Автор: Liliana - Admiralcurzee
Сериал: CSI: Miami
Название: «Выходной»
Пейринг: ДюКейн
Жанр: романтика
Рейтинг: R
Сегодня в моей жизни большой день – мой дорогой возлюбленный, Горацио Кейн, пригласил провести выходные в его загородном доме на каналах.
Наша связь длиться уже несколько месяцев, а свидания я могу пересчитать по пальцам! И это не из-за отсутствия пылкости с моей стороны. Это он не спешит окончательно связывать со мной свою жизнь…
Ему нравится мучить меня, держать на голодном пайке, постоянно испытывать мою любовь суровым воздержанием. Любимый будто проверяет твердость моего характера, решимость и впредь оставаться с ним, несмотря ни на что… Как смешно! Каждая наша встреча лишь усиливает мою страсть…
Впрочем, быть может, его гложет ложное чувство вины? Ведь и года не прошло со дня смерти его супруги. Я стараюсь не думать о ней – всё это очень сложно. Я не хочу оскорблять память Марисоль словом «жалость». И об Элине я не хочу вспоминать – она исчезла из его жизни, а если вернется, то всё уже будет по-другому, я надеюсь…
Но я сама не без греха, бывают моменты, когда любовь к Горацио тяготит меня, ведь влюбляясь все больше и больше, я постепенно перестаю быть свободной. Порой мне кажется, что я даже ненавижу этого человека! И все же, ни за какие блага мира я бы не отказалась ни от одной минуты рядом с ним.
Я обещала ему подчиняться установленным им правилам – а правило такое: я не о чем не могу просить или спрашивать его, и он сам назначает свидания! И в этих правилах, как всегда и во всем, проявилась почти сверхчеловеческая мудрость Горацио – мне потребовалось время, чтобы понять это. Но теперь я еще больше восхищаюсь им.
Он опасается за мою карьеру – связь с начальником смены неприемлема для ведущего эксперта - баллистика, продвигаемого на место его заместителя. Если об этом станет известно, самое меньшее, что меня ожидает – срочный перевод в другую лабораторию! Горацио ни за что не согласится на это, да и я тоже. Я настолько сработалась с ребятами и Алекс, и настолько довольна руководством своего лейтенанта, что даже не представляю себя в другом коллективе. Да, лучше нам до поры до времени скрывать наши отношения от окружающих!
Моя любовь неотделима от почтительности. Так и должно быть при разнице в нашем возрасте и служебном положении.
Он старше меня почти на 17 лет, и я могла бы быть его дочерью… Смешно! Я при всей живости воображения не могу представить Горацио на месте своего отца!
Он еще молод. В свои 50 лет, он соблазнительно хорош. Достигнув второй вершины жизни, мой босс сохранил юношескую живость движений – он силен, как молотобоец и строен, как фехтовальщик. При задержании, он легко сбивает с ног громил, вдвое тяжелее себя по весу, его рука крепка, глаза остры, а реакция на опасность мгновенна.
Он неутомим в любви. Порой, не выдержав чувственного марафона, мне приходиться умолять его остановиться, стыдясь собственной изнеженности говорить, что нет у меня больше сил, просить его прекратить эту душную, безрассудную схватку…
Забрав меня в сумерках из дома, он плавно ведет машину в пригород – молча и аккуратно, а на лице ходят желваки, щеки вспыхивают румянцем под моим взглядом, и когда я случайно прикасаюсь к нему, я чувствую, как напряженно сведены его мускулы!
Он не меньше моего ждал этих выходных! Неужели сегодня я снова услышу слова, лишающие меня разума, наполняющие ни с чем несравнимым восторгом разделенной любви? Безумные слова, не стесняющегося говорить о своих страстях мужчины?
Горацио любил любовь и был неудержим в наслаждениях, и у него никогда не возникало сомнений, что я разделю с ним самые смелые его желания! А для меня его прихоти были непререкаемым законом! Прислушиваться и предугадывать малейшие желания любимого тела – что может быть слаще? Страстный мужчина, много дающий, но и требующий взамен многого…
Наконец, мы достигли цели своего путешествия – маленький скромный одноэтажный домик, очень ухоженный и милый. Эйч, улыбаясь, провел меня по комнатам, показал пирс, с которого любил удить рыбу, сначала с братом, потом с племянником… И внезапно я поняла, что он приобщает меня к закрытой прежде своей прошлой жизни, постепенно вводит в круг близких, отпирает секретные засовы своего сердца!
