История одной семьи.
- Выше ноги! – кричала Мария Семёновна на репетиции. – Аттитюды висят! Рук нет! Спины сбросили! Где позиции?! Разве это балет?
Я поправила позицию, взяла спину и тут же заслужила похвалу:
- Так, Александра!
Ещё бы! Кто бы спорил с тем, что когда я постараюсь, что-то получается не ТАК.
Зовут меня Александра Ивановская. Мне 23 года, и я заканчиваю институт. Учусь я на баллистика, правда, родители против. Они считают, что я должна стать хорошей бизнес-леди и продолжить дело отца. Папа – владелец двух самых крупных в Москве ТРК.
- Она сегодня была в голосе! – сказала мне Лиза, подруга из школы балетного танца, после репетиции.
- О да! – живо отозвалась я, направляясь к своему шкафчику. Он находился между шкафчиками Лизы и Кати, моей лучшей подруги. В тот день она уехала вместе с нашими родителями в Икшу на картинг, где гонялся её парень. Я ехать отказалась наотрез по двум весьма веским аргументам: первое – это то, что у меня была репетиция; а второе – что на следующий день у меня должен был быть экзамен по баллистике (теория). Я не сомневалась, что практику я сдам, но вот теория… Это полный абзац! Но ни Катька, ни родители, ни сестра на меня не обиделись.
Придя домой после занятий, я сварила себе турецкого кофе и открыла тетрадь с лекциями по баллистике. Долго и упорно я вдалбливала себе в голову названия частей автомата Калашникова, который чудом сдала на первом курсе и теперь благополучно забыла; номера калибров; названия оружия; правила ухода за ним; правила баллистического анализа и т.д. и т.п.
В шесть позвонила моя институтская подруга Маша и пригласила «пострелять». Под «пострелять» мы понимаем сходить на стрельбище, посидеть в баре около него и поболтаться по магазинам около стрельбища. Естественно, я согласилась, и ужё через 20 минут мы с Маней стреляли из девятимиллиметрового.
- Ты к экзамену готова? – спросила Машка часом позже, когда мы прогуливались по магазинам.
- Ну… - многозначительно протянула я.
- Ясно, - за долгие восемь лет, что мы знакомы, Маша, казалось, научилась понимать меня с полуслова. – Хочешь, пошли ко мне, повторим, поучим? Завтра на экзамен вместе поедем.
- О! – оживилась я. – Давай! Маме скажу только, ok?! – я достала из сумочки телефон и набрала ей. Гудок. Три. Пять. Включился автоответчик:
«Мам! Я пойду к Машке. Мы будем вместе к баллистике готовиться и завтра поедем вместе. Не волнуйся! У меня всё хорошо!»
- Трубку не берёт? – спросила Машка скорее, чтобы поддержать беседу. Что мама не берёт трубку, она поняла сразу.
- Ага. Молчание – знак согласия, – подмигнула я ей, и мы отправились в «долгий путь» к Машке домой.
У Машки мы, как порядочные, сели учить баллистику, но на долго нас не хватило. Через полчаса мы уже опустошили бутылку вина и отправились в увлекательную экскурсию до кухни. По дороге нам подвернулась гостиная, где Машкин папа смотрел «Новости». Ну, ничего особенного: пап, как папа; новости, как новости; если бы только с уст ведущего не слетела моя фамилия…. Я невольно прислушалась. «Ну, наверное, опять какая-нибудь шушера про родителей,» - подумала я, но информация оказалась другого характера.
«Террористический акт совершён сегодня на картодроме «Маяк». Там была заложена бомба неизвестного происхождения. Среди пострадавших Владимир и Светлана Ивановские – владельцы «торгово-развлекательной империи» - со своей маленькой дочерью Аней и их близкие друзья – Алексей и Анна Малоновы с дочерью Катей…» Дальше я уже не слушала…. Мне хватило и этого…. Я распахнула дверь гостиной и полошла к телевизору. То, что я увидела, заставило меня осесть прямо на пол и заплакать. Катьку везли на каталке к машине патологоанатомов, около машины её лицо накрыли простынёй.
Я взглянула в проход на Машу, в кресло на её папу, снова на телевизор, где бесстрастный ведущий уже говорил о погоде, резко подскочила и вышла из гостиной, а потом и из квартиры. Слёзы наворачивались на глазах. Ещё в квартире Маша и её родители пытались меня удержать, но мне необходимо было побыть одной.
Я дошла до более или менее оживлённого проспекта и поймала такси. Недолго поколебавшись, я сказала водителю:
- Картодром «Маяк». Дмитровское шоссе, 57 км.
Мы тронулись. Машин в городе было мало, вернее не было совсем. Ещё бы: полдвенадцатого ночи!
Я всё ещё не верила в происходящее и постоянно названивала родителям, Ане, Кате, оставляя сообщения на автоответчиках и совершенно не отдавая себе отчёт о том, что они это уже никогда не прослушают и не перезвонят. Я вновь и вновь вспоминала выпуск тех одиннадцатичасовых новостей, и слёзы сами вставали в глазах. Слёзы… они появляются в глазах… скатываются по щекам… мочат одежду… Вопрос… всего один… почему именно они?...почему?... Нет! Это просто чья-то злая шутка или нет, скорее сон! Сейчас я приеду в «Маяк» и сон закончится, зазвенит мой будильник. И всё закончится… Но всё не так просто! Когда мы подъехали к «Маяку», я увидела лишь красно-белую загородительную ленточку. Я вылезла из машины со словами, запишите это на мой счёт, но водитель крикнул мне вслед
- Александра Владимировна, я подожду вас здесь!
