Нежная бабочка вспорхнула, собираясь настолько блаженно прожить свою жизнь, насколько удобно я лежу на постели из травы в саду моего дядюшки. Хоть я и не из тех девушек, которые любят долгое время проводить на улице, день прошел бы впустую, если бы я провела его дома, а не здесь, под ярким солнцем. Глядя на пролетающую бабочку, я восхищалась ее волшебными крыльями и завидовала ее красоте. Красочные пятна и завитки делали ее особенной, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы рассмотреть все детали. Но она исчезла так же быстро, как появилась, полетела в сторону леса и вскоре скрылась из вида.

Наблюдая за прекрасным созданием, я вспомнила о своем отце. Я помню, как спросила его однажды: «Если бы ты мог выбирать, пап, каким животным ты хотел бы стать?» Он ответил: «Львом, потому что лев — самое могущественное и величественное из всех созданий». Когда он задал мне тот же вопрос, я ответила, что хочу быть бабочкой. «Почему бабочкой? Ты же знаешь, что тогда тебе придется жить в коконе годами? Ты не сможешь видеться с кем-либо, вроде меня или мисс Гелиотроп, очень долгое время», — сказал он. «Но тогда я смогу летать и буду очень красивой». Он только улыбнулся и легонько поцеловал меня в голову.

Мне всегда было интересно, гордился ли бы мной мой отец. Ведь после того, как он умер, я приехала в Мунакра, стала лунной принцессой и спасла долину. Конечно, он был бы горд, хотя я до сих пор в этом не уверена. Хотелось бы думать, что это так.

Кто-то вдалеке позвал меня. Я смотрела вверх и ни о чем не беспокоилась, я была очень занята созерцанием белых пушистых облаков, проплывающих надо мной. Они превращались в людей и животных, которые следили за мной, как-будто были ангелами-хранителями, охраняющими меня. Я всегда хотела, чтобы у меня был ангел-хранитель. Кто-то, кто будет заботиться обо мне. Любить меня. Охранять меня. Когда я была маленькой, у меня было много воображаемых друзей. Все они олицетворяли то, каким я представляла себе своего ангела-хранителя. Теперь, когда я стала старше, я поняла, что это было очень по-детски, представлять несуществующих друзей, и мои ангелы ушли. Теперь я желаю лишь одного — чтобы пришел кто-то, кто займет место моих воображаемых друзей. Кто-то настоящий. Кто-то, кто станет тем самым ангелом-хранителем, которого мне всегда хотелось.

— Мария! — Голос прозвучал совсем близко. Я подняла голову и увидела своего дядюшку, сэра Бенджамина Мерривезера, который шел ко мне. Я села и оперлась руками о землю. Лицо дяди расслабилось, как только он заметил меня. С тех пор, как заклятие было разрушено, дядя стал намного веселее. Было ли это результатом окончания вражды между Мерривезерами и де Нуарами или свадьбы с Лавдей, которая сама по факту была де Нуар, оставалось загадкой. Но это значительно улучшило настроение дяди, и я была более чем счастлива, когда это произошло.

— Мария, я звал тебя, — сказал он, подойдя ко мне.

— Я знаю, дядюшка, — улыбаясь, ответила я. — Я просто восхищалась небом, — он поднял бровь, а затем сказал:

— Очень хорошо, что миссис Гелиотроп еще не видела тебя. Она бы совсем не обрадовалась состоянию твоего платья.

— Думаю, они с Догвудом сейчас будут очень заняты, — через несколько месяцев после снятия заклятия миссис Гелиотроп и Догвуд поженились — примерно в то же время, что и Лавдей с дядюшкой. Она пообещала дяде, что их отношения с Догвудом не будут выходить за пределы работы, и она не станет досаждать ему. Ведь хотя дядюшка и стал более терпимым, его все еще раздражало поведение миссис Гелиотроп. Я была очень счастлива за нее, однако, должна признаться, это застало меня врасплох. Так же она настояла на том, чтобы сохранить свою фамилию Гелиотроп. Ей нравилась эта фамилия, к тому же она сделала это ради меня, хоть это и было необязательно. Изменилось только то, что теперь она была не мисс, а миссис. Хотя я предполагаю, что это было по большей части из-за фамилии Догвуда, которой я не знаю до сих пор. Это должно быть что-то ужасное и стыдное, чтобы женщины, подобные миссис Гелиотроп, не захотели обречь себя на такое.

— Вероятно, это так, — кивнул дядя. — Но я думаю, что уже пора возвращаться. Сегодня вечером ты должна выглядеть достойно, — он развернулся на каблуках и направился к дому.

— Что будет сегодня вечером, дядюшка? — спросила я. Он обернулся и загадочно улыбнулся.

— Де Нуары ужинают с нами, — с этими словами он ушел. На секунду я замерла, но в следующее мгновенье вскочила на ноги и побежала домой.

