Название: «14 апостолов и один мир»
Автор: Marlek
Бета: Mritty
Отказ от прав: Все персонажи и мир D. Gray-man принадлежат Хошино Кацура
Рейтинг: PG-15
Персонажи: Нои. Возможно.
Жанр: джен, AU
Описание: Что было бы, если бы все было наоборот? Был бы мир прекрасен, ужасен или просто другим? А что осталось бы навечно таким, как и раньше?
Предупреждения: AU
Тысячелетний Граф.
Безупречно выглаженная рубашка под бежевый пиджак. Черные брюки, острые носки идеально вычищенных туфель. Перчатки, цилиндр, хищный блеск отполированных стекол дорогих очков. И, конечно же, великолепная, в больше чем тридцать два зуба, достойная демона, улыбка.
Никто не знает его истинного лица и возраста, да и сам он не совсем помнит эти мелкие, незначительные для первого апостола вещи.
Зачем, если весь мир знает его имя?
Наслаждение и Мудрость
-Тру-ля-ля, тра-ля-ля, мы везем с собой кота!
Граф напевает мелодию, гуляя по коридорам нового, недавно сконструированного Ковчега.
В полумраке комнаты на первом этаже среди шелка и парчи спит один из детей Ноя. Расслабленная поза хозяина комнаты, раскиданные всюду книги. В углу шуршит страницами неизменный спутник и друг любящего поспать Ноя – маленький сухощавый старичок с седым высоким чубом и густо обведенными черным глазами. В нем не сразу признаешь самого старшего, кроме самого Графа, дитя Ноя.
Двое обитателей комнаты — абсолютно разные, не похожие друг на друга. Но все знания, которые копит один из них, передать может только безмятежно спящий юноша — старый Ной уже много лет, по неизвестной прихоти, говорит только с ним
Кивнув старику, Граф любовно укрывает лежащего Ноя одеялом, нежно откидывает рыжую в человеческом облике челку, обнажая стигматы, ведет пальцем по повязке на правом глазу. Граф подносит к своим губам палец другой руки, когда в ответ на его действия отрывается второй глаз, умный и внимательный, несмотря на то, что спящий только проснулся. Радужка в свете зеленых свечей зеленая, но на самом деле желтая, как и у всех Ноев.
— Ш-ш-ш. Спи.
Ной потягивается, зевает, и переворачиваются на бок. Граф снова любовно поправляет одеяло и, на носочках, комично высоко поднимая согнутые в коленях ноги, чтобы не шуметь, выходит, закрыв за собой дверь.
Жадность
— Грудинку в винном соусе и маринованных огурчиков!
— Сию минуту!
В столовой, занимающей почти весь второй этаж, как всегда, шум и гам. Акума-повара и акума-служанки в фартучках работают, не покладая рук.
-А вам, Граф? – складывает перед собой руки шеф-повар, акума Третьего уровня, темнокожий индус с длинными косичками и черными очками.
— Чай и кусочек клубничного тортика.
— Сию минуту.
Граф садится рядом с Ноем, вокруг которого вертится вся кухня: мальчик только вернулся из очередной поездки в тщетной попытке увидеть весь мир, проголодался. Тот жизнерадостно лыбится Тысячелетнему, жестикулируя куриной ножкой. Белые волосы в беспорядке, только с порога — в столовую. Хоть руки, интересно, помыл?
— Ничего-ничего, потом расскажешь! Кушай.
Ной кивает, уничтожая целое блюдо с варениками в один присест и тут же принимается за другое. Маленький круглый желтый акума с крылышками и хвостом, сидящий на плече мальчика (между прочим, один из самых высоких уровней в мире), мимоходом выхватывает самый большой вареник из следующей порции, и, продемонстрировав огромные зубы, ловко управляется с ним под стать своему хозяину.
Выпив чаю с восхитительным тортиком, Граф выслушивает историю путешествия самого молодого Ноя, и пожелав ему — заново — приятного аппетита и удачной следующей поездки, продолжает свой путь.