Я рассеяно обернулась и кивнула, а водитель, довольно улыбаясь, уставился на включённый таймер.
Я остановилась перед загорождением и посмотрела внутрь. Милиции уже не было, и только Картодром своей пустотой наводил печаль. Я всхлипнула, пролезла под ленточкой и пошла к разрушенной трибуне. Пустота картодрома… пустота души… меня, как будто, саму убили и спустили на землю, чтобы я могла страдать… Кровь… Я дошла до трибуны и опустилась около лужи крови на колени. «Мама! – прошептала я. – Папа! Анюта!» Я возила рукой в луже крови и думала только об одном: «Кто это сделал?» Чувство полной безысходности смешалось во мне с желанием мстить. Желанием во что бы то ни стало найти и убить того человека, который отнял у меня всех, кого я действительно любила. Я просто сидела и смотрела, как кровь с моих пальцев стекает на землю, и плакала. Вдруг зазвонил телефон. Своим звоном он, будто, вынул меня из мира слёз и отчаяния. Я долго просто слушала его звонок, пока до меня не дошло, что надо взять трубку.
- Да! – сказала она, взяв, наконец, трубку.
- Александра Владимировна Ивановская? – спросил мужской голос на другом конце провода.
- Да, это я!
- Примите мои соболезнования. Ваши родители были замечательными людьми. Я – нотариус ваших родителей. Когда вы сможете подъехать для оформления документов.
В моей голове всё завертелось. Жутко хотелось послать нотариуса с его документами ко всем чертям, сказать, что он ничего не понимает и вообще…, но тут мне вспомнилась книга Сессилии Ахерн «P.S.: Я люблю тебя!» и решила, что может мне тоже придёт письмо из загробного мира, как героине той книги…
- Сейчас! – тихо, но твёрдо сказала я и повесила трубку.
Я резко встала и оглядела себя. Мысли о погибших родителях и друзьях тяжёлым грузом лежали на плечах, но я верила, что они написали мне письмо. Не знаю почему, но измотавшееся сознание верило в эту простую и очень банальную мысль.
Я наспех вытерла кровь на руке о загородительную ленту и побежала к такси.
К нотариусу мы приехали около восьми утра. Я выскочила из машины, велев таксисту ждать, и, недолго думая, побежала прямо к нотариусу, минуя всех его секретарш, кричавших мне что-то вслед.
- Александра Владимировна? Быстро вы! – приветствовал меня нотариус.
- Мои родители написали мне письмо, ведь правда? – с надеждой спросила я у него.
- Подождите, всё по порядку! Ваши родители оставили Вам намного больше, чем просто письмо. Они завещали всё своё имущество своим дочерям, но так как Анна мертва, вы становитесь полноправной хозяйкой всего, что имелось у ваших родителей.
- Плевать я хотела на имущество! - вскричала я не своим голосом. Ну, неужели этот старый хрыщ не понимает, что мне ничего не нужно! – Мне нужно только письмо!
- Но у меня нет для вас никакого письма!
- Что? – тихо спросила я.
- Вы – владелица огромного состояния, что вам ещё нужно? О каком письме идёт речь?
- Мне не нудно никакое состояние… Мне нужны только мои родители… Ведь не в деньгах счастье! – я говорила тихим голосом, и слёзы вновь заволакивали глаза, – сестра и подруга…
Но нотариус, похоже, ничего не понимал, потому что смотрел в окно и совершенно меня не слушал.
- Вы, наверное, уже привыкли к истерикам своих клиентов и теперь просто ждёте, когда я успокоюсь?! – сказала я дрожащим голосом. - Что ж, похвально! Но если в вас есть хоть что-то человеческое, помогите мне! Продайте всё моё имущество и акции компаний – всё, что завещали мне родители. Оставьте только мой счёт и всё!
- Но яведь только нотариус! – отнекивался он.
- Пожалуйста! – умоляла я его сквозь слёзы. – Я заплачу! Продайте всё и переведите деньги в фонд помощи детям-сиротам и возьмите себе 20 от сделки. И, пожалуйста, сделайте это в течение месяца. Я уезжаю!
И с этими словами я вышла из кабинета. Куда я поеду, пока оставалось загадкой, но определённо куда-то за пределы России. «Простите меня, мама, папа и Анюта! Я уезжаю на совсем!» - подумала я, слёзы опять заволокли глаза.
Мамина куртка… папино пальто… анюткина ветровка… Я оглядела прихожую… они больше никогда это не оденут… они больше никогда сюда не зайдут… слеза упала на ковёр… его выбирала мама к переезду… я побрела по дому. Какой же он теперь пустой! Я почувствовала укол совести. Родители и Аня так любили этот дом, а я продаю его! Родительская спальня… наша фотография… все улыбаются… Я аккуратно сняла её с полки и, прижав г груди, забралась под одеяло и тихонько заплакала… не помню, как я заснула; не помню, как я проснулась; не помню, как бродила по дому всё то время… Помню лишь, как зашла в комнату Анюты и увидела карту мира на степе. Я вновь почувствовала укол совести: Аня так часто просила меня помочь ей выучить карту, а у меня всё время находились какие-нибудь никчёмные дела. Я всхлипнула и прошептала: «Анютка, я поеду туда, куда ты мне скажешь! Куда ты направишь мой палец, туда я и поеду!» Закрыв опухшие от бесконечных слёз глаза, я ткнула в первую попавшуюся точку на карте и открыла глаза. Палец указывал на Майами… Я тихонько вздохнула: «Хорошо, маленький, как скажешь! Хочешь в Майами, я поеду в Майами!» - негромко сказала я и оглядела Анину комнату. Ком подкатил к горлу, слёзы – к глазам. Я вновь дала им волю и, взяв с кровати сетрёнки её любимого мишку, которого мама с папой подарили ей на её десятый день рождения, тихо подвывая, вышла из комнаты. Дверь с тихим скрипом закрылась.
