Это произошло во время очередной ссоры братьев-бобров. Она не предвещала ничего необычного, Норберт как всегда был зол на действия Дэггета, но довольствовался обзываниями, а Дэггетт как всегда злился из-за обиды и чувства, что это все незаслуженно, и обзывался в ответ, дерганно бегая вокруг спокойно валяющегося на диване брата, на которого, привыкшего к эксцентричности младшего братишки,это не приводило почти никакого раздражающего эффекта – разве что когда брюнет пробегал мимо экрана телека, но это занимало и него доли секунды и многого за это время Норберт в рекламе не пропускал. Другое дело, если бы сейчас шла не реклама, а интересный фильм, но это был не тот момент. Везунчек Дэг.
Но реклама скоро должна была уже закончиться, и Норберт не горел желанием разбираться с выходками младшего в ближайшее время, поэтому он пока мирно, но все сильнее набирая тон раздражения, рявкал на Дэга, чтоб тот перестал крутиться и шел убирать бардак, который натворил, без разборок, чья часть бардака принадлежит Норберту и убирать его должен он, потому что это все вина Дэггета.
- Нет твоя, шпендик-головендик! – бесился Дэг, очень неудачно зависнув как раз перед экраном.
Норберт дернул наливающимся красным глазом.
- Нет – твоя, Дэгги-дебилегги, - обозвал он в ответ, - Это аксиома.
- Э?
- Так что бери свой хвост и иди выметывай бардак из нашего дома, бестолочь неуклюжая, - для веса своих слов Норберт помахал пультом в лапке и нажал на кнопку добавления звука как намек.
Толстокожего младшего звуковая волна сзади не пробила, к его сожалению.
- Да ты!.. Да ты! Сам ты неуклюжий! И шпенидик глупый! И вообще ты косолапый!
Норберт перестал выжимать кнопку громкости, а Дэггета сносить звуком. На автомате убавляя звук, Норберт озадаченно посмотрел на свои ноги, так как раньше этого аргумента не слышал.
- Не говори глупостей, Дэг.. – Норб осекся. Бросил взгляд на ноги брата для сравнения. Вернулся к своим. Снова на ноги брата.
Дэггетт стоял прямо, широко раздвинув ноги, лапки смотрела четко прямо на Норба, широко раздвинув возмущенно пальцы для устойчивости. Лапки Норба смотрели друг на друга.
Норберт спрыгнул с дивана, толкнув мимоходом Дэга от экрана, и прошелся как делал это обычно, но на этот раз смотря себе на ноги, и мрачнея все сильнее. Дэггетт был прав. При ходьбе это было не сильно заметно, но когда Норберт останавливался, его лапки как по команде вворачивались стопами внутрь, а не оставались прямо.
Почему он этого раньше не замечал? Какой позор!
Забыв про фильм и бардак, Норберт направился в свою секретную лабораторию устранять позорный дефект.
Для начала он попытался следить за ногами и не давать им сворачиваться как им угодно, но это было сложно, у ног было свое мнение. Поэтому он решил им помочь выпрямиться, и сейчас как раз заканчивал прибинтовывать к ним опоры. Закончив, Норберт помахал ногами в воздухе. Было неудобно. И неприятно. Ноги были в правильном положении, но давняя, так долго остававшаяся незамеченной привычка давала свои плоды, и эту позицию сами стопы правильной не считали.
Норберт спрыгнул со стола на ноги и пошатнувшись сделал пару неуклюжих шагов. Балансировка тоже нарушилась, когда лапкам замотали возможность вставать так, как им было удобно. Зато теперь Норберт шел прямо, и при остановке лапки не норовили ввернуть внутрь. Он стоял прямо и гордо, как и должен стоять солидный крутой бобер, как он.
Норберт гордо, пусть и с некоторыми сложностями, вышел из лаборатории. Да, он пропустил часть фильма, что его сейчас не слишком беспокоило – потом повтор посмотрит, да и что там в начале показывают? Пф. Зато он разобрался с ногами, а Дэггетт, как Норберт и полагал, растеряв упрямство при уходе брата, и как раз заканчивал разгребать бардак на кухне, скорее всего уже проголодавшись и желая получить доступ к еде.
Как и было по плану, усмехнулся Норберт. Надо бы поощрить дрессировку братишки и приготовить закуску, подумал он, заходя на кухню. Как раз и к следующему фильму подготовится.