Сила
Шагая дальше, в пролете третьего этажа Граф встречает еще одного Ноя. Этот идет на ежедневную тренировку, которые, по обыкновению, проводит в каком-то лесу. Благодаря новому Ковчегу теперь можно попасть в любой уголок мира за считанные секунды. В затянутых перчатками руках юноши – акума экспериментального образца в виде катаны. Глаза акума на рукояти внимательно смотрят, выискивая потенциального противника. Голова Ноя высоко поднята, качаются кисточки в шнурке, туго связывающем высокий хвост длинных черных волос. Проходя мимо Графа, Ной даже не поводит бровью, не приветствует, плотно сжатые бледные губы резко контрастируют с серой кожей и черными стигматами.
— Не перенапрягайся сильно, мой мальчик, — поет ему в след Граф.
Ответом ему служит свободный кулак Ноя, поднятый вверх с выставленным средним пальцем.
Связи
— Брат, вот твой кофе.
— Спасибо.
Кабинет на четвертом этаже, как и всегда жилище этих Ноев, завален документами, договорами, письмами и распечатками самых последних данных. Акума-ученые в белых лабораторных халатах снуют туда-сюда с охапками документов. Здесь все подчинено двоим: умному и изобретательному старшему брату, и поддерживающей его во всем внимательной младшей сестре.
Мужчина поправляет очки, которые носит скорее для имиджа, как и сам Тысячелетний — у Ноев прекрасное зрение, и приветствует Графа. Милая девчушка с двумя хвостиками, улыбаясь, кланяется Тысячелетнему.
— Завтра отправляемся в Париж, я уже обо всем распорядился.
— Как скажешь, мой дорогой, — улыбается в ответ Граф.
Этим двоим он может доверить все руководство.
Только разлучать их не стоит.
Проверено.
Приговор
Из студии на пятом этаже льется красивый, сильный мужской голос. Граф настолько заслушивается, что даже пропускает момент, как дверь распахивается, и перед ним предстает высокий статный мужчина, одетый по последней моде.
— Граф, что ж вы там подслушиваете, заходите, проходите!
— Ну что ты, как могу прерывать! – расплывается в улыбке Тысячелетний. «Вот же ж гаденыш, как услышал?»
— Нисколько не прервете! Выпейте, давайте обсудим мое недавнее изобретение, я имею в виду катализатор роста уровней у акума, — был ему ответ. «Тебя не услышь, толстяк: так гупать по коридорам».
В комнате, как всегда творческий беспорядок: пианино, раскиданные ноты и записки. Книги и схемы по магии и темной материи, украденные у самого Графа. «Что плохо спрятано, я не виноват» — улыбается, чуть сощурив глаза, мужчина с длинными, красными от рождения волосами, аккуратной бородкой и замашками бога. Маска на лице и стигматы очень идут ему. Иногда Графу кажется, и вполне обоснованно, что этот Ной известен больше, чем он сам.
Они пьют дорогое и невероятно вкусное вино, обсуждают рост уровня акума и предстоящую поездку в Париж.
— Это будет прекрасная возможность погулять по городу влюбленных. Правда, Мария?
Невероятной красоты молчаливая женщина в черном платье, неизменная спутница Ноя, только кивает. Граф и сам толком не знает, какого уровня эта акума, это еще один экспериментальный образец, сделанный самим Ноем, и Граф лично хочет разобрать ее по винтикам.
Когда-нибудь, он это сделает.
«Черта с два, старикашка!»
Этот мужчина — единственный из детей Ноя, которого Граф не только ненавидит всеми фибрами своей тысячелетней души, но и откровенно побаивается. Только этот Ной может стать настолько сильным, чтобы занять место первого апостола.
Жалость
Следующий, шестой этаж Ковчега, встречает Графа одной из любимейших сцен. В бальной зале, на стуле возле окна сидит Ной, а вокруг нее разлеглись десятка два акума различных уровней. Разношерстая по силе и размерам толпа тихонько сидит, кукольно-смиренно сложив руки на коленях и внимательно слушает сказку, которую рассказывает Ной.
— В тридевятом царстве, в тридевятом государстве, — Ной делает театральную паузу. Окидывает окружающих обведенными темным глазами из-под волнистой каштановой челки, кивает Графу. – Жили-были...
Ной рассказывает сказку по памяти, ее руки порхают над совсем маленьким акумой у нее на коленях — пришивая бедняге новую левую руку, взамен потерянной в недавнем бою. Рука большая и неудобная для него, от другого акума, которому не так повезло.
