Учитель думает, я мал, как будто я не понимал, зачем впотьмах ночной порой двоих привел к себе домой, бутылку он с собой принес… Да чтоб вас всех сразил понос, да чтоб вы бегали гуськом до туалета все втроем – отныне, ночью до утра! Я не желаю им добра, пускай отравятся вином и не придут сюда потом! Учитель предал. Ах, непруха! Купил он эту бормотуху у захудалого гунгана – не заказал из ресторана, еще принес с собою муджу – оставьте в туалете лужу! Чтоб ты покрылся аллергией, чтоб в отвращении другие решили, что ты тяжко болен – тогда б я был весьма доволен. Пусть на экране, но всерьез я видел много разных поз, порнухи полон голонет – с утра смотрю ее, в обед, и вечером смотрю подчас. За стенкой у меня сейчас мой воспитатель приволок – его партнер высок, двурог, еще висят два мягких рога. Чтоб он запнулся у порога! Так значит, с мужичонкой синим сейчас роман у Палпатина. У бритой девки голова с яйцом сравнилась бы едва: красивее яйцо гунгана, вот честно, врать себе не стану. Учитель, что ты в них нашел? Неужто с ними хорошо? Учитель предал мою мать, решив с двоими переспать. Зачем меня усыновил? Я лучше бы в детдоме жил, иль увезли бы в Храм джедаи, чем жить, от скуки увядая, пока учитель мой, чинуша, давно иссушенную душу в своих бумажках в кабинете хоронит. Счастья нет на свете. Туда нельзя, сюда нельзя, какие могут быть друзья, и не гуляй – с таким тату тебя заметят за версту. Ни радости, ни счастья нет. Зарядка, голокрон, обед, домашний тренажерный зал, немного в тире пострелял, поковырял аппаратуру, считай калории – фигуру чтоб сбалансировать питаньем. Так, скукотищей и страданьем, окрашен каждый божий день. Неслышно крадучись, как тень, я к спальне ситха просочился и в скважину замка воззрился. Увидел этот бутерброд – чуть ужин не исторг мой рот. Вниз положили Палпатина, а лысую – посередине, и сверху толстый синий зад. Все трепыхаются подряд. О Сила, ниспошли мне сил, чтоб их понос сейчас пробил, чтоб сей же час еда протухла у трех развратников в желудках! Нет, разве я прошу о многом? Пускай Амедда длинным рогом учителю проколет глаз – я б счастье испытал сейчас. Меж тем, мужчины утомились, от лысой дамы отвалились. О! У Амедды подлинней, чем у забраков и людей!

Из спальни выбрался один усталый потный Палпатин, до туалета не доплыл – меня за ухо он схватил.

- Ты что подсматриваешь, гад?

- Смотрю, как впал ты тут в разврат. Ты этим предал мою мать.

- Послушай, Мол, мне 35. И память Хайдэ я почтил тем, что тебя усыновил.

- Брехня, ты просто не хотел, чтоб я к джедаям загремел. Я лучше был бы падаваном, чем слышать этот скрип дивана.

- Молчи, рогатый гуманоид. Ты б отключился – жаль, не дроид.

- Не отключусь! Прикинь, живой! Ты не общаешься со мной!

- Ну, хочешь завтра на охоту?

С усильем сдерживая рвоту от гадкого воспоминанья, я по методике дыханья унял внезапный катаклизм, что учинил мой организм, кивнув рогатой головою:

- Давай, но чур, вдвоем с тобою.

Назавтра двинулись с палаткой на спидере в лесопосадку, все нарядились в камуфляж, и видел я ажиотаж в глазах учителя: опять побраконьерить, пострелять! Безбожно скорость превышая, он несся, воздух рассекая, и в вое ветра и в пыли не смело тормозить ГАИ, ведь у него сенатский номер. Амедда с нами, чтоб он помер, его я лично подстрелю, из веток ложе постелю и положу к нему в могилу Слай Мур – о, помоги мне, Сила! Опять учитель обманул, их с нами вместе потянул! И огласилась тишина пальбой – забили кабана. Учитель лично подстрелил. Потом он штраф бы заплатил, ведь в заповеднике стрельба запрещена – но не судьба, ты государственный чинуша – хоть динамитом рыбу глушишь, хоть убиваешь кабана, не платишь ни за что сполна.

- Ну, Кхамеир, - сказал, - давай, костер нам Силой разжигай!

Я руки поднял и пустил по паре молний что есть сил. Вскричал не я, а тип двурогий, увидев сильные ожоги. А я стоически молчал, обжегся – звука не издал.

- Эх, Кхамеир, совсем дурак. Смотри, как надо! Только так! – Он молнией костер разжег. – Лечи-ка Силой свой ожог!