Так я и бродила по всем комнатам, «собирая воспоминания». В своей комнате я просто высыпала содержимое платяного шкафа в чемодан и взяла с полки всего две фотографии: я с Катюшкой и я с классом. Больше ничего брать я не могла, на душе было слишком больно для этого…
Точно не помню, как я попала в аэропорт. Кажется, нотариус отвёз меня туда после продажи имущества. Впрочем это уже было и не важно. Мне хотелось как можно быстрее улететь из этого города, из города, в котором прошла вся моя жизнь, из города, который теперь делал мне так больно…
Самолёт приземлился в Майами, в каком-то частном аэропорту. Я даже не знала, где нахожусь. Нотариус сделал всё за меня: достал билет до Майами, отвёз меня в аэропорт, показал дом покупателям… Я тихо спросила у стюардессы, помогавшей мне спуститься, где здесь есть нормальный отель и через час уже была там. Я старалась не плакать. Получалось пока плохо. Вновь и вновь я гнала мысль о гибели всех, кого я любила, вновь и вновь она возвращалась…
«Паспорт, - вдруг пронеслось в моей голове. – Мне нужен новый паспорт. Новое имя. Новая жизнь». Это была такая простая и очевидная мысль, что я даже на минуту перестала плакать. Ну, конечно! Мне нужна новая жизнь, квартира, хотя бы съёмная, но здесь, в Майами и работа… Прямо сейчас!
Смена имени и новый паспорт заняли у меня не слишком много времени, выудили у меня не слишком много денег, но отняли очень много сил. Зато теперь я была жительницей города Майами и носила «почётное звание» гражданки Соединённых Штатов Америки. Теперь я уже не была Александрой Владимировной Ивановской, наследницей «московской торгово-развлекательной империи», да и самой «империи» то уже не было и самой Александры Владимировны. Теперь была только обычная жительница Америки Саша Владимир Смит. Только она. И теперь она искала работу.
Придя домой, в смысле в отель, я первым делом сняла солнцезащитные очки и вытерла слёзы. О семье я уже почти не думала, но теперь слёзы текли из-за нервного срыва.
Наспех перекусив, я пошла в Интернет-кафе, чтобы найти работу и доступную, хотя бы съёмную, жилплощадь. Утром, когда меняла имя, я выяснила, что баллистическая лаборатория есть в структуре C.S.I. полиции «Miami Date». Тула я и отправила своё резюме. Ответ пришёл почти сразу, как будто они ждали моего письма.
«Здравствуйте, мисс Смит! Если вас не затруднит подъехать сегодня в три час дня, то мистер Кейн посмотрит вас. С уважением, Ф. Левингольф»
Я взглянула на часы. Половина третьего. Самое время съездить на работу! Я почему-то улыбнулась. Неужели, действительно, начинается новая жизнь и заканчивается смерть?
Мистер Кейн оказался человеком лет тридцати пяти. У него были рыжие волосы, безупречный костюм и тёмные очки, которые он держал в руках. Всё это только подчёркивало его превосходство. Ион собирается принимать меня на работу? Тогда мои шансы ничтожно малы, вернее их нет совсем. Мистер Кейн выглядел отлично и, вдобавок, наверняка был отличным специалистом, но моё снимание привлекли его глаза, отчего-то очень грустные глаза…
- Мисс Смит? – спросил он, как только я переступила порог его кабинета.
- Да, это я, - тихо ответила я. Со времён смерти моей семьи я всё время говорила тихим голосом.
- Саша, правильно? – снова спросил он, сверяясь с моим резюме, которое он держал в руке.
Я кивнула.
- Меня зовут Горацио Кейн, - он отложил свои очки, моё резюме и задал самый непредсказуемый из всех вопросов, который только можно было задать в сложившейся ситуации. – Любите тёмные очки?
- Нет, - ответила я. – Это необходимость. Я не могу их снять.
- В вашей жизни случилось что-то ужасное, ведь так? Иначе бы вы не поехали в Майами из Москвы.
- Вы правы, - тихо сказала я. – Это случилось накануне экзамена по баллистике, последнего из необходимых для диплома, так что из города я уехала без диплома, - я тяжело вздохнула, понимая, что шансов попасть на работу у меня уже совсем не осталось, но ту мистер Кейн задал ещё один, мягко говоря, странный для собеседования вопрос:
- Какое оружие вы предпочитаете, мисс Смит?
- Вообще, - я немного смешалась. – Девять миллиметров.
- Отлично! – Кейн загадочно улыбнулся. – Добро пожаловать в C.S.I. Надеюсь, вы понимаете, что работать вам придётся, не покладая рук?! – это звучало скорее как утверждение, нежели вопрос. – Идёмте! Я покажу вам ваше рабочее место!