Все акума, слушающие сказку, тоже в свое время как-то пострадали, и потеряли какую-то конечность. У всех у них несуразные пришитые руки, ноги, головы, разномастные глаза.
Ной крупными неаккуратными стежками пришивает им новые конечности и рассказывает людские, давно забытые этими душами, наивные сказки.
Гнев и Похоть
Седьмой этаж полностью разрушен. Здесь все летает и ломается — вещи, мебель, акума.
Безумный Ной с мечом-резаком и маниакальной улыбкой раскидывает Четвертые уровни, как маленьких ребятишек. Акума же тщетно пытаются защитить свою госпожу — другого Ноя.
— Какого хрена он на тебя так посмотрел?
— А что, ревнуешь? — смеется женщина, уворачиваясь от стремительных атак.
Сколотые в высокий хвост пшеничные волосы красиво ниспадают ей на спину. Ной действительно прекрасна, даже не в истинном облике, даже шрам в пол-лица ее человеческого облика не уродует ее красоты.
— Милые бранятся — только тешатся, — качает головой Граф и поспешно покидает этаж, чтобы случайно не попасть под горячую руку.
Поглощение
Восьмой этаж похож на поле брани больше, чем предыдущий. Обездвиженные тела акума и людей устилают ровным слоем привезенные недавно баснословно дорогие китайские ковры. Ной с величественной осанкой и аристократическим профилем, подобно древнему вампиру, высасывает жизнь из красивой — некогда — акума, наслаждается ароматом ее криков. Бросив сухую оболочку на пол, он улыбается Графу алчной улыбкой, демонстрируя заточенные, хорошо развитые зубы хищника. Изящный плащ с красной подкладкой выгодно обрамляет фигуру.
Граф отчитывает мужчину:
— Нести всякую гадость в дом! Сколько раз я тебе говорил!
Ной сразу же тушуется, смущенно просит прощения, и обещает к вечеру убрать все человеческие трупы.
Мечты
Граф выходит на террасу, самый верхний этаж Ковчега.
Пожилой Ной, с тронутыми сединой в человеческом обличье волосами и в мятом плаще заядлого путешественника, рисует на бумаге, укрепленной на импровизированном мольберте, развернувшийся пейзаж. Хотя, когда Граф подходит ближе, то понимает, что ошибся: на бумаге он видит воистину прекрасно переданная панорама уже не существующего Рима. Солнце отражается цветными бликами в витражных стеклах соборов, зелень деревьев переплетается с голубизной раскинувшегося над Вечным Городом небом. Ной прикрывает глаза за толстыми стеклами больших роговых очков, всматриваясь в себя, в свой внутренний мир мечтаний, из которого он черпает вдохновение, и быстро, ловкими мазками опытного художника, рисует через весь холст семицветную радугу.
Граф хмыкает.
Да, возможно, в прошлом Рим был не так уж и плох.
Музыкант
Граф подходит к ограждению балкона, опирается на перила рядом с еще одним Ноем, который тоже захотел полюбоваться видом Вечного Города.
Перед ними лежат улицы Рима, кипящие жизнью и движением. Впрочем, это мог быть любой другой город.
Скоро это будет Париж.
Темно-синие, серые и черные тучи, полные угрозы и молний нависают над шпилями и крышами. Слева то тут, то там поблескивают в свете огней горящих и тлеющих домов неуклюжие бочки Первых уровней. Они играют в салочки. Справа огромная груда то принимала человекообразную форму или геометрическую фигуру, то внезапно распались на десятки мелких акума. Внизу, прямо на площади трансформированный Второй уровень, в двуликой маске Януса, развлекает зевающих Третьих тем, что жонглирует человеческими головами и детскими игрушками, при этом умудряясь стоять на одной ноге. В фонтане рядом, в жиже из чего-то похожего на кровь, среди торчащих костей и обломков статуй, плещутся, напевая любимую мелодию Графа, два новеньких Пятых уровня.
— Ааах, — вздыхает Тысячелетний, с чувством умиления положив голову на сцепленные в замок руки.
Стоящий рядом с ним Ной улыбается.
– Мир прекрасен, когда мы вместе. Правда, Ниа?
Октябрь 2010