Название: EXIT – NO EXIT
Автор: Serpens Subtruncius
Произведение: Пираты Карибского моря & Куб & Гиперкуб.
Жанр: Триллер (?). Фантастика (?). Бред (?) последнее наиболее вероятно
Размер: midi
Рейтинг: Т
Отказ от прав: Всё! Всё забрал себе Микки-Маус! А также Анджей Секула и Эрни Барбараш.
Примечание: Видео о тессеракте и четвертом измерении:
youtube(point)com (slash)watch?v=hEPnoYsT_So
EXIT – NO EXIT
Когда перед ним раздвинулись отвратительные сегменты зубов, он вгляделся вглубь открывшейся черной звезды и понял, что тьма – вот она, абсолютная, бездонная, засасывающая, в которой растворяется всякий вздох, глохнет каждый звук и любой цвет рассыпается в невидимую пыль.
Гордо выставив клинок, приветствуя проклятое пугало, он ринулся вперед и успел-таки прыгнуть, осознавая, что страшных зубов все равно не миновать. Вонь многих тысяч трупов, вероятно, должна была сразить наповал, он её не чувствовал, он её слышал, во всяком случае, всё заслонял не человеческий и не звериный звук, монотонный, отзывающийся болью в затылке. Его тело покорно ожидало неизбежной боли от раздирающих его клыков, но вместо этого он почувствовал внезапный сильный толчок, как будто из легких кто-то выбил весь воздух тяжелой кувалдой. Раздался лязг металла о металл, запахло гарью и еще чем-то. Все мышцы разом свело судорогой. Он попытался вдохнуть, но в панике осознал, что просто не может дышать, что сердце, мёртвым грузом опустившееся под ребра, уже не бьется.
«Уже не бьется...» – это была последняя мысль...
Серая. Серая стена перед самым носом. Или она вдали? Надо протянуть руку, но, черт возьми, как же это тяжело. Серая стена оказывается серым потолком. Если повернуть голову вправо, то увидишь такой же серый пол. Или стену. Или все-таки потолок справа? Или слева серый пол-потолок-стена? На чем он лежит? На полу или на стене. Наверное, всё-таки не на потолке, иначе он бы упал. А он именно и упал; судя по позе, его выбросили вон в тот круглый люк над головой. Наверное, он так ушибся, что до сих пор все мышцы ноют. Хотя удара он не помнит. "Меня поместили в этот кубик. В сундучок заперли. Дэйви, старина, у тебя извращенное воображение, я думал, на дне океана должно быть... мокрее, что ли. Если это дно. Надо подниматься и осмотреться".
На стенах и полу такие же круглые люки. Или не-люки. Со стенами, полом и потолком определились. Всё одинаковое. Цвет – светло-серый. Никакой. Источники света – непонятные. Почему-то всё видно, но огней нет. Звуки – никаких, ни плеска волн, ни криков птиц, ни шороха, ни шепота. А это гудение? Тихий, монотонный звук из ниоткуда. "Он у тебя в голове, Джек. Стоп, это важно! Джек – это я". Если заткнуть уши, гудения нет. Открытие! Хоть что-то. Закроем глаза. Запахи. Их почти нет. Такое чувство, будто всю одежду перетряхнули и выстирали, да еще и починили по ходу дела. Идеальная чистота. Идеальная пустота. Идеальная (почти!) тишина. Вот только что здесь делает капитан Джек Воробей?
Надо пройтись. Почему-то правая рука странно покалывает и будто онемела. Непонятно. Итак, мы имеем странную комнату абсолютно ровной кубической формы, в которой каждая грань куба является отражением противоположной. Джек повернулся вправо и приблизился к круглому объекту посреди стены. Потенциальный люк повел себя странно. Он явно среагировал на протянутую руку, в нем что-то щелкнуло, разошлись круговые створки, и посередине появилось стремительно расширяющееся отверстие. Джек тотчас отдернул руку. Что-то в этой зияющей воронке напомнило ему раздвигающиеся челюсти. Механический кракен. Нестрашный. Но не менее опасный. Незачем рваться вперед просто так. Представим себе, что этот путь куда-то ведет. «Если мы в тюрьме – то в соседнюю камеру», – невесело усмехнулся Джек. Но вдруг в ней кто-нибудь сидит? Хоть словом с кем-то перекинуться, новости узнать (Ага, новости кубической жизни в Тайнике Дэйви Джонса). Полезть или обождать? Я не трус, у меня просто сильное чувство самосохранения. А что, если подойти к другой стене, левее. Та же реакция. Джек вгляделся в отверстие и отшатнулся: по ту сторону короткого круглого перехода он увидел такую же серую комнату, которую загораживала... его собственная физиономия. Идиот! Это же зеркало. Но в этот момент его отражение неожиданно сняло треуголку и отвернулось. Зар-раза! Джек отпрыгнул. Зияющая дыра схлопнулась. «Туда я полезу в последнюю очередь», – подумал он.
Прошло время. Наверное, час. Возможно, полтора, а может, минут тридцать. Надо решаться. Он подошел к первой стене (не к той, что скрывала за собой его копию). Дырка уже привычно распахнулась. Прежде, чем отправиться в путь, он зачем-то стал рыться в карманах, подозрительно пустых и чистых. В них отсутствовала пыль и мелкий мусор, только самые крупные предметы – кремень и трут, четыре пули разного калибра, старый носовой платок с чужим вензелем, нынче белоснежный и накрахмаленный, ага – кусок угля в аккуратной новенькой бумажке. Джек подошел вплотную к стене и, не обращая никакого внимания на разверзшуюся дыру, написал вдоль края люка: «CJS 1».