Я была просто ошарашена. Всего два вопроса, и я принята. Ничего себе собеседование! Может мистеру Кейну просто стало меня жаль? Или…
Из размышлений меня вывел мелодичный женский голос.
- Саша Смит? Я – Келли ДюКейн, - сказала мне блондинка с приятными чертами лица, ростом чуть повыше меня. – Пойдём, я покажу тебе лабораторию, - она поманила меня за собой.
- Келли! – окликнул её мистер Кейн. – Аккуратно, каша новая девочка – иностранка. Приехала к нам из далёкой России.
- Ух ты! – Келли кивнула Горацио и повернулась ко мне. – Правда? А из какого города? – мы зашли в лабораторию.
- Из Москвы.
- А в Майами почему?
- Переехала.
- Из столицы? – ахнула Келли. – Какими судьбами?
- Долгая история, - всё тем же тихим голосом отвечала я. – И, прости, мне будет больно её рассказывать…
- Прости, - Келли поджала губы. – Я не знала. Может очки снимешь? – перевела она разговор в другое русло.
- Не могу! – Боже, они с этими очками меня скоро в могилу сведут!
- Как знаешь! – сказала Келли и повела меня в глубь лаборатории.
Лаборатория оказалась просто напичкана самой современной техникой, начиная от электронного микроскопа и заканчивая какими-то неопознанными мной приборами. Келли рассказывала о лаборатории с таким воодушевлением, что я сразу поняла, как она любит её. Здесь прошла вся её жизнь, и она сразу же предупредила меня, что если что-нибудь случится с её «старушкой-лабораторией» в её отсутствие, то она четвертует меня на месте. Ну… Честно говоря, если бы это была моя лаборатория, я бы тоже так говорила.
- Так, - сказала Келли после ознакомительной экскурсии по лабе. – Знакомься, это улика! – она протянула мне рыжий пакетик. – Открой! – и Келли, затаив дыхание, уставилась на меня.
Я открыла пакетик.
- Стой! – закричала Келли. – Я совсем забыла! Перчатки… - она куда-то полезла. Я честно не поняла куда: то ли в сумочку, то ли в чемоданчик… - На, держи! Всегда держи при себе. Это лаборатория. Тут всё должно быть стерильно.
- Угу, - я кивнула и надела перчатки, а затем продолжила вынимать улику из пакетика.
В роли улики была пуля. Мне показалось, сорок пятый калибр, или… в общем что-то из сороковых-пятидесятых. Очевидно, она побывала в стене, т.к. была сплющена до ужасного состояния. Ещё с пули я сняла какое-то красное волокно. Своими догадками относительно моей первой улики я сразу же поделилась с Келли. Она похвалила меня, потому что от части я была права. Пуля действительно была 45 калибра и действительно побывала в стене. Келли выковыряла её из бетона на месте преступления.
Когда я отчиталась Келли о пуле, она велела мне сравнить её пулю с другими образцами из этого дела. А если не будет совпадений, прогнать по базе. Я кивнула.
В тот момент, когда Келли уже собиралась слинять из лаборатории, а я сравнивала пулю, в дверь просунулась голова. Келли резко обернулась.
- Райан! Это ты! – она улыбнулась. – Напугал!
- Ты меня тоже, - парень, которого Келли назвала Райаном, хмыкнул, - Я уж подумал, что ты сама с собой разговариваешь!
- Хм, да!... – Келли многозначительно покачала головой. – Знакомься лучше, фантазёр! Саша Смит – моя стажёрка. Саша, это Райан Вульф – криминалист из нашей команды. Отличный специалист. Так что если есть вопросы, а меня рядом нет, не обязательно искать Горацио… Райан попадается под руку значительно чаще! – она улыбнулась и скосила взгляд на Вульфа.
- Враньё! – отрапортовал Райан. – А вы, мисс ДюКейн, поторапливайтесь лучше. Нам на МП пора!
- Что? – Келли выглядела расстроенной. – У меня были другие планы…. А ты сам не справишься? – заканючила она.
- Нет! – отрезал Райан. – Жду тебя у машины, - и он вышел из лаборатории.
- Вот так всегда! – сказала Келли, беря ту не то сумку, не то чемоданчик в руку и направляясь к выходу. – Хочешь одно! Получаешь другое. Тебе, кстати с этим тоже предстоит столкнуться. – добавила она, обращаясь ко мне и уже почти вышла, когда я окликнула её.
- Келли!
- А? – она обернулась. – Есть совпадения?
- Да нет, дело не в этом. – я поколебалась, но всё же сказала. – Что у тебя в руке?
- Ты о чём? – Келли удивлённо вскинула брови вверх.
- О вот этом… чемоданчике…
- А! – она засмеялась. – Чемоданчик криминалиста. Здесь мы храним всё необходимое. Такая вот переносная лаборатория. Сменные перчатки, пакетики для улик, набор инструментов. Я тебе ещё об этом расскажу, не переживай! – Келли улыбнулась. – Только потом, ладно? Сейчас я тороплюсь просто, на МП. Ещё Вульф ждёт! В общем потом, хорошо?
- Хорошо! – быстро заверила её я и задала следующий терзающий меня вопрос. – А что такое МП?
