Положительно, невозможно сосредоточиться на двух вещах одновременно. Стальной засопел, разделил стопку бумаги на две. Потом со вздохом снова соединил в одну. Эх, если бы этот чёртов отчёт можно было завершить с помощью алхимического преобразования…
Да ещё ребята просили написать поздравление для полковника ко дню Государственного Алхимика (ну, к примеру, 14, нет, 23 февраля).
- Ты на своих кругах руку набил, так что изобрази что-нибудь… торжественное… подобающее случаю. И слова. Ну, ты знаешь, что обычно в этих…как их… посвящениях… пишут.
Эд и не предполагал, что опытный Хавок спихнул на него своё задание.
- Ох, я бы его поздравил, будь моя воля, даже наградил… Правом помыть штабной сортир вне очереди… Я б ему такого пожелал… - бормотал Эдвард, периодически прекращая писать для того, чтобы намалевать на полях черновика очередную версию «милитаристической» рамки – пушки, дубовые венки, знамёна, - или полковника с несвойственным выражением лица.
Спустя два часа полковник заглянул в приёмную и увидел парня, сладко спящего на кипе исчёрканной бумаги, с «вечным» пером в руке. На щеке Эда отпечаталась строчка – видимо, улегся спать раньше, чем просохли чернила. У Мустанга от этой трогательной картины предательски защипало в носу.
Полковник присмотрелся к верхнему листу, изменился в лице и дёрнул бумаги на себя, отчего голова Эда звонко стукнулась о дубовую крышку стола.
- Стальноооой! – взвыл Мустанг. – Это уже переходит все границы! Что ВОТ ЭТО такое?
- По-по-поздравление, - выдавил обалдевший спросонья Эдвард.
С листа, из рамки с мечами, знамёнами и химерами глядела морда мула, подозрительно похожая на полковника, под которой витиеватым почерком было выведено: «Всем давным-давно известно, кто здесь самый бесполезный».
- Держите меня, сейчас я его убью!