Эту историю я начала писать в далёком 2011 году, несколько раз бросала и начинала заново. Давайте представим, что никто из нас ещё не смотрел 13 сезон, что всё могло бы быть иначе. Любой фанфик - это попытка "исправить" канон, мне же, если честно, мне чертовски не хотелось бросать Пуаро одного после случившегося в Восточном экспрессе.
Disclaimer: не претендую на мировое господство.
Пролог.
Эмма открыла глаза и несколько минут просто лежала, рассеянно слушая робкие звуки раннего утра – за окном просыпалось лето .
Рядом с её кроватью на тумбочке деловито тикал будильник, мерно откусывая минуты прошлого.
Эмма выключила будильник за пять минут до звонка и спустилась вниз.
Она не любила, точней, ненавидела четверги, и сейчас испытывала почти облегчение оттого, что мать уехала к сестре на неделю, оттого, что в доме царит призрачная тишина и никто не видит смертельной бледности её лица и дрожащих рук.
Девушка собиралась долго, скрупулёзно проверяя каждую мелочь, будто оттягивая момент, когда нужно уходить из дома.
Без пяти семь Эмма вышла из дому и, пройдя через сад, вышла на улицу. Уже за калиткой она бросила последний взгляд на окна, едва виднеющиеся сквозь листву обильно разросшегося плюща, будто искала повод, чтоб вернуться, будто ждала, что кто-нибудь позовёт её обратно...
Рассеянно отвечая по дороге на приветствия редких знакомых, Эмма пересекла деревенскую площадь: до прибытия поезда оставалась четверть часа - как раз, чтобы успеть дойти до станции.
В другое время ей нравилась улица, ведущая к железной дороге: в солнечную погоду она казалась длинной зелёной террасой - так обильно она была засажена деревьями; но сейчас девушка даже не заметила подвижной мозаики света и изумрудных теней.
...Стоя в одиночестве на платформе, поёживаясь от лёгких порывов прохладного утреннего ветерка, Эмма на мгновенье приоткрыла портфель: там, внутри, не различимый под аккуратными папками с бумагами лежал небольшой револьвер - словно хищник, ждущий свою жертву в засаде.
Протяжный гудок приближающегося поезда нарушил зыбкую безмятежность утра.
Начался новый день.
HPHPHPHPHPHPHP
Он провёл не менее получаса за укладкой усов, тщательнейшим образом изучая каждый волосок и устраняя заметные только для него недостатки при помощи многочисленных щипчиков, ножниц, щёточек и душистого воска.
Когда совершенство было достигнуто, он взглянул на часы - пять минут восьмого - и, слегка отодвинув портьеру, выглянул в окно: по улице шла рыжеволосая девушка с пухлым портфелем. Она проходила здесь каждый четверг в начале восьмого утра - явно торопилась на поезд до Лондона - и возвращалась каждую пятницу вечером.
Он иногда видел её и в деревне - в будни и выходные, он не знал её имени - да ему и не нужно было его знать.
Соблюдение правил, ежедневное неукоснительное следование маленьким ритуалам, будь то укладка усов или обязательный завтрак из двух абсолютно одинаковых по размеру яиц, - всё это было частью его миропорядка.
Бесконечное повторение, упорядоченность действий приносили ему иллюзорное ощущение гармонии; только чётко зная, что ждёт его дальше - полив кабачков, прогулка к реке, чтение корреспонденции или редактирование нового варианта книги о писателях детективного жанра, - только в этом случае он чувствовал себя комфортно, только в этом случае он мог назвать своё существование жизнью.
И именно поэтому для него было так важно знать: сегодня четверг, утро, сегодня эта девушка вновь пройдёт мимо окна. Она - сама того не зная, - была актрисой, безымянной статисткой в бесконечном спектакле.
Когда девушка скрылась за поворотом, он вышел в холл и сменил мягкую домашнюю обувь на узкие лакированные туфли с гамашами.