У него не осталось родни, и то, что он привез меня сюда, было жестом, сравнимым разве только что со знакомством с родителями!
Господи, я чуть не расплакалась! Я смотрела в его лицо, в темно-голубые блистающие глаза, суровые днем, а теперь наполненные бесконечной добротой и любовью, и такое затаённое страдание, такая мука читались в каждой его милой морщинке, что мне захотелось упасть на колени и молиться ему, как богу! Только за 4 года, что я его знаю, ему пришлось пережить столь ужасные моменты, что будь на его месте я, я бы опасалась за целостность собственного рассудка!
Он был благороднейшим, честнейшим офицером, моим верным другом, страстным и желанным мужчиной, моим золотым сокровищем! Чёрт, мне хотелось походить на него, и я черпала из его души и характера, как из сокровищницы!
Ему хотелось продлить удовольствие романтического настроения. После легкого ужина, мы гуляли по берегу канала (правда, прогулка длилась не более 15 минут – бравые криминалисты позорно бежали от москитов).
Потом, сидя на защищенной от этих вездесущих тварей веранде, мы весело болтали и смеялись.
Ему уже хотелось близости, но, видя мою усталость после тяжелейшей смены, Эйч сдерживался, великодушно продлевая вечер, спокойно ожидая, когда я восстановлю силы. Мы сидели на широком диване, он – опираясь на высокий мягкий валик, как турецкий султан, а я – прижавшись спиной к его груди. Его длинные ноги оплетали мою талию, руки сжимали грудь под футболкой, а подбородок упирался в пробор на моей голове.
- Я, Келли, чувствую себя генералом Грантом, блокировавшем армию южан, – шепнул он.
Я расхохоталась! Ах, никогда в жизни я не чувствовала себя такой защищенной, как в тот вечер, в кольце его гибких рук и ног, в его защитительном тепле…
Мы говорили решительно обо всём – от последних достижений криминалистики, до способов приготовления морских крабов! Мне было необыкновенно легко с ним, он был внимательным слушателем и интересным рассказчиком. Не скажу, что наши вкусы, заботы или увлечения совпадали во всем, это было далеко не так, но ему было по-настоящему интересно то, как я отношусь к тому-то или тому-то, и я выслушивала его с не меньшей заинтересованностью. Благо, тему автомобилей, футбола или, упаси Бог, рыбалки, Горацио не затрагивал.
Потом Эйч выключил лампу, и мы замолчали.
Слабый шелест листьев за москитной сеткой, звон цикад, еле слышное дыхание Горацио, тьма и больше ничего. Мы вдвоем, в центре всех предметов, в сердце мироздания. Снаружи, как всегда, лежит огромный враждебный мир, холодное смертельное одиночество. И в тот момент, отчетливо запечатленный навсегда моей памятью, я знала, что прошлого не существует, есть только настоящее и будущее, и что здесь, на его груди, в центре его тепла - истинный центр моей жизни.
И вот, наконец, устав ждать, он дал себе волю!
В полусонном состоянии, расслабленная и умиротворенная, я почувствовала, как закипает его кровь. Руки, доселе спокойно лежащие на моей груди, медленно сжались, пробуя пальцами мгновенно затвердевшие соски, теплые губы прошлись по моим щекам, добрались до моих губ. Головокружительный поцелуй, как горящий факел, поднесенный к сухой траве, воспламенил мою кровь. Я даже не представляла, насколько изголодалась по его ласкам!
Горацио быстро сдернул с меня футболку, повернул, как куклу, лицом к себе и жадно припал к моей груди, лаская языком, перекатывая во рту твердые розовые конфетки, сжимая широкими ладонями мою выгнувшуюся ему навстречу спину. Я и забыла, насколько безжалостными могут быть его длинные, сильные пальцы, зарывающиеся в мою плоть, насколько жестоким может быть его язык, терзающий принадлежащее только ему нежное женское тело. Ему нравилось чувство господства, и его власть была порой слишком жестокой – я не сомневалась, что после этой ночи мне придется снова замазывать синяки и засосы.
- Келли, - прошептал он, - моя белокурая бестия, сердце моё, как я соскучился по тебе…
Ни с чем не сравнимое счастье отдаваться любимому!
Я ласкала его плечи, грудь, спину. Мои пальцы с наслаждением вплетались в рыжую шевелюру, нежно гладили склоненное лицо. Моя бессмертная любовь, жизнь моя!
