что была беременна в очередной раз, а ее муж в очередной раз жил с другой?.. Питера ведь даже не было тогда в поселке… Рассказать ему, что солдаты не стали стрелять в беременную дуру, а предпочли воспользоваться ею? Что из тех людей, кого я «спасла» от расстрела, выжили только двое, и те остались калеками, а остальные все равно умерли, но умирали долго и мучительно, под пытками?..
Повисла пауза. Кристина тяжело дышала, ее лицо вздрагивало, будто она слышала и видела сейчас что-то, недоступное никому более. Затем она ткнулась лбом в плечо Горацио, он крепко обнял жену, ощущая, как расслабляется ее тело под его руками.
- Я не знал, - сказал он, когда она успокоилась. – Прости. Я сказал Джошу, что люди жертвуют жизнью за тех, кого очень сильно любят, так что их жизнь представляется дороже своей. Получается, я не прав?
- Ну, для пятилетнего ребенка это нормальный уровень рассуждений, - поддела его Кристина.
- Вот как? – Горацио перевернулся, подмяв под себя тихонько рассмеявшуюся жену. – Ну-ка, ну-ка, доктор Кейн, интересно выслушать вашу версию…
- Серьезно? – спросила Кристина, ласково проводя ладонями по бокам мужа и подставляя лицо под поцелуи.
- Еще как, - Горацио приподнялся на локтях, демонстрируя интерес.
- По-моему, самопожертвование в банальном смысле – это трусость, милый.
- Вот так! – вскинул брови Горацио. – А я-то думал, любовь…
- Ну а как же, - чуть пожала плечами Кристина. – Ведь если я отдам за тебя жизнь, тебе будет плохо. Если ты любишь, то не хочешь, чтобы другому было плохо, и такое самопожертвование лишается смысла. А если другому не плохо, то есть он тебя не любит, но ты решаешь отдать за него свою жизнь, потому что любишь ты – это акт отчаяния, потому что, если любишь, то хочешь быть вместе с любимым. Ну либо это вообще все спектакль, и человек рассчитывает остаться в живых, но заработать на этом дивиденды. Ради любви человек не жертвует жизнью, ради любви человек живет.
- Интересное кино, - пробормотал Горацио, пытаясь осмыслить это логическое построение. Что-то в нем казалось неправильным, при вроде бы внешней очевидности. – Но это только в том случае, если жертвуешь жизнью. А если нет? Если ты пожертвуешь, допустим, не жизнью, а карьерой, ради семьи, ради нас?
- А это будет уже не самопожертвование, - лукаво улыбнулась Кристина и потянулась за поцелуем.
- То есть как? Нет-нет-нет, объясни, пожалуйста, - запротестовал Горацио, ловя ее руки и не позволяя им отвлечь его от разговора. – Что ты имеешь в виду?
- В последнее время ты ленишься думать, тебе так не кажется?
Кристина рассмеялась, услышав шутливо-негодующий рык мужа.
- Хорошо, хорошо, сейчас расскажу, - пытаясь увернуться от его губ и языка, щекочущего ухо, заверила она. – Это уже не самопожертвование, это выбор. Жертва – это когда ты отдаешь что-то, ничего не получая, ну или по крайней мере не ожидая взамен. А если я выбираю между карьерой и семьей, я в любом случае что-то получаю, так что какая тут жертва?
- Я тебе говорил, за что я тебя люблю? – помолчав, спросил Горацио, вглядываясь в ее глаза.
- Не-а, - счастливо улыбнулась Кристина.
- Расскажу, - отпуская ее руки, шепотом пообещал Горацио. - Как-нибудь потом…