Соломенная шляпа, трость с серебряной рукоятью в виде лебедя, последний взгляд в зеркало, которое молчаливо согласилось с его безупречностью его облика - Пуаро наконец распахнул дверь, шагнул на крыльцо и на мгновенье был ослеплён утренним солнцем, рассыпанном в тысячах капель росы на траве и листьях.
Начался новый день.
Глава 1.
...Firm yet yielding, stiff yet malleable with staying power.
Extract from moustache wax commercial.
Лето 1939 года.
Впервые Эмма увидела его на деревенском рынке: он выбирал продукты – овощи и рыбу - так придирчиво и с таким видом, будто к нему на званый обед была приглашена вся Палата лордов.
Летом в деревне было на удивление много приезжих: одни арендовали коттеджи, другие снимали комнаты в «особняке с хозяевами», но Эмма запомнила именно этого джентльмена; светлый костюм-тройка, мягкая соломенная шляпа, гамаши – Бог мой, кто теперь носит гамаши, да ещё летом, здесь – в деревне?! – и роскошные усы с причудливо изогнутыми кончиками. Про себя она называла его Фокусником: старомодная элегантность его облика граничила с гротеском, словно у артиста мюзик-холла, вроде чревовещателя или иллюзиониста.
Эмма должна была придумать ему историю, поэтому стала наблюдать.
Идя по улице, он приветствовал всех, с кем встречался взглядом.
- Доброе утро, сэр!
- Мадемуазель, месье, - лёгкий кивок, касание шляпы – и он уже семенит дальше, вниз по улице.
Он предпочитал одиночество и тень; встречные люди «обтекали» его, словно весенние ручьи – "вросший" в землю камень.
Маленький человечек – его рост едва ли превышал пять футов и четыре дюйма – он всегда нёс себя с видом важным, исполненным достоинства; он казался статуэткой в давно забытом стиле, непостижимым образом оставленной среди другой вещей – новых, современных, модных.
Возможно, думала Эмма, он недавно овдовел и решил перебраться в деревню, подальше от печальных воспоминаний.
Он был не таким, как все остальные обитатели деревни, он казался не просто горожанином, сменившим на лето городскую квартиру на маленький коттедж. В нём было нечто неуловимо притягательное, словно в книге на чужом языке: ты вглядываешься в строчки, видишь, как буквы образуют слова, но смысл остаётся для тебя загадкой.
HPHPHPHPHPHP
Появление по соседству экстравагантного незнакомца с французским акцентом стало для семидесятипятилетней миссис Холланд - приятельницы миссис Барли, матери Эммы, - неисчерпаемым источником новостей, которыми она щедро делилась со всеми знакомыми. В силу своего возраста она нечасто покидала свой дом с небольшим садом, что позволяло ей следить за новоявленным соседом пристальней, чем свора репортёров.
Когда миссис Барли попросила Эмму сходить к старушке за семенами цветов на следующий год, девушка уже знала, что её ожидает порция нехитрых наблюдений с ещё более нехитрыми умозаключениями.
- Он разговаривает с овощами, - торжествующим тоном сообщила миссис Холланд Эмме, едва та переступила порог: вне всякого сомнения, это наблюдение должно было стать новостью номер один на ближайшем чаепитии с соседками.
- С овощами? – насмешливо переспросила девушка: похоже, либо у старушки, либо у её соседа поехала крыша.
- Да! – пылко воскликнула миссис Холланд. – Вчера я слышала, как он уговаривает тыкву вырасти побольше, чтоб он мог принять участие в конкурсе на ярмарке. Надо признать, он был очень красноречив.
Выходя из дома миссис Холланд, Эмма заметила за живой изгородью Фокусника. Несмотря на то, что костюм цвета слоновой кости мало подходил для работы в саду, Фокусник, вооружившись небольшой лейкой, направлялся к грядкам с кабачками.
- Сейчас начнётся, - заговорщицким тоном объявила миссис Холланд, поудобней устраиваясь в кресле на веранде, полускрытой за кустами жимолости.
HPHPHPHPHP
Эмма редко ходила в церковь; стрельчатые своды сейчас казались ей рёбрами гигантского зверя, а пространство нефа - его чревом.