- Молодец, Дэгги-вэгги, - одобрил Норб, созерцая чистоту кухни. Дэг возился с последней кастрюлей, на вид безнадежной, зато кухня уже была избавлена от гари и копоти, и отмыта до блеска.
Норберт проковылял к холодильнику, сгреб содержимое, вывалил на стол и стал творить под ворчание Дэггетта, воевавшего с кастрюлей. Мирное братское сосуществование закончилось почти одновременно – Дэг сдался что-то сделать с дыркой в кастрюле и остервенело выкинул ее в окно, а Норберт завершал последний эпичный бутерброд.
- Глупая утварь! Вот тварь! Дырявая тваряная глупость! – вслед проорал Дэггетт и счел на этом свой долг выполненным. Он заметил наконец брата, гору закуски и просиял, забыв обо всем. Норберт усмехнулся. Дэг такой предсказуемый. И память короткая как жизнь у бутерброда.
- Пошли смотреть фильм, - сказал довольно Норберт прыгающему вокруг стола Дэгу, - Там как раз должен начаться «Призрак на Говорящем По-Испански Холсте».
Дэга уговаривать было не надо. Он схватил огромное блюдо с закуской и вынесся с кухни. Норберт нашарил в холодильнике пару бутылочек Йа-хуу и пошел следом, чуть хмурясь при ходьбе.
Дальше время протекало крайне спокойно и радовало как старшего бобра, так и младшего – первый дорвался до фильма, который никто не мешал смотреть, а второй поглощал тонны закуски, убивая голод – чрезмерно активный невротик всегда жрал как не в себя, заполняя быстро уходящую энергию, и это было лучшим способом его утихомирить, заставив сидеть на одном месте и жевать.
Когда фильм прошел кульминацию и начал приближаться скучными уже неинтересными сценами к титрам, а бутерброды с блюда перекочевали по большей части в брюхо ненасытного брюнета, тот наконец заметил замотанные лапки брата.
- Э? А это что? – ткнул он беспардонно в заинтересовавшую часть. Норберт, недовольный тем, что не удалось в полной мере насладиться идиллией из-за неприятных ощущениях, которые никуда не делись даже в сидячем положении, отмахнул палец Дэга.
- Это, мой драгоценный братеман, гудбай моей косолапости, - пояснил все же Норберт и, потянулся с зевком, - Что ж, пора баиньки.
С этими словами Норберт спрыгнул с дивана и немного неуклюже, но прямо, вышел из гостиной под сопровождающим взглядом озадаченного Дэга.
Выспаться не удалось – Норберт то и дело просыпался от дискомфорта в ногах. Он знал, что вывернутые неправильно лапки будут сопротивляться своему выпрямлению, но не думал, что сопротивление будет настолько неприятное. Так что к утру блондин был невыспавшимся и с пониженным, и так всегда не особо большим энтузиазмом к вставанию. Но и валяться ему не хотелось. Так что когда сверху проснулся Дэг, Норберт тоже завозился.
Он опустил ноги на пол, не спеша на них вставать. Лапки ныли, словно он пробежал сотню миль. С гримасой он осторожно их потер, проверяя, не сбились ли и так натирающие опоры.
- Норби?
Это сверху на него таращился опасно перевесившийся через край Дэггетт. Норберт выпрямился и встал, чуть пошатнувшись.
- Доброе утро, Дэгги, - доброжелательно сказал он брюнету. И ушел с места падения брата как раз вовремя, чтоб тот не упал прямо на него. Пробудка прошла обычно.
Путь до ванны, а потом до завтрака дался Норберту сложнее, чем было вчера. Ноги словно налились тяжестью, а выпрямляющиеся косточки стонали в требованиях вернуть все как было. Но Норберт был неумолим. Как говорится – красота требует жертв.
За завтраком Дэггетт на него косился, но ничего не говорил. Норберт воздал хвалу завтраку за это. Хорошее поведение брата уравновешивало невыспавшийся организм блондина, у которого к тому же еще и ноги болели. Ему только головной боли не хватало.
Путь от кухни до дивана занял больше времени чем обычно. Норберта слегка пошатывало на переходах с лапки на лапу, и ему приходилось удерживать равновесие, взмахивая руками.
- Норби, ты в порядке?
Вопрос застал его врасплох, и Норберт понял, что неосознанно скрипит зубами при ходьбе. Ходить было не только неприятно, но и больно. Он повернулся на месте, чтоб увидеть следующего за ним, как оказалось, по пятам младшего. Норберт этого даже не заметил. Дэг обычно не страдал тихушностью и услышать его можно было даже из леса. Наверное Норберт слишком поглотился процессом ходьбы, он, в отличие от Дэга, не страдал отсутствием сосредоточенности, и это иногда играло с ним дурные шутки.