Здесь Мур с Амеддой – возмущенье препятствует самолеченью. Учитель злобно промолчал – затрещину с размаху дал, и подскочил, и тихо взвыл. Он в банта пуду наступил? Нет. Палпатин попал в сердцах в наросты на моих рогах, остался тоже без руки – но тут же вспомнил он стихи:

Когда тебя судьба

В потоке дней найдет,

Засмейся ты тогда,

И все пройдет!

Проблемы есть у всех,

Но это полный бред.

Веселый, громкий смех –

И горя нет!

Нет, мой учитель был не пьян, всего лишь в голове изъян. Нас не считая, Палпатин решил, что он в лесу один, и эту песню проорал. Допев, отчаянно заржал. Еще не выпил он ни грамма (позор, на что польстилась мама?). Нам до чего не повезло услышать теноро козло. Но обезболил он себя и мне сказал:

- Так я ж любя! Смешно мне, детка, до икоты: мы – два безруких идиота! Разделай тушку, Кхамеир, изжарь-ка нам кабаний пир!

Придется боль превозмогать. Я начал тушку свежевать, я шкуру с кабана снимал, Амедда размещал мангал, Мур разложила пикничок.

- Куда к вину, ученичок? Ты, Мол, дитя. Тебе негоже.

Учитель, тресни твоя рожа!

Костер горит, обед готов. Лосьоном Мур от комаров учителя усердно трет. Его, как видно, это прет. Тут за деревьями ставок – в нем отразился костерок, в просвете меж густых ветвей, презрев комфортный сон ночей, заночевать решил в лесу. Включил в комлинке он попсу и мусор мне велел собрать, что сам изволил накидать. Я все собрал в большой мешок и выбросить решил в ставок, но от учителя узнал, что я бесчувственный вандал, что я душевный инвалид и что везем мы мусор в Тид и в урну опускаем там.

- Сорить вокруг тебе не дам!

Стемнело. На лесной полянке под юбку к инопланетянке они с Амеддой забрались. Вдруг мимо тени пронеслись. И мне нашептывает Сила: летит бесчувственный громила, напялив плащ и кимоно. Ему убить нас суждено. Донельзя чувства обострил, троих я в Силе уловил: один – забрак, такой, как я, и закадычные друзья: с ним лысый негр и с ним икточи, как ужас под покровом ночи. Меня прошиб холодный пот. Их двигатель во тьме ревет. В одной руке держал я новый свой красный сейбер двухклинковый, в другой я бластер свой зажал – сейчас бы на курок нажал, но пронеслись они вперед. Не знал, что так мне повезет. Допустим, рефлекторно щит я смог себе соорудить, но как развратник Палпатин, что занят кое-чем иным? Как он закрылся от убийц, что не спикировали вниз?

Из нас один Амедда Силу не чувствовал. Умишком хилый, штаны едва он застегнул. Луч света ярок. Я моргнул. Фонарик держит на весу:

- Что, места больше нет в лесу? – шумит рогатое зверье. – Расположилось тут турье!

Совместный Силы наш плевок машину их швырнет в ставок, на трех джедаев чище мир. Ведь кто такой джедай? Вампир! Хвостатый ты иль круторогий, иль в чешуе – плати налоги, а часть налогов улетает на содержание джедаев, несущих всюду зло и смерть! С лица галактики стереть проклятый прыщ, джедайский Храм – увы, но не под силу нам.

Я быстро сунул меч в карман, стою, молчу, как партизан. Джедаи были налегке.

- Никто не плавает в ставке, лишь мусор там и ил густой, - забрак качает головой.

- А это вот турье давно всех распугало кабанов, их здесь – как в городской пыли.

- Паркуй здесь спидер и пошли. Быть может, мы к утру втроем хоть на кого-то набредем.

- Мы будем дичь искать вдали, чтоб ЭТИ спидер обнесли? Репульсор снимут, снимут кресла – иль весь угонят, интересно! – заметил тут джедай-икточи.

- Вы что, охотитесь средь ночи? – Слай Мур спросила, без оглядки в ночь вылезая из палатки.

- Пока не занялась заря, чтоб не поймали егеря. Зачем нам человечий труп? – заметил негр, высок и груб.

- А что за дело – ночь иль день? В отличье от простых людей, мы видим Силою сквозь мрак, - джедай похвастался забрак. («К примеру, Джерек – он слепой, но носит меч всегда с собой и выстрел может отразить, и смысла нет в него палить.»)

Во тьме фонарик резко светит. Без денег на чужой планете им остается голодать, иль пищу нужно добывать. И я подумал: голоданье – охоте это оправданье, а мой учитель, сибарит, со скуки в лес с ружьем спешит, на вид холеный и лощеный – отнюдь, отнюдь не истощенный.

Учитель закатил глаза:

- Здесь браконьерствовать нельзя! Живое существо убили! Прелестный лик вы осквернили природы девственной Набу, где вы устроили стрельбу!