- Место преступления! – Келли вновь рассмеялась, и её смех радостным эхом прокатился по лаборатории, отлетая и отскакивая от стен, столов и приборов. – Мы его так называем, потому что, если говорить каждый раз «место преступления», можно свихнуться! Место преступления… Попробуй повторить это сто раз подряд! – Келли ещё раз рассмеялась и продолжила. – А теперь, я пожалуй пойду. Если что звони на мобильный! – и она вышла из лаборатории, как это сделал Райан. Легко и изящно. Как мои родители ушли из жизни, так и ребята теперь выходили из лаборатории. Отчего-то на душе стало тяжело, и вернулось знакомое ощущение, когда к глазам подходят слёзы, а в горле встаёт ком. Я вздохнула. «Только не на работе! Поплачешь дома!» - уговорила себя я, ком отступил, и я вернулась к работе. Совпадений с пулями из дела не было, так что теперь мне предстояло прогнать пули через базу. Чем я, собственно, и занялась.
Так шли дни. Проходили недели, месяцы. Я узнавала новых людей из лаборатории. Команда выезжала на МП. Меня пока не брали, но Келли обещала, что это временно, и скоро я буду «горбатиться вместе со всеми остальными».
Это случилось через три месяца после моего поступления в C.S.I. Я как обычно торчала в лаборатории. К тому времени мне всё это прилично надоело и жутко захотелось ехать на МП с командой, но Келли сказала, что у меня недостаточно опыта, и мне пришлось утешиться.
Келли и Райан, весело обсуждая что-то, ушли из лаборатории, оставив меня распоряжаться с уликами. По приказу Келли я сравнивала насечки на пуле, извлечённой из тела жертвы с насечками на гильзах, найденных на МП, но ничего пока не нашла. Когда семьдесят восьмая гильза (из двухсот пятидесяти возможных) не совпала, я отошла от микроскопа. Усталость навалилось с жуткой силой. Я чихнула. Эй, что это со мной? Устала, чихаю… Так, этого делать нельзя… От злости к самой себе за простуду, обрушившуюся на мой от рождения ослабленный иммунитет, я вернулась к уликам…
Когда я закончила с двести двадцатой гильзой, то почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась.
- Эрик? – я изумлённо уставилась на парня, стоявшего на входе и сказала первое, что пришло в голову… так, чтобы разрядить обстановку. – А… Келли на месте преступления.
- Да мне не Келли нужна, а ты? – ответил Эрик.
- Я? Зачем? – я слегка покраснела. Как же давно мне никто не говорил этих простых слов, слов, возможно, да и скорее всего, сказанных только из-за того, что у меня улики по его делу, но всё равно, очень тёплых слов. От этих мыслей я покраснела ещё больше, что было хорошо заметно на моей мертвецки бледной коже, оттеняемой тёмными волосами, и решила перевести тему. – О! Раз ты всё равно здесь! Я проверила 220 гильз. Если подождёшь минуток десять, я скажу, есть тут совпадения или нет. Знаешь что странно? Что все пули выпущены из разных оружий. Ну что ж? Это тир. Вполне объяснимо, почему все гильзы разные… - я запнулась и заглянула Эрику в глаза. – Ты вообще меня слушаешь или нет?
- Честно? – Эрик прищурился.
- Желательно, - Господи, какое избитое слово!
- Нет!
- Эрик! Кому я тогда всё это рассказывала?
- Да пойми ты, наконец! Я не за этим пришёл!
- А зачем? – я искренне удивилась.
- Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он.
- Я… э-э-э… ну… - я уже хотела сказать, что занята, что у меня семейные проблемы и всё такое, но вспомнила данное себе обещание, начать новую жизнь и, в конце концов, выдавила из себя. – Ничего.
- У меня есть идеи на этот счёт, - взбодрился Эрик. – Может, сходим куда-нибудь вместе… э-э-э… вдвоём!
Я улыбнулась. Давние ощущения охватили меня, и настолько же давняя мысль посетила измученный мозг. А почему бы и нет?!
- Хорошая идея! – поддержала я Эрика, взглянув на часы. Было восемь. – Рабочий день уже закончился…
- Здесь неподалёку есть не плохое кафе, - начал Эрик, и я не сдержала улыбки.
- Пойдём! – сказала я, снимая халат, и мы вместе вышли из лаборатории.
- Расскажи о себе, - попросил Эрик, когда мы уже сидели в ресторане. – И сними ты эти очки!
В тот день я опять пришла в лабораторию в очках. Ночью снились родители, я обсуждала с Катькой CSI, Аня мерила мою одежду… Проснулась я в холодном поту и с опухшими глазами.
- Не могу! – сказала я.
- Почему? Без очков ты мне больше нравишься!
- Сочту это за комплимент.
- Да ладно тебе! Ну что такого они могут скрывать? Здесь всё равно полумрак! – он потянулся было снять с меня очки, но я мягко взяла его руку в свою и ещё раз сказала.
- Нет, - твёрдо сказала я.
- Хм… - Эрик тяжело вздохнул. – Как знаешь! – второй раз слышу эту фразу. Они что все так выражаются?! – Ну, так расскажешь о себе?
- Ну…э-э-э…Вообще я – москвичка… - начала я.
- А почему такая американская фамилия?
- Какая разница!
- Ладно, - Эрик поднял руки вверх. – Молчу!
- Ну, так вот. Закончила институт ФСБ на специалиста по оружию и теперь здесь стажируюсь… Это всё, - никогда не думала, что смогу рассказать о своей жизни так… лживо и коротко…
- Нет, - тихо сказал Эрик. – Не всё…
- С чего ты взял? – я удивлённо уставилась на него.
