Я не собираюсь возвращаться в логово сейчас.

Я не в себе, в этом я чертовски уверен.

Я уже видел неодобрительный взгляд на хмуром лице Лео, вспышку беспокойства Донни, испорченное настроение Майки. Немой укор и беспокойство Сплинтера.

Ну уж нет.

Поэтому вместо этого я присел на краю крыши, в тысячах футах над шумными улицами, сжимая свою руку и морщась. Прислонился к горгулье – непоколебимому каменному стражу ночи, ругаясь себе под нос.

О, я решил этот вопрос. Не беспокойтесь. Тот подонок ещё долго не сможет ни на кого охотиться. Не раньше, чем оправится от моего хорошего пинка под зад.

Кажется, кровь все ещё шла, но, несмотря на жгучую боль в плече – было терпимо.

Огнестрельное ранение. Слегка задело. Но этого не должно было случиться.

Я никогда не должен был этого допускать. Он бы никогда и не получил такую возможность.

Паршиво. Неуклюже. Неосторожно. Небрежно.

По-дилетантски.

Мой гнев нес меня вперёд. Я спустился с этой крыши, встал в стойку, прыгнул вперёд и сделал сальто в воздухе, с трудом приземлившись через несколько футов на плоской крыше жилого дома. Я продолжил бежать, стиснув зубы от боли и рыча, пытаясь обуздать свой гнев. Линии электропередач служили мне опорой, затем бельевые верёвки, навесы, стальные подоконники, грубый и жесткий бетон под моими ногами. Кисти рук, согнутые колени с напряженными мышцами, отталкивающиеся от земли – сила туловища в воздухе уравновешивалась силой ног. Я разрывал ночь на части, словно таран: она шарахалась от меня в обе стороны, спасаясь от жара моей ярости.

В конце концов, стало не по себе, я остановился, тяжело дыша. Мои действия растормошили рану, и она снова начала кровоточить. Вновь громко выругавшись, пал на колени, колотя по жесткому цементу крыши. Достаточно сильно, чтобы сбить костяшки в кровь, я так неистово тряс запястьем, что капли крови улетали в темноту.

Я стиснул зубы и зашипел, желая что-нибудь разбить. Желая вернуться к тому громиле, желая сделать ему больно. Желая – убить его?

Может быть.

Я резко опустился, все ещё тяжело дыша и держа ладони на крыше. Медленно-медленно моё дыхание восстанавливалось – приходил в себя. Взгляд прояснился: красная рябь перед глазами исчезла. Гул в ушах стихал, и я сделал глубокий вдох, а затем тяжело выдохнул. Прохладный ночной воздух все ещё обволакивал меня, высушивая пот на теле.

Я сел, осмотревшись вокруг, и почти засмеялся, когда увидел, куда моя ярость привела меня.

Я спустился по пожарной лестнице к окну второго этажа. Обычное маленькое здание. Два этажа, не считая подвала: первый занят антикварным магазином, а второй – его владелицей. Нашей подругой.

Она стояла на кухне, заваривая себя чашку чего-то горячего, и слегка подпрыгнула, когда я лбом уткнулся в окно.

– Привет, – пробормотал я, встав на линолеум, а она улыбнулась.

– Рафаэль! Привет! Что ты здесь делаешь? – она подошла, чтобы обнять меня, и я неохотно позволил, пряча раненное плечо. Чокнутая. Я никогда не мог понять, как она всегда могла быть так чертовски рада видеть нас.

Когда мы впервые встретились с Эйприл, я прилагал все усилия, чтобы держаться от неё подальше. Просто не видел смысла в подхалимаже к ней, что делали остальные. Считал, что это только сулило бедами. Я хочу сказать, кто она такая? Откуда мы знали, что ей можно доверять? Мы не знали.

Поэтому когда она приходила – я уходил в подполье. Подходил к ней только, когда меня вынуждали остальные, а после я сидел в углу и сердился всё время. Я думал, что мы идиоты, и прямо сказал об этом Лео, поэтому возник спор.

– Столько лет прятались, убегали от кого-либо сверху, чтобы только что оказаться разделенными долбанной женщиной? – я глумился над ним, а он смерил меня терпеливым взглядом, настолько пронзительным, чтобы заставить меня вздрогнуть. – Прелестная непредвзятость, о Бесстрашный!

– Ты не обязан присоединяться к нам, Раф, – холодно сказал он мне. Но я должен следить за ней. Остальные были слишком ослеплены её улыбкой и волосами, и таким образом она чувствовала себя спокойней и – и – всё больше ощущала себя в безопасности. Я сидел, сложив руки на груди, свирепо наблюдая за ней и ворча каждый раз, когда она пыталась заговорить со мной.

