На съемках
Я поднял палочку и направил ее на мужчину напротив, мужчина был в длинном балахоне и издевательски-элегантным жестом крутил палочкой, указывая ей в пространство над моей головой.
За спиной мужчины слабыми струйками бил фонтан, статуя в центре которого изображала какую-то победу кого-то над чем-то. Что это было, не знали даже декораторы.
Я улыбнулся. Точнее скривился, стараясь подавить рвущийся из груди смех. Они повторяли эту сцену уже сотый раз, а грим давно потек, смешиваясь с потом, вызывая зуд.
Мужчина напротив заметил этот мимический казус и оскалил зубы в ответ (умело выполненная гримерами маска не позволяла проявить человеческие чувства), я понял это и на сей раз рассмеялся от всей души, схватившись за живот и отвернувшись от равнодушно-уставшей публики.
Мужчина опустил палочку и махнул рукой с просьбой о перерыве. Хотя это, возможно, будет стоить ему нескольких часов сна в мягкой постели.
Я отсмеялся и понял, что можно отдохнуть. Это все стресс. Поднял взгляд, а темные глаза мужчины были совсем рядом. Еще раз хихикнул над глупой голубой маской и выпрямился, мышцы лица как будто застыли, уголки губ не желали опускаться.
- Пойдем, отдохнем, - я кивнул и пошел следом, глядя то на затылок, то на развивающийся подол черной мантии.
Мы зашли в гримерку, закрыв за собой дверь. Было душно, потому что кто-то экономный выключил кондиционер. Он указал мне на кресло перед большим зеркалом, бежевое и пушистое. Совершенно несовместимое с глупой маской и черным плащом. Я бухнулся, провалившись в мягкость и все еще улыбаясь, передо мной стоял Темный Лорд, а я был в загримированной под потрепанную школьной мантии и желтом галстуке и в очках без стекол. И в гриме было жарко.
Мужчина залез в холодильник и достал из него бутылку с ароматной солнечной жидкостью, которую плеснул в рюмку, извлеченную из шкафчика рядом. Я знал, что это для него, и покорно выпил. Я был чертовски измотан этой сценой и этим днем, и мне было совершенно наплевать на то, что я почти не спал ночью.
Спустя минуту тишины спиртное пропитало изморенный голодом организм и ударило в голову. Зашумело, как от шампанского. Перед глазами появилось это лицо за толстым слоем грима. А теплые руки опустились на мои раздвинутые колени (я всегда так сидел – признак уверенности в себе и своей сексуальности, что главное для актера).
Мужчина стоял передо мной на коленях и гладил мои берда, распространяя по телу тепло, вызывая возбуждение. Стало еще жарче. Затем мужчина добрался до молнии и спустил школьные брюки со стрелочками, подцепив острыми длинными (искусственными) ногтями плавки. Я помог, приподнявшись. Воздух в комнате охладил разгоряченный ласками и предвкушением пах. Потом я устроился поудобнее, сползая на мягком кресле, и отдал себя во власть возбуждающих прикосновений. Закрыл глаза.
Через минуту я уже вцепился пальцами в подлокотники, выгибался, хрипло стонал и толкался в аккуратные теплые руки, крепко меня сжимающие. Когда большой палец мужчины что-то проделал с головкой, а мизинец пощекотал яички, я не выдержал, поддался наступившему ощущению экстаза, растворился в нем, ощущая прощальную ласку, как будто из меня выжимали последние капли. Потом по чувствительному пенису провели шероховатой тканью, вытирая. И я сделал глубокий выдох, чтобы привести в порядок дыхание. И блаженно развалился на кресле, не открывая глаз.
В молчании прошло несколько минут. Наконец, я все же вспомнил, что на работе, и медленно привел в порядок одежду.
- Больше смеяться не будешь? – спокойным голосом поинтересовался мужчина.
- Сил не хватит, - хрипло ответил я и поднялся, оглядывая свое обалдевшее от блаженства отражение искусственно-зелеными глазами, - жаль, что это последняя наша сцена в фильме.
- Будет еще седьмой…