- С того. Ты не тому решила врать, Саша, - просто сказал он. – Ты пришла в лабораторию в тёмных очках в день, когда был дождь – это первое. Сейчас ты не хочешь снимать эти чёртовы очки – это второе. И третье – из столицы не переезжают жить в провинциальный, даже курортный, городок за границу просто так.
Я тяжело вздохнула. Слёзы навернулись на глазах. Он затронул больное место. Прицелился и попал в яблочко…
В конце концов, из-за слёз, заливающих очки, мне пришлось их снять.
- Что у тебя с глазами? – Эрик аж рот открыл. Ну да. Не каждый день видишь красные опухшие глаза.
- Я – альбинос, – я ещё раз тяжело вздохнула. – Красные зрачки, белоснежная кожа, тёмные волосы…
Он молчал. Странно, я знала этого человека всего несколько месяцев, но верила ему. Я верила ему и потому заговорила дальше…
- Саша Ивановская… - я помолчала, следя за реакцией Эрика, но он тоже молчал. – Наследница «торгово-развлекательной империи Москвы»… - слёзы вновь потекли из глаз, – сидит перед тобой. Это я.
- Что? – Эрик подался вперёд.
- Да, - я тяжело вздохнула… уже не первый раз за этот вечер. – Я переехала сюда из Москвы, потому что мои родители, сестра и лучшие друзья семьи погибли при теракте. Я продала всё имущество, акции отцовских компаний и просто «ткнула пальцем в небо», - я грустно рассмеялась. – В комнате сестры висела карта. Я ткнула в неё пальцем и попала на Майами. И теперь я здесь. Вот теперь всё.
Эрик обнял меня и прижал к себе. Я расплакалась. Странно, он не сказал, что ему очень жаль или что он сожалеет…
- Всё будет хорошо, - тихо сказал он. – Теперь всё будет хорошо.
Я подняла на него глаза.
- Правда?
- Правда.
Мы долго смотрели друг другу в глаза, пока не поцеловались…
- Поехали ко мне? – предложил он шёпотом, и я поняла, что не смогу отказать.
- Поехали.
-Кто эта девушка? – спросила я, когда у Эрика дома рассматривала фотографии.
- Марисоль, моя сестра, - ответил он, тяжело вздохнув.
- Она красивая, - улыбнулась я девушке, смотрящей на меня с фотографии.
- Была, - Эрик грустно смотрел на сестру. – Она умерла… от рака…
- Прости, - я подняла на него глаза. – Я не знала…
- Всё в порядке. Мне не впервой.
Я кивнула и перевернула страницу в фотоальбоме. С фотографии на меня, весело улыбаясь, смотрела вся команда CSI. Только не было Райана. Вместо него на фотографии был какой-то парень и кудрявая девушка. Кажется, где-то я её уже видела… А ну да! В кабинете у мистера Кейна. Кто же она?
- Кто это? – спросила я у Эрика.
Он вновь тяжело вздохнул.
- Это, - он указал пальцем на парня. – Тим Спидл… он был моим лучшим другом, но погиб в перестрелке… А это, - продолжал Эрик. – Эллина Салас… детектив. Она уехала в Бразилию со своим мужем. Это тоже долгая и очень грустная история, но с счастливым концом, - он улыбнулся и заглянул мне в глаза. Он аккуратно взял из моих рук фотоальбом и, нежно поцеловав меня, стал расстёгивать кофточку.
- Нет, Эрик, - я нежно, то твёрдо отстранилась. – Я не могу!
- Почему?
- Просто не могу! Прими это как данное, - я не могла смотреть в его глаза. Я не должна заразить его. Сама, всю жизнь страдая…. Я не могла…
- Но… - начал было Эрик. – Саша, я… Прости…
- Всё в порядке!
Повисла неудобная пауза. Я взглянула на часы.
- Уже поздно! Я, пожалуй, пойду!
- Да! Я тебя провожу…
- Не стоит, - сказал я твёрдо. – Я сама.
- Ладно, - Эрик смотрел на меня странным взглядом. Казалось, он видит меня насквозь, но не может разгадать мою тайну…
- Такси! – крикнула я, завидев мигающую зелёным огоньком жёлтую машину.
Когда я зашла домой, то первым делом достала из чемодана, так и не распакованного до конца, кхелкерометр. Я тихо села на кровати. Давненько я этого не делала. Я взяла у себя из пальца образец крови. Приборчик недолго подумал и выдал мне результат. Я вздрогнула от увидённой страшной цифры на экранчике. Уровень Т4-лимфацит в крови упал втрое.
(На самом деле прибор кхелкерометр не существует. Но в фике он показал героине уровень Т4-лимфоцит в её крови. Т4-лимфациты или кхелкеры – это антитела. Уровень их упал втрое. Это последняя стадия ВИЧ – СПИД. Я уже упоминала о том, что у девушки «от рождения ослабленный иммунитет», что значило, что она родилась с ВИЧ – прим. автрора.)
- Это конец… - прошептала я.
Всю ночь я не могла заснуть. Ну почему я не пила свои витамины? Почему забыла о них? Всю жизнь не забывала, а теперь забыла! Наутро я обнаружила, что вся горю. К насморку и головной боли прибавилась температура.
- Ничего, - уговаривала я себя. – Сейчас ты пойдёшь в лабораторию, и всё пройдёт.