Полностью освободив от одежды, он уложил меня на гобеленовые подушки, в водопаде лунного света рассматривал моё тело. Едва касаясь, проводил пальцами по груди, животу, бедрам, словно художник, исследующий античную мраморную статую, выброшенную морем на золотой песок. Я потянулась к нему всем телом, руками, всей душой, обняла и вновь припала к его теплым, сильным губам, исторгая из него стон желания. Господи, чтобы воспарить в экстазе мне хватало одних поцелуев, одного ожидания прикосновений! Ни с одним мужчиной у меня не было ничего подобного, до него я и не предполагала, насколько я темпераментная женщина!
Разбуженный им пламень затопил меня с головой, сжёг внутренности, и теперь я чувствовала себя невесомым лепестком, парящим в бесконечной нирване.
Его поцелуи становились все горячее и алчнее, моя истосковавшаяся по ласкам кожа выла от его прикосновений, ногти с силой впивались в золотистые от веснушек плечи.
- Расслабься, Келли, дорогая моя…
Я послушно лежала перед ним, раскинувшись, как гигантская водяная лилия, готовая принять его в свои плотоядные глубины, поглотить, растворить в сладостном соке.
Его волосы щекотали мой живот – золотое руно, с боем отвоеванное мной у богов Олимпа.
Дорожка мелких, легких поцелуев пробежала по животу, спустилась ниже, и вот уже его губы и язык заняли место, где только что были его пальцы. Нежный, не знающий жалости, сладострастный язык, раздвигающий мою плоть, исследующий каждую складочку, помогающий попеременно захватывать в плен каждый донельзя наполненный кровью лепесток. Забыв себя, я корчилась и извивалась на жестких подушках, а он сжимал руками мои бедра, не давая мне вырваться, избежать этой сладостной пытки. Его язык скользил по истекающему горячим соком лону, ритмично прикасаясь к самой сладостной точке, всасывая ее и отпуская. Я задыхалась, мои легкие горели, горло, не подчиняясь угасающему разуму, издавало крики, совершенно неприличные для благовоспитанной женщины! Я парила, парила, как птица, над землей! Растворяясь в небесах, словно пепел, летела навстречу рождающимся Вселенным!
Лишь через несколько минут я обрела способность облекать мысли в связную речь.
- Горацио, если ты когда-нибудь задумаешь меня убить, я знаю способ, при котором тебе не придется прибегать к помощи табельного оружия!
Он ухмыльнулся, белоснежные зубы блеснули в полумгле веранды:
- Думаешь, самый действенный способ?
- О, да! И, главное, как удивится Алекс, не найдя никаких криминальных следов!
- Ха, Келли, но у тебя тоже есть, чем поразить судмедэкспертов, в случае, если ты захочешь поступить со мной аналогично!
- Что вы имеете в виду, сэр?
- Ну-у, тебе, конечно, видней…
- Кажется, я догадываюсь!
- Не думаю!
- Нет, я уверена, вы говорите о…
- Келли! О, Боже, что ты делаешь, Келли!! Маленькая хулиганка, бесстыдница, нимфа моя зеленоглазая!!!
Теперь уже он извивался в моих руках, мой железный начальник, непреступный Горацио Кейн, краса и гордость Майами – забыв себя, кусая собственные пальцы, умолял безумным шепотом о наслаждении, грозя в противном случае выговором с понижением в должности! Я обожала в моём дорогом Горацио эту черту – чтобы с ним не происходило, он никогда не терял чувства юмора!
Что ж, посмотрим, насколько ты будешь в состоянии шутить, вот прямо сейчас!
Боже мой, Боже – как я обожала его тело! Тугие узлы мускулов, безупречная лепка живота, изящные руки, стройные бёдра, золотая гладкая кожа – я упивалась им, наслаждалась каждым прикосновением! Мне хотелось, настолько хотелось поглотить его, что порой я представляла себя мужчиной, рисовала в своем воображении, как я беру его, погружаюсь в его сладостное тело, выхожу за грань дозволенной нам близости…
Целуя каждую жилку на его блестящем от пота теле, я спустилась к его бедрам, обхватила ладонями внушительный член, приникла к нему губами. Сладостный цветок, увенчанный ярко-красной короной, источник всего живого – я благоговейно касалась его, заглатывая, сдавливая между нёбом и языком, облизывая нежную бархатную головку, скользя языком по вздувшимся венам до самого основания, вновь заглатывая и отпуская, помогая себе рукой…
Мой рыжекудрый повелитель хрипел, метался на подушках, изгибался, как в агонии, сжимая мой затылок, не позволяя мне не на секунду оторваться от себя. Чёрт побери, мне нравилось доставлять ему удовольствие таким способом! С радостью, в которой любовь мешалась со злорадством, наблюдать, как рассудительный, высоконравственный мужчина утрачивает даже слабое подобие самообладания, превращаясь в первобытное животное, одержимое сексом, отдающееся собственной самке. И когда, наконец, терпкая вязкая влага, первопричина жизни, хлынула в меня, я сама испытала сильнейший оргазм!