Сидя на краю скамьи в пустой церкви, рассеянно глядя на свечи, мерцающие перед алтарём, и чувствуя, как сгущаются тени по углам, Эмма вдруг вспомнила, как детстве, когда родители уходили в гости или в театр, она воображала, будто весь мир за окном исчез – скрылся в водах потопа, и её дом – последнее, до чего не добрались волны. Она забиралась в постель, плотно заворачивалась в одеяло и лежала, вслушиваясь в шум ветра в кронах деревьев, и ей казалось, что это мутные потоки воды подступают к окнам.
Сейчас - в церкви – она ощутила то же полузабытое чувство оставленности. Она злилась на себя: ей было двадцать шесть лет, она считала себя вполне самостоятельным человеком; Эмма почти никогда не тяготилась одиночеством, но сейчас ей казалось, будто весь мир опустел, умолк, умер. Если и существовал Кто-то, кто знал ответы на все вопросы, Кто-то, кто мог помочь, то и Он сейчас молчал.
Она снова тонула, как тогда, в далёком детстве, - в невысказанных вопросах, захлёбываясь в волнах страха и неразделённой печали.
На улице уже наверняка стемнело, и Эмма не боялась, что кто-то заметит её заплаканные глаза. Медленно открыв тяжёлую дверь, она едва не столкнулась с тем самым усатым господином, соседом любопытной мисс Холланд. Он взглянул на девушку – медленный, сначала будто невидящий взгляд тёмных глаз, почти мгновенно проясняющийся, узнающий, - и приветственно коснулся края шляпы:
- Мадемуазель…
Эмма быстро улыбнулась – короткая пустая улыбка – и заспешила прочь, вниз по ступеням, громко стуча каблуками и чувствуя, как он глядит ей вслед. Она услышала, как затворилась дверь, только когда ступила на брусчатку площади.
HPHPHPHPHPHP
Местная река была обильна моллюсками-беззубками, и Эмма часто приходила на берег собирать ракушки: миссис Барли взялась за оформление сада, и аккуратные округлые створки раковин как нельзя лучше подходили для оформления бордюров и клумб.
Несколько раз девушка замечала на берегу Фокусника.
Если он и приходил сюда, чтобы любоваться видом реки, то делал это по-кошачьи осторожно: стоял далеко от воды – на краю обрывистого берега и глядел на пляшущие пятна солнца на воде, надвинув шляпу так, чтоб тень укрывала лицо, и сложив руки перед собой - на рукояти трости.
Она перестала ездить в Лондон по четвергам.
Пуаро, разумеется, сразу же обратил на это внимание: дорога на станцию проходила мимо его дома.
По своему опыту Пуаро знал, что самая незначительная деталь, малейшее отклонение от нормы - могут быть предвестниками драматических событий, поэтому нарушение сложившегося порядка вещей - крошечное, незначительное для всего остального мира - стало для него фальшивой нотой в великолепной симфонии, маленькой кляксой на безукоризненно-чистом листе.
HPHPHPHPHP
Однажды, промывая собранные ракушки, краем глаза Эмма заметила, как мимо, футах в двадцати от неё проплывает нечто большое и золотистое. К её удивлению, это оказалась мужская соломенная шляпа.
Девушка огляделась; так и есть – на краю обрыва стоял тот самый иностранный джентльмен – без шляпы и с выражением крайнего ужаса на лице.
Прежде, чем он успел что-либо сказать, Эмма крикнула:
- Не переживайте, я её поймаю!
Она приподняла подол платья, вошла в воду и довольно быстро выловила шляпу среди волн, мысленно радуясь тому, что ей наконец-то выпал случай заговорить с незнакомцем.
Прихватив свою обувь и корзинку с ракушками, девушка, увязая босыми ногами в песке, забралась на берег.
- Merci, - расстроено пробормотал джентльмен, принимая из её рук изрядно намокшую шляпу. Вид у него был до смешного несчастный.
- Думаю, ничего страшного: просушить – и всё.