Но ничего не прошло. Когда я приехала на работу, я вдобавок, ещё и кашляла.
- Ты себя просто накручиваешь! – сказала я сама себе. – Всё в порядке, - и зашла в лабораторию.
Келли уже была там. При виде меня она насторожилась.
- Саша, с тобой всё в порядке? Ты вся красная?
- Ничего. Всё в норме, - я закашлялась. Почему-то закружилась голова. Я попыталась ухватиться за что-нибудь, но не успела. Весь мир куда-то пропал.
Я открыла глаза. Кругом всё было белое. «Это рай?» - подумала я, но приступ кашля дал мне понять, насколько я ошибаюсь.
- Очнулась! – услышала я где-то рядом. – Слава Богу, Саша! Ты очнулась! – я повернула голову на голос и, увидев Эрика, улыбнулась и вновь закашлялась.
- Привет! – прохрипела я. – А что происходит?
- Я думал, что ты мне расскажешь! Доктора молчат. Говорят, что это врачебная тайна. А вообще, у тебя туберкулёз на крайней стадии. – он выжидающе уставился на меня.
Я закашлялась. Этот человек должен знать правду. И я заговорила шёпотом, потому что вслух говорить уже не могла.
- ВИЧ. Вирус Иммунодефицита Человека. Это врождённое. Вообще, дети рождённые с ВИЧ не проживают более шести лет, но… - новый приступ кашля заставил меня замолчать, но вскоре я продолжила. – Но я – альбинос. Плюс особое лечение и витамины. Я могла бы ещё жить, но, когда погибли родители, всё пошло под откос, - я опять закашлялась.
- Этого не может быть! – тихо сказал Эрик.
- Может… Поэтому я отказалась спать с тобой… Не потому что ты мне не нравишься… - я опять закашлялась. – Даже наоборот. Я люблю тебя, Эрик!
- Я тоже тебя люблю!- он нагнулся и поцеловал меня в лоб.
Вот такое у нас получилось признание. Никогда не думала, что признаюсь в любви именно так, на дороге к смерти. Но ведь лучше поздно, чем никогда… Я опять закашлялась.
Тцзынь-тцзынь…
У Эрика зазвонил телефон.
- Я на секунду! – сказал он. – Держись! – и вышел из палаты.
Новый приступ кашля подкатил к горлу. Я почти задыхалась, но смогла сдержаться. Где-то глубоко под коркой я знала, что осталось мне максимум пятнадцать минут, но верила, что успею попрощаться с Эриком.
Эрик зашёл ко мне в палату через пять минут после звонка. Я уже знала, что умру. Ещё десять минут, и он не застал бы меня живой.
- Эрик, - прохрипела я. – Ты вовремя!
Он подошёл ко мне и взял за руку.
- Я всегда буду рядом, - он наклонился и поцеловал меня.
- Мне… - я закашлялась.- Осталось совсем немного времени на этой земле, - новый приступ кашля охватил меня.
- Что? О чём ты?
- Эрик… Прости меня… и … про…
Я закашлялась ещё сильнее. «Это конец!» - пронеслось в моей голове.
- прощай, - прошелестела я.
Она умирала. Умирала прямо у него на глазах. Эрик крепко держал её за руку и просил не уходить.
- Саша! Саша! Пожалуйста! Не уходи! Не бросай меня! Слышишь! Доктор! Помогите! Сделайте что-нибудь!
Врачи забежали в палату, поставили девушке капельницу, но было уже слишком поздно. Дыхательные пути сомкнулись, и её тело обмякло.
- Что с ней? – Эрик все ещё мерил шагами коридор в больнице не в силах успокоиться. Врачи выгнали его из палаты, когда пришли.
- Мне очень жаль, сер, - тихо сказал доктор и отрицательно помотал головой. Сколько раз Эрик сам говорил эту фразу своим пострадавшим! Сколько раз! И в третий раз слышал её сам… И в третий раз понимал, как больно она звучит…
Эрик смотрел на врача и боролся с желанием «врезать этому безмозглому скотине с размаху промеж глаз». Он ведь ничего не понимает! Ему ведь плевать! Он…
Своё желание Эрик так и не осуществил, потому что две руки одновременно легли ему на плечи: маленькая ручка Келли и твёрдая сильная рука Горацио.
- Успокойся, Эрик! – послышался сзади голос Райана.
Эрик тяжело вздохнул. Вот они те люди, которые, действительно, его понимают. Они стоят сзади него. Им тоже сейчас не легко. Но они держат себя в руках. С виду такая хрупкая, но сильная в душе Келли; Горацио с, как всегда, грустными глазами и даже Вульф, даже он сейчас понимал Эрика. Поэтому он ещё раз тяжело вздохнул и заговорил голосом Саши – тихим и отрешённым.
- Можно нам её увидеть? – спросил он у врача.
Тот нахмурился, но, взглянув на команду стоящую перед ним, понял, что отказать не сможет. Они, действительно, её любили и не забудут никогда. Доктор кивнул:
- Ненадолго! Пока не прибудут патологоанатомы, можете с ней проститься, - он отошёл, пропуская ребят внутрь, где на белой постели лежало бездыханное тело Саши Смит – девушки, столько державшей в себе; девушки, столько пережившей и под конец нашедшей своё место здесь, в Майами. Она жила со знанием того, что в любой момент может умереть. Она была очень сильной: помимо неизлечимой болезни пережила и смерть родителей, сестры, лучших друзей, и всё уже должно было стать хорошо, но… Забытая таблетка, туберкулёз, больница, смерть… Она была экспериментом – первой из тех, кто попробовал жить с этой стадией ВИЧ, но увы… И она проиграла эту схватку со смертью, хотя долго лидировала…
Эрик взял её за руку. Эйч положил руку ему на плечо.