С тех пор как Лавдей и дядюшка поженились, они очень сблизились, хотя Лавдей по-прежнему проводила очень много времени в замке де Нуаров с ее отцом, Кёром де Нуаром, и своим братом, Робином. Сейчас она была со своей семьей, но сегодня вечером возвращалась, а так же прибыть с визитом обещали и остальные де Нуары. Визиты Лавдей к ее семье не часто длились дольше, чем неделю, хотя она и навещала их не менее одного раза каждые два месяца. Сейчас, когда вражды с де Нуарами больше не существовало, было не так уж плохо часто видеться с ними.

Миссис Гелиотроп поднялась ко мне, чтобы помочь подготовиться к ужину. Она совсем не обрадовалась, когда увидела мое платье, покрытое грязью и пятнами от травы. Все время, пока она помогала мне переодеваться в новое платья, она бормотала про себя о том «как бы она не заболела в деревне» и о том, что «этого никогда бы не произошло в городе». Мне постоянно хотелось напомнить ей, что это всего лишь платье.

— Знаешь, Мария, мне хотелось бы иметь такие же волосы, как у тебя, — она вздохнула и аккуратно провела по ним расческой. Она настояла на том, чтобы сделать мне прическу, а так же на том, чтобы помочь с платьем. Платье было цвета морской волны и все блестело. Я никогда не носила его до этого. Оно было сделано из шелка и обрамлялось лентой вокруг пояса. Платье было простым, но от этого не менее прекрасным. Оно было совсем новое, и я подозревала, что за этим стоит Лавдей, и была очень благодарна ей за это. Когда я устала протестовать против вздора, который несла миссис Гелиотроп, я сдалась и позволила ей переодеть меня, тем самым успокоив ее и сохранив целостность моих барабанных перепонок.

— Сегодня вечером вы ужинаете с нами, миссис Гелиотроп? — спросила я, наблюдая за ней через зеркало передо мной. Она улыбнулась.

— Да, дорогая, — она вся сияла. — Я бы не хотела пропустить тот знаменательный момент, когда Мармадьюк готовит для всего мира, — вообще-то ужин надо было приготовить всего на шестерых: на миссис Гелиотроп, дядюшку, Лавдей, Кёра де Нуара, Робина и меня. День, когда Кёр де Нуар захотел прийти к нам на ужин, можно было объявить праздником. Обычно у него были какие-то претензии, либо он был занят, либо болел, хотя мы все знали, что это были всего лишь отговорки, чтобы не посещать дом Мерривезеров, так как он все еще прибывал в неуверенности и не привык к новой ситуации. Робин, однако, был полностью противоположен в этом своему отцу и никогда не упускал случая побывать у нас. И я вынуждена признать, что была тайно рада.

— Это, должно быть, какой—то особенный случай? — задумалась я.

— Что ты имеешь в виду, дорогая?

— Ну, Кёр де Нуар, как правило, никогда не бывает на наших вечерах, и вы, кажется, прибываете в большом предвкушении, помогая мне задолго до ужина, — еле заметная улыбка тронула губы миссис Гелиотроп.

— Я просто хочу, чтобы ты выглядела наилучшим образом.

— Я могла бы сделать это сама, — она широко улыбнулась и встретилась со мной взглядом через зеркало. Она положила ладони на мои плечи и поцеловала меня в голову.

— Были времена, как сейчас, по которым я скучаю. Времена, когда ты была недостаточно взрослой для того, чтобы подготовиться самой, и тогда я помогала тебе. Я получала большое удовольствие, одевая и причесывая тебя, — она грустно улыбнулась и погладила мои волосы. — Я просто хочу захватить каждый момент, что могу. Я прошу слишком многого? — я остолбенела на несколько мгновений, смотря на ее лицо — такое спокойное, такое довольное. Наконец я встряхнула головой.

— Нет, простите, — сказала я тихо. — Мне нравится, когда вы расчесываете меня, — я улыбнулась ей, и она продолжила управляться с моими волосами. И тогда я поклялась, что никогда не буду жаловаться на время, которое я провожу с миссис Гелиотроп. Я провела с ней всю свою жизнь. Я выросла с ней. Для меня она была самым близким человеком после матери, и, хотя она раздражала меня постоянными спорами и жалобами на свое несварение желудка, моя любовь к ней не становилась меньше.

