Это был бы самый обычный вызов, если б не адрес. Самая обычная история: в полицию позвонили соседи, которые слышали крики и выстрелы, приехавшие на вызов патрульные обнаружили два тела, и дело передали в мой отдел.
Я с тяжелым сердцем и кучей дурных предчувствий переступил порог; старательно обходя кровавые следы, прошел на кухню.
- Девять ножевых ранений, - сказал эксперт, едва я вошел. Встал, перешел к следующему телу, перевернул его. – Одно огнестрельное, в грудь. Предварительное мнение: обе смерти от кровопотери.
Да уж, крови здесь было предостаточно.
Эксперт вышел, а я все стоял и глядел в мертвое лицо женщины. И вспоминал. Вспоминал, как я впервые приехал в этот дом, еще не лейтенант Дорси, а простой патрульный, как она кусала губы и гладила по голове жмущегося к ней зареванного младшего сына, как задирал подбородок Горацио и упрямо повторял про лестницу.
Может, если бы они тогда решились написать заявление, этой сломанной рукой дело бы и ограничилось?
А может, я просто ищу для себя оправдания, чтобы избавиться от мысли, что кровь этой женщины на моих руках.
Я ведь знал, что оба пацана вырвались из этого ада, - и успокоился.
- А кто в лужу упал? – поинтересовался я у вернувшегося коронера. В окровавленных штанах я никого не видел, значит…
- Так уже было, - подтвердил мои догадки коронер.
Я наклонился, рассматривая следы внимательнее. Свело скулы: парень отползал. Точнее, пытался отползти, но ноги скользили по крови. Наклонившись чуть ниже, я заметил рядом под столом пистолет.
- Табельный, - хмыкнул коронер.
А я в этом и не сомневался. Как и в том, чей это пистолет.
- Огнестрельная рана точно одна? – нахмурившись, переспросил я у коронера.
- Сами посмотрите, - пожал плечами тот.
Одиночная рана никак не укладывалась в представившуюся мне картину. Один выстрел – это трезвый, холодный расчет. Странно.
- Лейтенант! – окликнули меня от двери. – Мы нашли свидетеля.
Свидетельницей оказалась пожилая леди. Пожилая настолько, что годилась мне не то что в матери – в бабки.
- Миссис Бенсон, я лейтенант Билл Дорси, 116 участок, - представился я. – Расскажите, пожалуйста, все, что видели.
- Да не так уж много я и видела, - скорбно покачала головой она. – Больше слышала. Я давно уже слушаю… это… Так и думала, что добром не кончится. Мальчика жалко. Он так кричал. Нашли вы его?
- Какого мальчика, миссис Бенсон? – удивился я.
Там что, ребенок был? Откуда? Или старуха из ума выжила?
- Их мальчик, старший, - терпеливо пояснила она. – Рыженький такой. Хороший мальчик, вежливый.
Я внутренне поморщился. Ну да, разумеется, ей же сто лет в обед, для нее и я мальчик небось, не только тридцатилетний парень.
- Нет, пока не нашли, - ответил я. – А что он кричал?
- Ну что обычно кричат, - пожала плечами старуха. – «Мама», да «нет».
- Давайте по порядку, миссис Бенсон, - попросил я. – Вы видели, когда он пришел?
- Конечно, видела, - кивнула она. – Как раз старший Кейн угомонился незадолго до этого, он прям с утра сегодня буянил. А тут и мальчик пришел. Он раз в месяц непременно приходит, матери немного деньжат подкидывает тайком от отца-то.
- Он вошел в дом и сразу закричал?
- Почти сразу, - старуха прижала ко рту платок. – Так кричал, у меня чуть сердце не остановилось! Ни разу за все это время я такого крика от него не слышала, как бы ему не доставалось…
Я молчал, играя желваками. Когда я входил на кухню, я знал, что я там увижу. А Горацио – нет. Пришел навестить родителей – и наткнулся на тело матери.