- Мне крайне неловко, что я невольно заставил Вас…
- О, пустяки! – бодро прервала его извинения Эмма; от ветра по коже побежали мурашки, платье липло к мокрым ногам.
Джентльмен вдруг внимательно посмотрел на девушку:
- Если не ошибаюсь, - он сделал паузу, будто припоминая, где мог её видеть, - Вы каждый четверг утром уезжаете в Лондон? Я вижу из окна, как Вы идёте на станцию.
Эмма удержала облегчённый вздох – слава Богу, он не вспомнил про их встречу у церкви! - и весело отозвалась:
- Точно, это я. А Вы – джентльмен, который, по слухам, разговаривает с кабачками и тыквами, - и, не дожидаясь его ответа, протянула ему руку. – Эмма Барли.
Даже если он и был изумлён её характеристикой, с тонкой, почти неуловимой улыбкой и лёгким поклоном, более подходящим знакомству на светском приёме, незнакомец пожал кончики её пальцев и тоже представился:
- Эркюль Пуаро.
- Без шуток? Тот самый – знаменитый детектив? – светлые глаза Эммы вспыхнули восторгом: сыщик! Это было стократ интересней, чем артист мюзик-холла.
- Эркюль Пуаро никогда не шутит на такие темы, мадемуазель, - назидательно-строго заявил сыщик, вскинув подбородок, и, дабы подтвердить свои слова, с видом фокусника извлёк из нагрудного кармана визитную карточку и протянул ей.
- Разве Вы здесь тоже ведёте расследование? – недоверчиво спросила Эмма. В деревне изредка случались мелкие кражи и бытовые скандалы, но о серьёзных преступлениях, как правило, речи не шло.
Взгляд вниз, взгляд на неё.
- Нет, к счастью, нет, - он досадливо помахал шляпой, пытаясь быстрей просушить её, и твёрдо добавил, будто точку поставил:
- Я отошёл от дел.
Она искоса, изучающее посмотрела на него, чуть поджав губы, будто удерживая улыбку:
- Я представляла Вас совсем другим.
Пуаро часто доводилось слышать эту фразу – особенно из женских уст: его то представляли сверхчеловеком, способным решить любую проблему одним мановением руки, то напротив, считали нелепым маленьким иностранцем, не способным вникнуть в тонкости британской жизни.
- Я читала Вашу книгу, - пояснила Эмма.
Этого Пуаро не ожидал: его собеседница не была похожа на любительницу литературоведческого чтения.
Но Эмма удивила его ещё больше, заявив:
- Книга, на мой взгляд, совершенно изумительная – особенно Ваш рассказ об истоках жанра, - тут Пуаро не мог удержаться от лёгкой улыбки; впрочем, продолжение реплики ему отнюдь не понравилось:
- Но знаете, как это часто бывает: книга такая замечательная – пальчики оближешь, а потом выясняется, что написал её какой-нибудь скучнолицый университетский сморчок, из которого труха сыплется…
Увидев возмущённое изумление на лице Пуаро, Эмма расхохоталась и стала оправдываться:
- О, нет, нет, я совсем не это имела в виду… Господи, какая я глупая… Ради Бога, простите! – она сделала серьёзное лицо и перевела дух. – Я хотела сказать, что напротив, - она на мгновенье закусила губу, подбирая слова, - что Вы кажетесь таким же незаурядным, как Ваша книга.
- В самом деле? – довольно холодно отозвался Пуаро.
Эмма поджала губы, обдумывая, как добиться его прощения; в глазах её плясали озорные огоньки.
- Чем я могу искупить свою вину перед Вами? – она по-птичьи склонила голову набок; весёлые нотки в её голосе не ускользнули от сыщика.
- Вы умеете заправлять ленту в печатную машинку? – неожиданно спросил он.
- Умею, - с радостным удивлением отозвалась девушка. - И быстро печатать - тоже.
- Отлично, - коротко резюмировал Пуаро и, всем своим видом давая понять, что тема закрыта, развернулся и засеменил в сторону деревни. Эмма пожала плечами и зашагала следом.