Детство: розовые колготки. Розочка-бантик в светлых подстриженных под каре волосах.
Мама целый день лежит на кровати - смятое покрывало, яркий маникюр - и равнодушно листает журналы. Говорит отчиму: зайди за продуктами, - не отрывая глаз от страниц.
Стоишь в дверях и смотришь, как они ругаются. Розовый вкус земляничной жвачки.
Когда отчим уходил, то долго возился с дверью, дергал дверь, ключи, оставил царапину на обоях. От отчима у неё греческая фамилия. "Мама была ко мне совершенно равнодушна."
Первый муж был неофициальный: здоровенный, как слон, русый бугай. Не пропускал ни одной рюмки. Запомни на всю жизнь: все_люди_лгут. Все мужья изменяют. Все женщины делают аборты. Все дети обманывают родителей.
_Всех_бьют.
Она слизывает с губ солёную кровь, рассматривает рисунок на обоях. "Слушай, уймись уже. Давай спать, а?"
...Так распахивай же перед ними своё тёплое, мягкое, женское, материнское. Переходи от одного к другому. Будь стервой, топи и выбирайся, выживай среди них всех. Уходи же от него, беги к Уилсону, одному, другому, третьему, четвертому. Выйдешь перед ним из ванной, чистенькая, в халатике, волосы начёсаны и взлохмачены (brilliantly brushed, как это только умеют американские девочки). Губы ярко накрашены, улыбайся ему, развязывай халат. Яркое, семейное, домашнее, рекламное, американское счастье. "…где дует ветер и мигают звезды над амбарами... и все вокруг — мразь, гниль, смерть".
...Соком и млеком всех Родин, тысячу раз несбывшихся, тысячу раз предавших нас! - войско в далекой степи взметнулось и вскинуло стрелы, и далеко-далеко видно, как на ладони… После смерти являешься только Хаусу. Капли хереса на молочной, белой-белой коже. Он прижимается лицом в вырез красного костюма, слизывает их. "Почему такая белая?" - хочет спросить он.
Снова и снова в его повторяющихся снах -
Скользишь, безвольна и чиста,
из сновиденья в сновиденье,
не изменяя чистоте
своей таинственной, кому бы
ни улыбались в темноте
твои затравленные губы.