Да, чёрт возьми, признаю – я был чертовски груб с ней.

– Не хочешь горячего шоколада? – спросила она меня, повернувшись к своей кружке и опуская туда зефир. Волосы собраны в пучок, на ней махровый халат и пушистые тапочки – это выглядело настолько, чёрт возьми, комфортно и по-домашнему, что живот скручивало.

– Я бы предпочел пиво, – мой голос прозвучал грубо, но не для неё. Меня всё ещё бесила ночь. Она не обратила внимания – думаю, привыкла, как и остальные. Просто подошла к холодильнику и открыла его.

– Ха, тебе повезло. Кейси оставил здесь немного с прошлой ночи, – она протянула мне банку, и я взял её правой рукой, оставляя левую вне поля зрения. Я не привык пользоваться правой рукой, и потребовалось немало усилий, чтобы неуклюже открыть пиво, вследствие чего я вскипятился, зарычал и в отчаянии ударил по кухонным шкафам.

Она встревожено подняла брови.

– Раф? Что случилось?

– Ничего, – проворчал я. – Забудь.

– Садись, – она похлопала по пространству рядом с собой у стола, но я лишь отвернулся, пялясь в окно.

– Я лучше постою.

В конце концов, она была чересчур любопытной, встала и подошла ко мне, взяв меня за плечи и повернув к себе. Будь это кто-нибудь из моих братьев, они бы уже получили за это. Но это была Эйприл. Так что я позволил ей, хотя мне это не понравилось.

– Что слу… – начала она и ахнула, когда увидела моё плечо. – Рафаэль! Что с твоей рукой! Ты ранен!

– Всего лишь царапина, – пробормотал я, оттесняя её. – Не обращай внимания, всё в порядке.

– У тебя кровь!

– Выглядит хуже, чем есть на самом деле, – я бы просто ушёл. Я бы пролез в окно быстрее, чем она могла меня остановить. Не то, чтобы она смогла это сделать.

Разумеется, она не заслуживала этого. Того, как я к ней относился. Я понимал это, и бесился,от невозможности остановиться. Она никогда не мешала мне, когда я тренировался или работал – чем я обычно и занимался. Но когда я заканчивал, она подходила ко мне – «пообщаться». Попыталась заговорить со мной, а я… я был просто неприветливым. Короче, односложные ответы и фырканье. Эй, я никогда не утверждал, что я хороший собеседник. Это прерогатива Майки. И к тому же я не мог понять, что, чёрт возьми, она хотела. Почему, черт возьми, она хотела поговорить со мной. Почему это так важно для неё.

Я был долбанным глупым ребёнком.

Она посадила меня на стул, её большие зелёные глаза были такими широкими и обеспокоенными.

– Не двигайся! – пригрозила она. Как только она умчалась в ванную, я уставился на открытое окно. Просто уйти. Мне не нужна чертова женская истерика. Много шума из ничего. Рука пульсировала, это немного беспокоило, но бывало и хуже. Намного хуже.

Она вернулась с аптечкой, помыла руки в раковине.

– Чёрт, Эйприл, не нужно беспокоиться, – я пытался сопротивляться, отняв плечо, когда она подошла ко мне с влажной тканью.

– Просто оставь это нахрен, окей? – ворчал я, но она всё ещё намеревалась обработать рану. Я схватил её за запястье и крепко держал, возможно, даже слишком сильно:

– Оставь, – огрызнулся я, щурясь на неё. Она смотрела на меня, спокойно и твёрдо, я был вынужден опустить взгляд, на голубо-золотую скатерть. В нескольких местах были желто-оранжевые пятна. Соус для пиццы.

– Рафаэль, я не позволю тебе двигаться, пока не приведу тебя в порядок, так что можешь забыть о попытках запугать меня. Усёк, приятель? – её голос был суров, без тени страха и я, смущенный, отпускаю. Но все-таки я уведомил о своём недовольстве тяжелым вздохом, когда она осторожно вытирала кровь мягкой тканью.

Однажды, спустя месяц как мы познакомились или около того, мы остались в логове наедине. Ночь я провёл с Кейси и пропустил утреннюю тренировку, сославшись на болезнь. Эйприл, видимо, пришла в то время, когда остальных не было, и она решила подождать. Я вышел из своей комнаты, зевая и протирая глаза, когда увидёл ей там, внизу, читающую одну из книг Лео и свернувшуюся калачиком на диване. Она не посмотрела наверх, пока я не спрыгнул, с грохотом приземлившись. Она улыбнулась мне.