- Почему ты нам ничего не сказала? – из глаз сидевшей на кровати Саши Келли покатились кристально-чистые слёзы.
- Шшш, - успокаивал её Райан, хотя по его глазам было видно, что у него тоже не всё спокойно на душе.
- Ну почему? – в одночасье из железной леди отличного специалиста Келли превратилась в жалкую беззащитную девчушку, потерявшую кого-то действительно очень близкого.
Эрик и Эйч тоже смотрели на Сашу, но не плакали. Они не станут плакать. Перенёсшие смерти Тима и Марисоль, не проронив ни единой слезинки, они не станут плакать и тут. Горацио ещё раз взглянул на Сашу, но отвёл глаза и подошёл к окну. Эта девочка стала для него, как дочь. Когда она пришла к нему в лабораторию такая заплаканная в тёмных очках без диплома, он взял её, потому что знал, что не может вот так бросить беззащитную девочку. А она оказалась прекрасным специалистом и не менее прекрасным человеком. За что же жизнь её так не любила?
«Опять. Как с Мари. – Эрик смотрел в глаза Саше. – За что тебя так? За что?»
В комнату зашли два патологоанатома и увезли тело Саши, оставив ребят в палате. Горацио первый взял себя в руки. Он подошёл к Эрику и, положив руку ему на плечо, мягко сказал.
- Пойдём. Я знаю, тебе тяжело, но нужно идти.
Эрик кивнул и вышел вслед за Эйчем. За ними из палаты вышли и Келли с Райаном.
Когда команда вышла из больницы, в глазах у каждого из них были свои вопросы. Они простились на пороге и пошли в разные стороны. Куда глаза глядят…
«Memento mori!» - сказали когда-то в Риме.
«Помни о смерти!» - перевели у нас, в России.
Как много боли стало сегодня в мире.
«Слёзы отчаянья, ужас пред неизвестным.
Жизнь, как стена; а она отвесна!» -
Так думал Эйч, идя по пляжу.
Куда идёт, не знал он даже.
Сидел, прислонившись к стенке, Эрик
И думал: «Мождь всё не на самом деле?
Может мне всё это снится?
Ну не могло со мной так случиться?!»
Плакала Келли, слёзы роняя,
«Ну почему Саша мне не доверяла?»
Райан утешить её пытался,
А сам думал: «Что делать? Так я с ней и не простился!»
- Ребята, что с вами стало?! –
С неба к ним Саша взывала.
Обрушился дождь на Майами, –
То плакала Саша слезами
Отчаянья, горя и боли –
Несправедливой своей доли.
Тот дождь залил пожары.
Бушевавшие в вертолётных ангарах,
Но залить души раны не сможет.
Не поможет он им, не поможет!
Только время когда-нибудь позже
Излечить те раны может.
Но теперь, когда Саша заплачет,
Прольётся на землю дождь удачи,
Потому что горячие чистые слёзы,
Растопят не только морозы.
В жизни всё изменилось с тех пор,
Но осталось одно неизменным:
Когда солнце спускается с гор,
Кто-то пишет стихи вдохновенно.
Я поведала вам на рассвете
Всю историю Саши Смит.
Не поймут ту ни взрослые, ни дети,
Что хотелось ей: умереть или жить?
ЭПИЛОГ
Не так давно ребята из команды CSI ездили на майамское кладбище. В тот день светило солнышко, на небе не было ни облачка. Казалось, что мир родился заново. Но кладбище приветствовало их привычным для этого места пробирающим до костей ветерком. Ребята побывали в тот день и у Тимоти Спидла, и у Марисоль Делко, и у Саши Смит, на могильной плите которой до сих пор выбито:
Sasha Vladimir Smith
(урождённая: Александра Владимировна Ивановская)
1977-2000 гг.
Пришла порою полуночной
На крайний полюс, в мёртвый край.
Не верили. Не знали. Точно
Не таял снег, не веял май.
Не верили. А голос юный
Нам пел и плакал о весне,
Как будто ветер тронул струны
Там, в незнакомой тишине.
Как будто отступили зимы,
И буря твердь разорвала,
И струнно плачут серафимы,
Над миром расплескав крыла.
Но было тихо в нашем склепе,
И полюс – в хладном серебре.
Ушла. От всех великолепий –
Вот только: крылья на заре.
Что в ней рыдало? Что боролось?
Чего она ждала от нас?
Не знаем. Умер вешний голос,
Погасли звёзды синих глаз.
Да, слепы люди, низки тучи…
И где нам ведать торжества?
Залёг здесь камень бел-горючий,
Растёт у ног плакун-трава.
Так спи, измученная славой,
Любовью, жизнью, клеветой…
Теперь ты с нею - с величавой,
С несбыточной своей мечтой.
А мы, что мы на этой тризне?
Что можем знать, чему помочь?
Пускай хоть смерть понятней жизни,
Хоть погребальный факел – в ночь…
Пускай хоть в небе – Вера с нами
Смотри сквозь тучи: там она –
Развёрнутое ветром знамя.
Обетованная весна.
А. Блок