Пролезая по короткому цилиндру на другую сторону, он внезапно ощутил чье-то присутствие – как будто до этого он сидел на сцене театра, а сейчас оказался то ли за кулисами, то ли в зрительном зале. Сперва Джек услышал далекое потрескивание, какие-то странные шумы, производимые явно не людьми, и... обрывки фраз, произнесенных вполне человеческими голосами: «Альфа, Альфа, как слышите? – Эхо в дрейфе... – Дельта на связи... – Фокстрот на связи...» Потом раздался странный щелчок, и все звуки разом исчезли. Джек выпал в соседний серый кубик. Он отличался от первого только одним – в нем не было надписи с инициалами. Но прежде чем дверь-люк-ловушка захлопнулась, Джек заглянул в неё и где-то на горизонте увидел себя, исчезающего в люке на противоположной стене своей первой «камеры».
Уже полгода. Целых полгода мучительных сборов, путешествия вокруг южной оконечности Африки, мимо индийских и южно-китайских берегов. Нельзя отрицать – это было интересно. Если б не отчужденное поведение некоторых членов команды (...и практически членов семьи...), это путешествие можно было бы назвать увлекательным. Уильям не был уверен, что повторит этот путь вновь, поэтому жадно всматривался в экзотические пейзажи, в лица людей. Ему всегда нравилось всё новое – и вещи, и люди, хотя традиции и личные пристрастия к давно полюбившимся предметам он тоже уважал, как например, он понимал привязанность Джека или того же Барбоссы к пресловутой «Жемчужине». Для него же корабль – средство передвижения. Средство для достижения цели – на карте или где-то еще. Не символ. Его символы лежали в какой-то иной плоскости, вдали от морей и берегов.
Зато ему нравилось ощущение бега по волнам, он иногда задерживался на баке, глядя в раздваивающийся пенный поток, обегающий корабль и воссоединяющийся за кормой. Движение! Это то, чего ему не хватало в кузнице, хотя выполнение заказов почти целиком ложилось на его плечи и времени для бездействия просто не существовало. Но монотонное гудение наковальни и бесконечное повторение ударов никак не удовлетворяло его потребности в движении. Его спасало только фехтование. Всё это кардинальным образом переменилось с того злополучного дня, когда он обнаружил чужака в привычном пространстве мастерской мистера Брауна. С тех пор Уилл узнал очень многое о себе и о других, о том, что он может и чего не может. Оказалось, что может весьма и весьма многое, на что раньше даже не надеялся. И не может элементарных вещей, о чем не догадывался никогда.
Итак, кубик номер два был неотличим от первого, но всё же что-то в нем было. Как будто кто-то еще пристальнее смотрел на него. Кто-то слепой искал его. Это чувство иногда возникало за игрой в карты, когда соперники ощупывали взглядами не только всю его фигуру, но и изнанку его карманов, рукавов и мыслей. И сейчас этот взгляд двигался по направлению к нему. Он не знает и никогда не сможет объяснить, почему он вдруг рухнул на пол. Над головой что-то просвистело, и одна из косичек, оказавшаяся, вероятно, последней в полете, вдруг изменила направление и упала ему на лицо щепотью пепла. В воздухе запахло паленым.
– Зараза! – сказал в пустоту Джек.
Ничего не произошло. Взгляд слепой смерти исчез. «Ага, – подумал Джек, – это такая ловушка. Какой-то невидимый луч сжигает всё, попадающее в поле его видимости. Значит, в следующий раз сначала надо отправить разведчика». И кто станет этим добровольным самоубийцей?
Вчера она опять сошла с ума. Примерно в четвертый раз за шесть месяцев.
Было за полдень, но еще не вечер, удушающая жара сменилась легким ветерком и тени удлинились. Судно шло полным ходом. Уильям находился на нижней палубе, когда вдруг раздался женский крик или всхлип, громко хлопнула дверь капитанской каюты, и он увидел бегущую Элизабет. Она почти пробежала несколько шагов до того места, где он стоял, но, кажется, почти не видела его. Его охватил ужас, когда он понял, на что она смотрит – её пальцы и ладони были багрово-красного цвета.
– Кровь, кровь...Почему? Я же не виновата... Нет, это всё я. Я признаю, это я... Я – убийца, да... Это я... – она бормотала почти бессвязно, пристально разглядывая свои руки.
Уильям внутренне похолодел, но понял, что не в силах сдвинуться с места. Она прошла мимо куда-то за спину. В дверях капитанской каюты появился растерянный капитан Барбосса. «Растерянный Барбосса – это нонсенс. Но хоть не убитый вторично!» – вспыхнуло в сознании молодого человека.
– Разлила склянку с красной тушью и сошла с ума, – почему-то шепотом сказал Гектор.
Раньше Уилл бросился бы за ней, стал бы тормошить, спрашивать о самочувствии, пытаться привлечь внимание. Пару раз он так и сделал, но толку от его порывов... Сама успокоится. Она всё равно ничего не скажет, будет только щуриться сквозь слезы и молчать. А главное, с каждым разом ему всё меньше хочется знать.