- А не боишься, человек, что оборвем твой бренный век? – спросил с ухмылочкой икточи, рогатый демон темной ночи.

- Я слышал, мясо человечье на вкус примерно как овечье, - забрак коллегу поддержал.

Я молча взялся за кинжал.

Шум подняли бы в ночи ружья, бластеры, мечи, но, увы, наоборот:

- Ладно, парни, пусть живет, - просипел внезапно негр. – Мы поищем, где тут зверь.

И я в Силе ощущал, что учитель источал эманации покоя, от джедаев Силу скроя. Да, учитель мой, ты ловок. Год упорных тренировок не дает такой эффект. Рев мотора, вспыхнул свет, спидер взвыл, унесся прочь в летнюю лесную ночь.

Когда шум двигателя стих, полез в палатку старый ситх.

- Возьми гамак, снаружи спи.

Не вчетвером, а цифрой «пи» ночуем в этом мы лесу, - в тоске кусая колбасу, я думал, шлепнув комара, сев у потухшего костра.

- Растить, как сына, я не рад ревнивый этот пубертат, - в переплетенье рук и спин вздохнул в палатке Палпатин.

Пусть заплетет навек трава менаж их этот а труа!

- Один тоскует Кхамеир, ему учитель – целый мир…

Слай Мур покинула палатку и мне вручила шоколадку.

- Ты что обиженный сидишь? Мы любим отчима, малыш. Потом поймешь суть взрослых игр.

Как будто разъяренный тигр, на спидер прыгнул («Нате вам!») – и я ударил по газам. Пускай поищет Палпатин, куда его приемный сын машину ночью уволок.

Как мой поступок был убог, я понял через пять минут. Я обернулся – не бегут, сквозь тьму ночную не кричат, ждут, что я сам вернусь назад. Но я упрямо несся в ночь. Учитель мог бы мне «помочь» - мое сознанье притянуть и вспять мой спидер развернуть. Но почему он промолчал? Неужто я сильнее стал? Иль он поставил на мне крест и безразличен мой протест?

Вдруг с этой мыслью средь подпалин завал деревьев для прогалин открылся перед кораблем – джедаи прибыли на нем. А где ж джедаи? Тишина, их сущность в Силе не видна. Они охотятся во мгле. Прорезать дырку в корабле? Со мной мой новый красный меч, чтоб дырку в корпусе прожечь! А сдаться – тоже вариант. Пускай везут на Корусант и принимают в падаваны – они же там не шарлатаны, они поймут, что Сила есть, спортивных навыков – не счесть, и я учителя им сдам – пускай зарежут или в Храм везут сдавать его под суд. Нет, лучше пусть сейчас убьют.

Внезапно горький мой запал дистанционный шум прервал: незримою рукою Сила вдруг за шкирбан меня схватила.

«Так, хватит, это не смешно!»

Теперь ему не все равно!

Я плюнул на пустой корабль – вот вам, джедаи, дирижабль! С мечом я руку протянул и в корпус свой клинок воткнул. На чем-то выместить досаду мне просто было очень надо. Я спидер свой погнал назад, ведомый Силой наугад. Я сам не знал, куда я мчу, что сам себе, наверно, мщу – я как предатель-ученик вернусь и получу под дых. Хотя… неправ я был. Пускай. Я все же рад, что не джедай. Ведь говорил учитель мне: в любом конфликте и войне всегда джедаи тут как тут. Летят, куда их там пошлют, спят в утлой келье, и бурдой (ее назвать нельзя едой) их кормят в Храме по утрам. Стол государственным рабам и ни единой личной траты – джедаям не дают зарплаты. Лети, рискуй, маши мечом, хоть ты в конфликте ни при чем, и соблюдай из года в год один коричневый дресс-код. А денег нет – таскай одно всю жизнь дрянное кимоно. На поле битвы умирай… Ура – я ситх, я не джедай, воочию их видел – рад, что я не падаван, а Дарт!

Так примирился я с собой, с своей недурственной судьбой. Я не знал тогда, какая неприятность у джедаев: из одной горячей точки после виража и бочки их корабль забарахлил, Сейси срочно посадил аварийный свой челнок – рад, что цел остаться смог – и отправил мессидж в Храм, знав казенным счет деньгам. Пусть на счет переведут сумму за ремонт, что тут был бригадой выездной проведен в глуши лесной. Но прошло уже семь дней – Сайфо-Диас, казначей, не спешит им деньги слать, ни копейки выделять. Сейси с Мейсом графа Дуку ненавидят что есть духу, Дуку Диасу сказал, чтоб он деньги им зажал. А ремонт им проводить не решаются в кредит, не влияет имя Храма. Подавай им чистогана!

Примечания: Два года вынашивала идею этого менаж а труа. А получилось - что получилось=(

Воспоминания Мола о романе Палпатина с его матерью - отсылки к моему фику "Палпатин на Иридонии".