– Привет! Я думала, здесь никого нет.

Я в очередной раз хмыкнул и взял содовую с холодной пиццей из холодильника, когда она начала мне что-то рассказывать. Ш-ш-ш. Женщины. Как они могли так много говорить, для меня оставалось загадкой. Ну, по крайней мере, одна.

Я ведь не знал других женщин.

Она упорно продолжала рассказывать о том, как хорошо продвигается её новый бизнес в старом антикварном магазине отца, но ей дорого обходятся «накладные расходы», и, несмотря на них, она надеялась, что реклама окупится. Еще она выбросила много старых вещей из складских помещений и отложила несколько, думая, что они могли бы пригодиться. Руки жестикулировали в такт словам, порхая в воздухе, словно маленькие белые птицы, а её волосы были распущены, подпрыгивая наплечах, хотя обычно были собраны в пучок. Я не осознавал, как долго так было. Она должна была встряхивать головой, чтобы освободить лицо, и всякий раз, когда она это делала, свет падал на её зелёные глаза, насыщая их блеском, а её белая шея удлинялась. Я пододвинулся, чтобы сесть с ней рядом и вдруг обнаружил, что я не мог перестать смотреть на неё, а пицца была забыта и оставлена на журнальном столике передо мной.

Эйприл вздохнула с облегчением, когда закончила приводить меня в порядок:

– Это и правда просто царапина, – сказала она, и я резко развернулся на стуле.

– Я же тебе говорил, – пробормотал я, и она фыркнула.

– Но, возможно, стало бы хуже, – предупредила она, я пожал плечами. – Я рада, что ты пришёл ко мне. Зная тебя, ты бы просто ушёл домой и держался бы от всех подальше.

– А что в этом плохого? – цокнул я и пожалел об этом. Она не заслуживала этого.

Она продезинфицировала рану, и я стиснул зубы, чтобы не шипеть.

– А что, если бы стало хуже? – разумно отметила она, и я отвернулся, глядя вперёд, на большие яркие магниты, разложенные на холодильнике: живые капли или типа того.

– Ну. Не стало же, – мой голос стал низким и рычащим, но в нём не было никакой воинственности. Она наложила пластырь на рану, туго стягивая его. Я сделал глоток пива, во рту чувствовались холод и горечь, снявшее боль.

– Можно спросить, что произошло? – Она не нагнетала, ей просто было интересно, сидя рядом со мной и зажав кружку с горячим шоколадом между руками, смотря на меня нежным взглядом, одна прядь рыжих волос спала ей на глаза. Мой взгляд задержался на ней, от люстры на потолке падали золотые блики. Я решил рассказать.

– Пуля.

– Эйприл… – мой голос стал хриплым в тишине логова, и она перестала говорить и посмотрела на меня, брови поднялись, выражая любопытство.

– Да?

Я сглотнул, у меня вдруг пересохло в горле, чувствуя себя странно и нереально. Это не было необычным для меня, испытывать желания чего-либо – действовать исходя из данного желания – всегда двигаться к поставленной цели. Просто, как правило, желание провоцировалось гневом. Не сейчас. Я никогда не мог с собой ничего поделать, когда оно завладевало мною. И оно завладело мною тогда. Тогда уже было не остановить то, что я хотел сказать – это прошло через меня, даже сердцебиение ускорилось до оглушительных стуков, а живот скрутило.

– Можно… потрогать твои волосы?

– О, Раф – вздохнула она, выражение лица было ошеломленным. Я не мог смотреть на неё, поэтому устремил взгляд вниз, на окрашенную скатерть, грубо водя по ней кончиками пальцев. Я приготовился к неизбежной лекции, лекции, которую я мог бы получить от Лео и Сплинтера. Но она ничего не сказала, и в последовавшей тишине гул её холодильника стал громче. Мы тихо сидели на ярко-желтой кухне, и я внезапно остыл, устало выдохнув. Она встала, открыла холодильник, взяла пиво и сделала тяжелый, долгий глоток, прежде чем снова сесть рядом со мной.

Я продолжал царапать пятна от соуса, боль в руке перешла в унылое онемение. Тогда я не выдержал:

– У него бы не получилось, ты знаешь, я бы просто не допустил, чтобы этому подонку всё сошло с рук. Это неправильно! Кто-то же должен сделать что-нибудь – и казалось, что это должен был быть я! А кто еще? Такой риск – большое дело – я бы скорее получил пулю в руку, чем позволил бы какой-то бедной девушке попасть в беду! Ну, она не попала, ведь я там был. Я был там. И надавал отличных люлей этому подонку. – Голос стал громче в тихой кухне, голова качнулась, и я чувствовал, что мои глаза сверкали. – И я рад – я рад – и я бы сделал это снова!