- Все чики-пики, Дэгги-вэгги, - ответил с натяжкой Норберт, смотря вниз на свои ноги. Лапки при остановке заняли правильную прямую позицию, что крайне радовало блондина. А что при повороте он услышал странный щелчок – даже к лучшему. Это значило, что кости выпрямляются. Наверняка.
Дэггетт ответом не удовлетворился. Он и так беспокойно смотрел в спину пошатывающемуся брату, а когда тот повернулся, его пришлось еще и придержать, хотя тот похоже это не заметил, все внимание уделив изучению своих ног и пробормотавшего ответ на отвались.
Они дошли до дивана, и от Дэга не скрылось, что старший рухнул на диван с облегчением, потерев при этом лапки с болезненной гримасой. Дэггетт неуверенно помялся. Ему не нравился этот заскок Норберта. Он ляпнул не подумав. А надо было. Он же знал про его комплекс перфекционизма вкупе с зависимостью от мнения окружающих. Глупый Дэггетт, глупый!
Дэггетт ушел проветриться.
А когда вернулся, Норберт все еще сидел на диване. Зрелище не было необычным, старший был спокойным как слон по сравнению с ним, и иногда мог сутками не двигаться с места – особенно во время киномарафонов или играя в какую-нибудь длинную игру. Дэггетт в такие моменты подкидывал незамечающему это брату закуску с Йа-хуу, чтоб тот не помер от голода, или начинал активно мешать ему заниматься бездельем, заставляя подняться с места, когда дело принимало совсем уже нездоровый оборот. Или когда Дэггетту просто хотелось внимания Норберта, что было гораздо чаще.
Но в этот раз дело было не в маниакальной увлеченности старшего. Он беспокойно дергал пальцами на ногах и потирал их с гримасой и ворчанием. Забинтованные ноги выносили Дэггетту мозг, потому что это произошло из-за его длинного языка. Ему хотелось, чтоб все вернулось на привычное русло. Происходящее ему совершенно не нравилось, потому что Дэггетт хотел раздразнить Норберта, а не вредить ему.
- Норби, наверное они уже у тебя выпрямились, - сказал Дэг, - Можно уже снять бинты.
- Нет, пока рано, - через силу сказал Норберт, явно боровшийся с той же мыслью.
Выглядел блондин не очень хорошо еще с утра, и бездельный отдых явно не помог.
- Нет, давай снимем! – упрямо шлепнул хвостом Дэг.
- Дэггетт, еще рано, - терпеливо сказал блондин, - Нужно больше времени.
- Да ты ходить не можешь! - воскликнул брюнет.
- Мелкое неудобство, скоро пройдет, - не проняло блондина.
- Или не пройдет, - парировал Дэг, - Зачем тебе это вообще понадобилось? Ты всегда был косолапым и тебя это не волновало!
- Потому что я не знал, что косолапый! Такой позор. Как я мог не замечать? – всплеснул блондин руками.
- Но в этом нет ничего плохого, Норби, и тебе совсем не мешало. А эти.. эти бинты.. они мешают!
- Это неправильно, некрасиво и дефект, который необходимо исправить, пока меня не засмеют, - стоял Норберт на своем.
- Но никто же не смеялся!
- Что? – Норберт оторопел, - Об этом знали?
- Да, все знали!
- Значит надо мной уже смеются и давно? - понял по-свему блондин, - Но когда я исправлю, больше не будут.
- Да не смеется над тобой никто, шпендель глупый! – взорвался Дэггетт, но слова прошли бестолку, Норберт имел свое мнение на этот счет, - Правда никто не смеется! Никто! Ни Берри, ни мама с папой, ни Трифлауэр..
- Трифлауэр тоже знала? – побледнел Норберт. Хотя он и так был бледный.
- Все знают! – повторил Дэггетт, не зная, как правильно выразить мысль, что хотел. Пока его слова делали только хуже.
- Все знали, что я урод. Но почему тогда никто мне не говорил? – с отчаянием спросил Норберт.
- Да потому что ты не урод! Идиотто! Ты себя в зеркало видел?
- Но я косолапый.
- Ты дебил! Шпендеголовый! Глупый, глупый.. – Дэг оборвал самого себя, с трудом возвращаясь из тантрума, - Ты.. ты..
Это надо было сказать.
- Это выглядит мило! – выпалил, покраснев, Дэг.
