Автор: Liliana - Admiralcurzee
Сериал: CSI: Miami
Название: «Вопросы корпоративной этики»
Пейринг: ДюКейн
Жанр: романтика
Рейтинг: R
Как всегда, после окончания смены, я зашла в тир – не столько ради тренировки меткости и зоркости, сколько ради того, чтобы успокоить нервную систему.
Надежная тяжесть пистолета в руке, запах пороха, а главное – отметины в самом центре мишени, успокаивали мои нервы вернее всяких гимнастик или валерьянки. Сегодня мне особенно было нужно стрельбище – ведь сегодня, впервые за 4 года, я поссорилась с Горацио. И это не была ссора влюбленных, это был служебный выговор, который я получила буквально ни за что!
Все две недели, прошедшие с нашего первого свидания, мне чудом удавалось сохранять внешнее спокойствие, выглядеть как обычно, улыбаться. Ни словом, ни жестом не выдать наших изменившихся отношений.
Горацио удавалось это с бОльшим трудом – его глаза, походка, весь облик будто бы излучали счастье, и не заметить этого мог бы только слепой!
- У него роман, - объявил нам Вульф.
- Но это же здорово, Райан, - улыбнулся Делко, потом, спохватившись, добавил, - как тебе не стыдно нести всякую чушь!
- А вот и нет, - не унимался тот, - спорим, к нему высоковольтную линию электропередач подключать можно?!
- Давно пора, - проворчала Алекс.
Я высмеяла сплетников, а у самой сердце колотилось, как кузнечный молот.
А Горацио снова шутил, улыбался, дышал полной грудью, в нем вновь загорелся прежний огонь, казалось, навсегда потухший с гибелью Марисоль.
Эрик, глядя на него, тоже немного оттаял. Тем более, Эйч более не избегал шурина, наоборот, постоянно находился с ним рядом, словно пытаясь заразить своей вновь обретенной радостью жизни. Мы все надеялись, что сильная натура Делко, с помощью Горацио, одолеет ипохондрию, и он снова станет прежним жизнелюбивым парнем, которого мы все так любили!
В ту ночь, в Гранд Отеле, Кейн сказал, что назначит мне второе свидание через 15 дней - своеобразный испытательный срок, без ночных звонков, нежных разговоров и прикосновений. За это время я должна решить, хочу ли встречаться с ним дальше или эта ночь была для меня ошибкой.
Я назвала его ханжой и ретроградом, но босс был непреклонен.
- Второй раз всегда дается тяжелее, чем первый, - пояснил он, - сейчас ты в угаре, а я хочу, чтобы ты остыла и обдуманно приняла решение…
И вот сегодня, когда я с шести часов утра ждала его звонка – выговор!
Сообщение о преступлении пришло в лабораторию рано утром – в одном из модных ресторанов был найден убитый – финансовый директор крупной юридической фирмы, чьи сотрудники накануне отмечали там какой-то корпоративный праздник.
Несчастного застрелили в голову поздней ночью на черной лестнице, ведущей из ресторана в расположенный непосредственно над ним отель.
Естественно, первой же рабочей версией стало то, что с беднягой расправился кто-то из его коллег. Бывших с ним сослуживцев немедленно собрали, взяли пробы, и у трех из них, у двух мужчин и женщины, на руках оказались следы пороха!
Каково же было мое удивление, когда в подозреваемой даме я узнала свою школьную подругу Люси! Мы не виделись почти 15 лет, и вот встретились в комнате для допроса! Естественно, первое, что пришло мне в голову, это мысль о нелепости наших подозрений – моя подруга была отличницей, милой и послушной девочкой, стала прекрасным адвокатом и матерью двух очаровательных малышей! Ее, без сомнения, кто-то подставил – ну не могла Люси совершить такое!
Горацио спокойно выслушал мою защитную речь, внимательно посмотрел на Люси, узнал, какие два последних дела вела она в суде, и тут же запросил ордер на осмотр ее дома, как главной подозреваемой в деле об убийстве!
Я была в шоке! Я, как и все, неизменно убеждалась в невероятной интуиции нашего шефа, который, казалось, всегда знал все наперед – кто убил, за что, и где искать главные улики, но в этот раз он точно пошел по ложному следу, что я ему и высказала, видя, как надрывно рыдает Люси в компании детектива Триппа.