- Келли, душа моя, как же я люблю тебя!
- Не больше, чем я тебя, Эйч, не больше… Потому что больше – просто не возможно!
Он разрешил мне поспать до самого рассвета. Первые солнечные лучи едва окрасили горизонт, когда я была разбужена ласковой рукой и нежнейшим поцелуем…
- Келли, пока соседи спят, пойдем купаться?
- Здесь нет крокодилов?
- В жилой зоне? Конечно, нет! Ни крокодилов, ни змей, только рыбнадзор…
Я, было, хотела одеть купальник, но босс высмеял меня, назвав чванливой викторианской дамой, и подхватив на руки, понес к воде.
Утренний воздух холодил разгоряченную после ночи любви кожу, а вода показалась мне совсем ледяной! С визгом, я попыталась вырваться, чтобы убежать в теплый дом, но Эйч крепко держал меня, не позволяя вывернуться.
- Босс, я не шучу, мне действительно холодно!
- Нет, Келли, послушай, вода теплая, сейчас ты привыкнешь…
- Я не хочу!!!
Он замолчал, лишь крепче сжал в объятиях, и тут я почувствовала, как горячо его тело по сравнению с водой! Невольно я замерла, всё еще содрогаясь от холода, разглядывая его затвердевшее лицо…
Горацио не сказав больше ни слова, вынес меня из воды, утопил в зарослях высокой травы, покрывавшей берег. Я как завороженная разглядывала его - лучи восходящего солнца освещали моего любимого мужчину, придавая волосам на голове, на груди, в паху необычный розоватый цвет, как бы окутывая его потусторонним сиянием.
Он упал, буквально обрушился на меня, и в тот же миг меня пронзило такое острое желание, что я зашлась в крике! И в тот момент, когда его член прокладывал себе дорогу в глубины моего тела, его рот спаялся с моим в выматывающем, терзающем поцелуе. Он проводил языком по моим губам, а воображение рисовало картину проникновения его огромного жезла сквозь тугие стенки к самому центру моего естества. Я чувствовала, как раскаленный зверь раздвигает мускулы, ворочается, добираясь до матки, приникает к ней, как его рот приникает сейчас к моим губам! Он наносил быстрые, могучие удары, почти выходя из меня и вновь погружаясь до самого основания, стараясь пройти как можно более длинный путь до самого дна моего беспомощно трепещущего тела. Бесконечный танец всепобеждающей страсти! Каждая моя клеточка, каждый мускул помогал ему испытать последний трепет, но мой дивный возлюбленный, сжав зубы, всё длил и длил минуты соития. Он хотел выйти победителем из этой схватки, хотел, чтобы я первая достигла вершины. А я, почти умерев, вслушивалась в его яростные стоны, с наслаждением вдыхала запах его разгоряченного тела, выгибаясь ему навстречу, сжимая руками плечи, целуя его исказившееся от желания лицо. И когда, достигнув освобождения и ввергнув меня в непереносимый экстаз, он выплеснул в меня жаркую струю, удар был такой силы, что мне показалось, будто я чувствую вкус его семени на своих губах! И это было только начало!
Все последующие упоительные дни, проведенные с моим возлюбленным Горацио, были наполнены таким нестерпимым восторгом, а ночи такой невозможной нежностью, что мне уже не приходил в голову вопрос, для чего на свете живут люди? А в голове рефреном повторялись средневековые стихи, посвященные французской королевой ее возлюбленному:
«Ни в Бургундии, ни в Булони,
Ни в Анжу, и ни в Гаскони,
Вам во веки не сыскать рыцаря, ему под стать!
Все прекраснейшие дамы,
Благородные девицы,
Лишь о нем одном вздыхают,
Он один во сне им сниться!»