Норберт оторопел.
- Чего?
- Все считают, что это выглядит мило! А ты глупый! Глупоголовый кретиноид.
- Косолапость выглядит мило? – повторил в сомнениях Норберт. Его это поразило, но не убедило.
- Да! – с отчаянием выпалил Дэггетт, заметив это, - А Трифлауэр вообще сказала, что так бы и затискала, если б не сдерживалась.
Норберт покраснел.
- Это правда?
- Абсолютная!
- Но.. это дефект.
- Который великолепно на тебе смотрится.
Последнее, что Дэггетт хотел делать в своей жизни, это засыпать комплиментами и так страдающего нарциссизмом брата. Но это действительно была правда.
- Так что пожалуйста – ПОЖАЛУЙСТА, НОРБИ – сними уже эти жуткие бинты!
- Хорошо, хорошо, - вид Дэггетта выбил блондина из колеи едва ли не сильнее, чем его слова. Он еще немного колебался, но все равно стал распутывать опоры, шипя сквозь зубы. Было больно и неприятно. И становилось еще больнее и неприятнее. Рядом метался и прыгал раздражающе взволнованный брюнет.
Опоры упали на пол, следом слетели распутанные бинты, а Норберт едва сдержался чтоб не взвыть, придерживая дико болевшие лапки. С усилием воли он отпустил хрустнувшие ноги и чуть не задохнулся от ощущений, растекаясь по дивану напряженной нервной кляксой.
- Норби, Норби, Норби.. – взволнованно позвал его младший.
Последнее что хотелось Норберту в своей жизни, это чтоб его жалели, тем более младший глупый братишка. Так что Норберт собрался снова в кучку.
- Я в порядке, Дэг, - улыбнулся он в ответ на метания.
Вставать он правда не торопился. Дэггетт метался перед ним и бормотал что-то нелицеприятное. Это надо было как-то прекратить и по возможности обратить в полезное русло. Полезное для Норберта. Ну и для Дэга.
- Дэг, перестань мельтешить перед экраном. Если тебе нечем заняться, сделай мне массаж.
По плану, возмущенный брюнет должен был отказаться и свалить куда подальше от массажного предложения. Но к удивлению Норберта, тот через силу, но потянулся к его ногам. Хотя Норберт ничего не говорил про ноги, и вообще не имел действительно массаж – это был лишь план отвлечения. Который почему-то сработал не так как должен.
Дэггетт очень осторожно и поверхостно провел по все еще неествественно для брата вывернутой лапке. Норберт заткнулся, застигнутый врасплох. Но это было его собственное предложение, и отказываться было теперь глупо, так что он не оттолкнул Дэггетта.
Норберт был чистюлей, и лапки у него ухоженные и аккуратные, так что когда Дэггетт проигрывал спор с итогом навроде «целовать ноги» или «полировать пальцы», которые временами придумывал Норберт для издевок, младший бобер возражал против таких наказаний гораздо меньше, чем мог бы, если б такое предлагал тот же Заяц с его похожей на дэгговскую любовью к гигиене. И ничего кроме достоинства в таких случаях не терял, с Норбертом было приятно возиться, в чем Дэггетт никогда в жизни бы не признался.
Поэтому и против массажного предложения он не возразил и не возмутился, как делал это обычно в подобных случаях, потому что этот случай был.. другим. Может Норберт и сам не понял, но массаж ему сейчас был бы как раз кстати, чтоб размять бедные лапки. Что Дэггетт и начал делать.
Поначалу действия вызывали противоположный эффект – Норберт дергался, шипел, сжимал пальцы. Но в процессе стал расслабляться, к облегчению Дэггетта. Лапка привелась в порядок. Потом вторая.
Дэггетт полюбовался на дело своих лап. Ноги блондина снова смотрели друг на друга, как и должны были, не вводя в ступор своей прямизной и забинтованностью. Не нервировали и выглядели снова мило. Дэггетт отмахнулся от последней мысли и перевел внимание на Норберта. Тот, растекшись по дивану, спал.
Дэггетт поднялся с пола и ткнул брата пальцем в бок. Тот не проснулся и даже не пошевелился.
Брюнет взял брата в охапку и понес в спальню. Кровать Норберта как всегда была заправлена и чиста. Дэггетт откинул одеяло хвостом, положил брата, подоткнул одеяло, поправил подушку. Уставший блондин так и не проснулся. И этой ночью не стонал во сне, вымораживая Дэггетта по самые кости.
Все снова было в порядке.