Горацио же спокойно ответил, что отстраняет меня от этого дела, и велел заняться чем-нибудь другим.
Все это было сказано не повышая голоса, но таким тоном, и сопровождалось таким взглядом, что я поняла, стоит мне открыть рот, и следующей его фразой будет: «служебное несоответствие».
Впрочем, он не посчитал нужным дождаться моего ответа, развернулся и ушел в свой кабинет.
У криминалиста-баллистика дел всегда по горло. Я не выходила из своей лаборатории до позднего вечера, избегая встреч с теми, кто знал о деле Люси. Мне было горько от мысли, что шеф мог оказаться прав, и честная, добрая девочка выросла в убийцу! Но даже если это так, ведь женщины идут на преступление только по очень веской причине, и если они убивают мужчину – в 90 случаев в этом виноват сам мужчина, дошедший до такого финала в результате собственного поведения!
Ребята, Райан и Эрик, заглянули час назад, пожелали хороших выходных и улизнули, видно боялись, что я, нарушая приказ, буду их расспрашивать, но я бы не стала…
Как бы то ни было, Люси хороший адвокат, она сумеет постоять за себя…
А вот я, похоже, оказалась, мягко говоря, в глубокой-преглубокой луже!
Что ж, делать было нечего и я поехала домой – хорошо, что отец уехал к родным в Луизиану и никто не помешает мне вдоволь наплакаться или покрасить волосы в черный цвет, я еще не решила.
Горацио ждал на крыльце моего дома – невозмутимый, важный, в солнцезащитных очках, при значке и оружии, значит даже домой не заехал, а ведь ушел со службы полтора часа назад… Неужели все это время терпеливо прохаживался здесь, перед закрытой дверью?
- Вы пришли арестовать меня, офицер? – мрачно пошутила я, открывая дверь, - увы, мой отец в отъезде, так что жаловаться на моё поведение будет некому…
- Я знаю, что он в отъезде, - равнодушно проговорил он, и тут же его рука обхватила талию, и он втолкнул меня в коридор, с силой захлопнув за собой дверь!
Ну, наконец-то!
Он стоял в темной прихожей, уткнувшись лицом в мои волосы, сжимая руками мою грудь, не позволяя мне пошевелиться! Потом развернул к себе и поцеловал. Ах, какие же у него губы – нежные, сильные, и он словно хотел поглотить меня, выпить без остатка.
Я обняла его, плотно прижавшись всем телом, чувствуя через рубашку жар его кожи.
- Почему ты не позвонила, почему за всё это время ни разу не поговорила со мной, не сказала, как ты меня любишь?! Я чуть с ума не сошел! Как ты могла так мучить меня, Келли!
- И это говоришь мне ты? ТЫ? Ты же сам сказал …
- Ох, Келли, - прошептал он, покрывая поцелуями мое пылающее лицо, - а если я скажу, чтобы ты пошла и повесилась, ты побежишь вешаться?!
- Ну, знаешь ли! – я даже не нашла достойного ответа.
Порой он вел себя, как мальчишка.
- Келли, - он слегка отстранился, - я очень хочу есть, мы будем ужинать?
Я засмеялась и повела его в столовую.
Мне очень нравилось смотреть, как он ест – быстро и красиво. Кейн обладал своеобразной природной грацией, многие пытались копировать его жесты и позы, но Горацио был неподражаем – с годами его обаяние только усилилось, и, во всяком случае в лаборатории, у него не было сколько-нибудь достойных конкурентов, даже среди накачанной молодежи, типа наших Делко и Вульфа.
- Отец уехал на целый день?
- Да.
- Значит, завтра нам некуда спешить?
- Ну, если только на срочный вызов… Нет, Горацио, не здесь, и сними, пожалуйста, кобуру!
Я отправила его в ванную комнату отца. Он, было, хотел и меня утащить с собой, но я воспротивилась – если честно, то я всё еще стеснялась его…
Кейн понял и не настаивал.
Он не воспользовался приготовленным для него халатом, лишь обернул бедра полотенцем, не свободный от обычного мужского тщеславия показаться молодой любовнице во всем блеске своей идеальной, спортивной фигуры.