Я снова яростно задышал, стиснув зубы, бросив ей вызов. Не согласится. Поспорит. Она непрерывно на меня смотрела. Брови чуть приподнялись, рот стал прямой тонкой линией, подбородок подпирался одной рукой.

Потом она наклонилась и взяла мою руку в свои ладони. Они были мягче и теплее моих сбитых костяшек пальцев.

Я сел рядом с ней на диване, дыша концентрированно и коротко. Она улыбнулась, губы нежно сжались, взгляд мягкий. Она не сказала «нет». Она не спросила меня, зачем. Просто улыбнулась и сказала, что конечно, конечно можно.

Я, пребывая в шоке, встал с кресла, таща ноги за собой, и присел рядом с ней.

Тогда я колебался, если вы не знаете, будучи не в состоянии справиться с сильным чувством, что завладело мною на полмесяца. Я действительно не был так близок к ней. Сам позволил себе узнать её. Она была такой красивой, такой маленькой и хрупкой. Я бы мог раздавить её, легко, разорвать пополам. Это не составило бы труда. Тем не менее, она позволила мне сесть рядом с ней на разваливающемся диване без тени страха.

И моя рука плавно приблизилась; я едва заметил, что пальцы дрожали, было стыдно и неловка. Поколебавшись мгновение, ладонь погрузились в её волосы.

Они были такими мягкими. Неожиданно. Я думал, что они могли бы быть более… более жесткими… как у Сплинтера. Но это не так. Они были мягкими и прохладными и закручивались в спираль на моих пальцах. Она не двигалась. Просто продолжала сидеть с нежной улыбкой на её прекрасном лице и терпеливо ждала, пока я лапал её. У них не было единого оттенка. Они переливались с нитями из золота и темнее, полированными оранжевыми, ярко-красными. Когда я подставил их под свет ближайшей лампы, сияющей неподалёку, постоянно привлекая мой взгляд к новым блестящим локонам, каждый из которых уникален в том, как он сиял в свете. Я подвинулся ближе и вдохнул, тащась от их запаха – свежего и чистого, свежее в сырой и затхлой подземной пещере. Солнечные. Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел, эти волосы.

Внезапно, я осознал, почему я избегал её.

И я думаю, она тоже.

Я замолчал, сжав пиво в свободной руке. Я посмотрел вперед, через дверь кухни в её гостиную. Там был поставленный на паузу фильм, миска с холодным попкорном на журнальном столике. Она ничего не сказала, просто мягко сжала мою руку. Я поднес банку ко рту и выпил остаток пива одним глотком.

– Я наверно пойду, – пробормотал я и отодвинул свой стул, встал и отпустил ее руку.

– Ты можешь остаться, – сказала она, и я знал, что она имела в виду. – Я бы не отказалась от компании.

– Не-а, – часть меня хотела остаться, но я не буду. – Я занял у тебя достаточно времени. У тебя должно быть время для себя, Эйприл. – Я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, сверкнув глазами.

– Я даже не знаю, как я буду тут одна! – Она весело засмеялась. – Но Сплинтер наверняка ждет тебя.

– Да, – я раздавил банку в кулаке, кинул её в мусорное ведро под раковиной и задержался у подоконника, глядя на неё. Она стояла в розовом халате, волосы в беспорядке, а глаза блестели. Пластырь растянулся на моей коже, когда я поднял жалюзи, и я вдруг почувствовал себя не обременено, тепло и спокойно. Я хотел обнять её, но не решился.

Она сделала это за меня: её руки скользнули по мне, щека мгновенно оказалась на моем плече. Я положил руку ей на спину, а другой всё ещё держал жалюзи. Её волосы пахнут свежестью и чистотой, как я и запомнил.

Она отступила, и я встал на подоконник, открыл окно и взялся за пожарную лестницу. Пахло дождём. Половина луны и облачное небо, облака – тёмные пятна по сравнению с ней. Я повернулся к ней. Она стояла, скрестив руки на груди, наблюдая за мной с небольшим беспокойством.

– Э-м…Эйприл… – начал я возиться со словами, как я всегда делал, когда не мог их подобрать.

– Я не расскажу остальным, – перебила она с заговорщической ухмылкой на лице.

Я остановился. Смотрел вниз на стальные решетки подо мной.

– Спасибо, – и я ушёл, быстро поднялся наверх, прежде чем она смогла ответить на это крошечное, неуклюжее и грубо неадекватное слово.

Интересно, знает ли она, как я ей благодарен за это.