Как только миссис Гелиотроп закончила заплетать мои волосы, она извинилась и сказала, что ей нужно подготовиться самой. Я сидела в комнате и разглядывала в зеркале ее работу. Мои волосы спадали на плечи и намеренно собирались в кудри, которыми миссис Гелиотроп, должно быть, гордилась. Я взглянула на свой туалетный столик, на шкатулку, которую оставила миссис Гелиотроп. Это была простая деревянная шкатулка с потертой гравировкой. Я вспомнила, что она сказала перед тем, как ушла готовиться: «Это будет великолепно сочетаться с твоим платьем, сохрани его для меня». Я аккуратно взяла шкатулку и открыла крышку. Внутри оказался серебряный браслет, покрытый множеством крошечных кристалликов. Я осторожно вытащила его, чтобы рассмотреть. Каждый кристаллик имел свой собственный цвет, и когда я повернула браслет, то свет, исходящий из моего маленького окна, отразился и засверкал во всех направлениях. Я улыбнулась. Он был прекрасен. Убедившись, что я не повредила хрупкую работу, я надела браслет на запястье. «Сохрани его для меня». Это застряло у меня в голове. Почему это было так важно для миссис Гелиотроп? Как бы там ни было, я определенно собираюсь хранить его как зеницу ока.

Я вышла из своей комнаты и направилась вниз. Как только я подошла к главной лестнице, я услышала чьи-то голоса, но не могла разобрать, кому они принадлежат. Один был определенно женским. Наконец я нашла их владельцев. Мой дядюшка и Лавдей. Они стояли у выхода из дома и обнимались. Оба сияли. Лавдей выглядела ослепительно в своем зеленом платье, составленном из многочисленных ленточек и бантиков, а ее волосы были собраны в высокий пучок. Как только я дошла до последней ступени, они оба повернулись ко мне и улыбнулись. Лавдей оторвалась от дядюшки и простерла руки, чтобы обнять меня. Дядя быстро побрел к выходу, чтобы дождаться кареты.

— Как ты, Мария, дорогая? — спросила она, крепко обнимая меня и слегка покачиваясь. Я хохотнула, потому что ее объятья практически выдавили из меня жизнь.

— У меня все прекрасно, Лавдей, — ответила я. Она отпустила меня и теперь держала на расстоянии вытянутой руки.

— Ты выглядишь ошеломляюще.

— Как провела время с семьей? — она равнодушно пожала плечами.

— Я была вынуждена терпеть этих мужчин длительный период времени, Мария, — сообщила она мне, оглядываясь через плечо на дядю, который возвращался обратно. Его руки были заняты багажом Лавдей. — Я очень рада вернуться, я хочу сказать, — я усмехнулась. Она повернулась к дядюшке, который стоял за ней. — Подними это в нашу комнату, дорогой, — Дядюшка изумленно уставился на нее. Она улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Пожалуйста. — Он закатил глаза, посмотрев на меня, и отправился наверх. За плечом Лавдей я увидела фигуру мужчины. Это был ее отец, Кёр де Нуар. Он был в своих обычных черных одеждах и оглядывал вестибюль, восхищаясь им.

— Это место не похоже на дом, — пробормотал он. Лавдей повернулась к нему.

— Отец, ты обещал вести себя достойно сегодня вечером, — предупредила она. Он посмотрел на нее и кивнул.

— Я знаю, — он вздохнул, — ты неоднократно говорила мне об этом, моя дорогая дочь, — я тихонько хихикнула.

— Да, и буду продолжать, пока это не вобьется в твой толстый череп, — перед тем как мистер де Нуар смог хоть что-то ответить, другая фигура подлетела к лестнице, одетая во все черное и кожаное, а так же в свою фирменную шляпу-котелок с перьями, из-под которой выглядывали каштановые локоны. По его лицу была размазана несколько самодовольная и высокомерная усмешка. Его глаза были на мне, заставляя меня чувствовать себя немного странно. Я не вполне могла понять чувства, охватывающие меня каждый раз, когда Робин был рядом.

— Ну привет, принцесса, — сказал Робин, все еще усмехаясь. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Это мой дом, человек-птичка, — отпарировала я. Его глаза сузились, а ухмылка на секунду пропала, но вернулась так же быстро, как исчезла. Тогда я заметила другого человека, поднявшегося к нам. Я слегка нахмурилась. Кто это? Он вышел на свет. Это был мужчина, которого я никогда до этого не видела. Он был намного старше Робина, но, вероятно, младше его отца. У него были очень короткие черные волосы, которые покрывали всю голову, исключая маленькую плешь на затылке. Над его верхней губой расположились тонкие усики, из-за которых он немного походил на иностранца. Он был одет в тугую красную рубашку без рукавов, которая была заправлена за простые черные брюки. Его взгляд бродил по комнате, как до этого у Кёра де Нуара, отмечая красоту дома.

— Мария, это близкий друг семьи, — сказала Лавдей, тем самым нарушив молчание. — Мистер Гомес, — мужчина, которого звали мистер Гомес, оторвался от восхищенного созерцания и улыбнулся мне.

— Приятно познакомиться, мисс Мерривезер, — его голос имел некий оттенок акцента. Он был не из наших мест.

— Мне тоже, мистер Гомес, — я улыбнулась.