Отобрав у меня расческу, которой я пыталась привести в порядок спутавшуюся после душа шевелюру, он сам аккуратно и бережно расчесал мои волосы, а потом подхватил меня на руки и со смехом понес в спальню.
- И зачем ты одела пеньюар? Ткань не должна прятать такую красоту!
Его нежные руки совлекли с меня одежду, и он с восторгом, как редкое произведение искусства, принялся разглядывать своего баллистика. Я поёжилась.
- Келли, - тихо позвал он, - я смущаю тебя?
- Да… немного.
Он поцеловал мне руку, как герцогине, и подвел к кровати.
- Что ж, будем заниматься преодолением корпоративных барьеров.
«Ты все равно останешься моим начальником, - подумала я, - даже этой ночью… Впрочем, не имею к этому никаких претензий!».
Горацио усадил меня рядом с собой, осторожно обнял, и вновь припал к губам долгим поцелуем. Сначала он целовал меня нежно, очень бережно, почти как брат, но вскоре его губы и язык стали более настойчивы – жар страсти разгорался в нем, и перетекал из его вен в мои жилы. Правой рукой он поддерживал мою спину, а левой ласкал грудь. Потом, всё сильнее сжимая меня в объятиях, заставил лечь спиной на подушки. И вот уже его губы заскользили по моей коже – от лица к шее и груди, не пропуская ни одного дюйма плоти, а пальцы довольно сильно разминали мои застывшие в напряжении плечи.
- Расслабься, Келли – тихо шепнул он, - закинь руки за голову…
И вновь его губы начали упоительно кружиться на моей коже – вверх-вниз, без остановки, пальцы пробежали по телу и гладили теперь живот и бедра.
Он положил меня повыше, замер на минуту, разглядывая, и припал к груди.
Тёмная, тягучая, медовая пелена упала на мои глаза, время разворачивалось широкой лентой вокруг нашей постели, истома и сладостный сок разлились по всему телу, свинцовой тяжестью сковывая руки и ноги. Я не могла пошевелиться, лишь тихо стонала, чувствуя, как его горячий язык играет с моими сосками, как он гладит ложбинку и прижимается животом к моему бедру. Я чувствовала его эрекцию, слышала его чувственный шепот, чувствовала, как длинные пальцы скользят по внутренней стороне бедер, раздвигая нежные лепестки, нащупывая сладкую точку…
Губы наконец оторвались от сосков, скользнули вниз, язык повторял очертания моего живота.
- Эйч, - выдохнула я, - не надо…
Он, не поднимая головы, вытянул руку и принялся гладить мой лоб. Я ловила губами его пальцы, целуя и прикусывая их, а руки, не подчиняясь моему расплывающемуся сознанию, царапали его плечи и затылок.
Я выкрикивала его имя, умоляя не то остановиться, не то продолжать. Огненный шар, зажженный его ласками в глубинах моего естества, бешено наращивал обороты, затопляя меня волнами невозможного блаженства, лишая последних остатков разума. А его безжалостный язык продолжал сладкую пытку, входя в глубины моего тела, слизывая выступивший нектар, заставляя дрожать от наивысшего наслаждения и, наконец, ввергнув в такой экстаз, о котором я не могла даже мечтать.
Когда-то я читала в романтических книжках, что женщина, в момент оргазма, может потерять сознание. Я считала это просто поэтическим вымыслом, но в тот момент, выгнувшись в сладких конвульсиях, крича и задыхаясь, я и вправду на несколько секунд лишилась чувств.
У меня были любовники, но ни один из них и близко не дарил мне столько блаженства, сколько получила я в те минуты!
Следующее, что я увидела, когда мой взгляд смог различать предметы – улыбающееся, счастливое лицо Горацио, почувствовала, как он краем своего полотенца вытирает пот с моего лба.
«Боже, какая я эгоистка – вдруг подумала я, благодарно целуя его в губы, - ведь я еще ничего не сделала для него!»
И тут он заговорил:
- Не надо ни о чем думать, моя дивная нимфа, забудь обо всем, прислушивайся только к своему телу, и следуй его желаниям, представь, что я –инструмент, который ты настраиваешь под себя. Забудь обо всём, кроме нашей музыки!
Да-а, наш босс был удивительный человек, но что он ещё и мысли читает!!!
«Ну уж нет, Эйч! – мысленно ответила я ему, - это ты виртуоз, а я – твоя скрипка! И я не буду просто деревяшкой – клянусь, ты во мне не разочаруешься!»
Я обняла его, Господи, какая гладкая, атласная кожа, и легко надавливая на грудь, перевернула на спину.
Мои пальцы утопали в его рыжей шевелюре – густой, мягкой и шелковистой на ощупь, я целовала его лицо, тонкую, вздувшуюся вену на шее, широкую грудь, поросшую рыжеватыми волосами с легкой россыпью веснушек. В неярком свете ночника его белоснежная, как у всех блондинов, покрытая испариной кожа приобрела золотистый оттенок.
- Я люблю тебя, - шептала я, - люблю, люблю, люблю!
Он не отвечал, только тихо стонал: "Келли, моя сладкая жизнь", отдаваясь на волю женщины, не шевелился, как будто боялся спугнуть меня.
Мои губы бродили по его телу, пробуя на вкус, чувствуя, как перекатываются, в напряжении, его тугие мускулы, как гулко и бешено бьется сердце, словно я сжимала его в своем кулаке. Я посмотрела в его лицо – он откинул голову, закрыл глаза, лишь невозможно-длинные ресницы дрожали в такт моим движениям.
Я с матриархальным удовлетворением почувствовала свою абсолютную власть над ним, он был беззащитен передо мной, я могла сделать с ним все, что угодно – ударить, убить, растерзать, довести до экстаза, заставить умолять, плакать, кричать от боли или восторга. В тот миг он безраздельно принадлежал мне. Он был моей вещью, моим низвергнутым господином, любимым рабом, игрушкой, полновластным хозяином, богом, возлюбленным – моей бессмертной душой!
Я долго выцеловывала его упругий живот, и лишь повинуясь кроткой мольбе, опустилась ниже. Я потерлась сначала одной, а потом другой щекой о его твердый, как железо, член, осторожно, мягко облизала нежную головку, вновь вернулась к животу, дразня Горацио и играя. Мои губы пылко обхватили великолепный ствол, потом, будто пробуя на вкус, прошлись по спирали мелкими поцелуями до самого основания – я слышала, как он стонет, чувствовала, как вздрагивает в предвкушении большего. Я страстно ласкала его, проводя языком по всей длине, заглатывая почти полностью, и отпуская, снова и снова, мучая моего любовника на дыбе высшего блаженства… Горацио положил мне руку на затылок, надавливая, помогая мне брать себя. И вскоре его хриплое дыхание и дрожь сказали мне, что он почти готов. Я сама была на грани оргазма, и все сильнее сжимала и глубже заглатывала отдающуюся мне драгоценность.
Но он не позволил мне завершить начатое. Рывком оторвав от себя, он бросил меня лицом на подушку и одним движением вошел сзади с такой силой, что мне показалось, он разорвет меня на части. Я была в тот миг настолько открыта и влажна, что даже не почувствовала никакого сопротивления собственного организма.
О Боже, какой это восторг, ощущать в своих глубинах раскаленную сладостную плоть любимого человека, чувствовать, как она бьется там, словно пойманная в силки птица, как скользит по тонким стеночкам к самому центру женственности и наслаждения – единственный якорь, соединяющий с этим миром.
И вот мир взрывается на тысячи солнечных, огненных кусков! И я чувствую, как горячий протуберанец выплескивает в меня свое живительное семя, как рассыпаются его брызги, омывая мои жаждущие этой терпкой влаги внутренности! Я чувствую спазмы и стоны мужчины, прижимающегося грудью к моей спине, чувствую, как его руки, ставшие в этот миг безжалостными, сминают нежную плоть груди и острые зубы впиваются в предплечье…
…Мы долго молча лежали друг на друге, не решаясь расцепить свои тела, посекундно вспоминая нашу схватку…
- Келли? – его голос был особенно проникновенен и добр, - теперь ты примешь душ со мной?
- Да, дорогой, - счастливо засмеялась я, - а ты не будешь стесняться?