Я вспомнил, что пустая бутылка из-под виски валялась в углу кухни.
Вырисовывалась картина, страшная в своей банальности: мать, воодушевленная скорым приходом любимого сына, почувствовавшая себя под его защитой; пьяный муж, привыкший к покорности жены, которая вдруг решила проявить характер и не дать ему вожделенную бутылку.
Столовый нож, девять ударов – и цель достигнута, женщина больше не сопротивляется, виски выпито, убийца спит в углу кухни, рядом со своей жертвой.
Скорее всего, проспавшись, он сам вызвал бы полицию, придя в ужас от того, что совершил. Но тут пришел сын. Увидел мать – и кинулся к ней. Его крики разбудили пьяного отца, они раздражали его. Возможно, он рявкнул что-то вроде: «Заткнись!», поднимаясь из своего угла. Наверное, Горацио обернулся. Я представлял себе, что за монстра он увидел в тот миг. Опухшее лицо, красные глаза, небритый и лохматый, дурно пахнущий мужик с окровавленным ножом в руке. Горацио пытался отползти, но его ноги скользили по крови. Наверное, отец шел на него. Может быть, даже не желая ничего дурного… Хотя нет, это если бы он уже протрезвел и сознавал, что совершил. Скорее, он хотел, чтобы наглый щенок замолчал.
- Миссис Бенсон, - вспомнив о единственном выстреле, не укладывающемся в стройную картину, сказал я. – Сколько выстрелов вы слышали?
- Много, - пожевав губами, сказала старуха.
- Два, три?
- Восемь, - качнула головой она. – Может, больше. Слишком часто они…
Всю обойму. Он расстрелял всю обойму и попал лишь один раз. Мне стало жутковато. Горацио на той неделе сдавал очередной экзамен по стрельбе. Стрелял он отлично. Чтобы промахнуться с расстояния в пару футов, это в каком нужно быть состоянии?
- Лейтенант! – один из детективов. Запыхался, значит… - Нашли!
До церкви мы практически бежали и успели как раз вовремя. Я бесцеремонно оттолкнул детективов, держащих парня за локти, развернул его к себе.
- Горацио! – мне пришлось слегка встряхнуть парня. – Горацио, сынок, посмотри на меня.
Глаза он поднял, но чтоб меня черти взяли, если он меня видел. Я отодвинул толкущихся рядом копов, потянул Горацио за собой, усадил на скамейку.
- Какого черта? – я только теперь заметил, что на парня успели надеть наручники.
Правда, ключ мне протянули тут же и без единого слова.
- Я его убил, - без выражения сказал Горацио, глядя на свои перепачканные кровью руки.
- Да, ты его убил, - подтвердил я. Подождал, пока он поднимет на меня глаза. – В порядке самообороны, в состоянии аффекта, - добавил я.
- У меня нет аффекта, - равнодушно сказал Горацио.
Он еще спорить со мной будет! А сам как кукла на шарнирах, лицо белое, ничего не выражающее.
- Хорошо, - сказал я. – У тебя нет аффекта, значит, тебя можно допросить. И мой первый вопрос: сколько выстрелов ты сделал из своего табельного оружия?
- Два, - уверенно так. Губы затряслись, сжал их, подбородок задрал. – Первый раз я промахнулся. Сэр.
- Ты расстрелял всю обойму, - тихо, жестко сказал я. – И попал единственный раз. А мог бы не попасть и…
Зря я, конечно. Но такая злость во мне поднялась на его упрямство, профессиональные инстинкты взыграли – прижать. Не ждал я, правда, такого эффекта. Парня вывернуло наизнанку, он едва успел в сторону отвернуться, и я понял – вспомнил. Вспомнил тот самый момент.
Копы начали расходиться. А чего тут еще ждать-то? Дело ясное. Самооборона. Да и аффект налицо. А утешать да приводить в чувство охотников не нашлось. Ну да ничего, справимся.
- Воды принеси, - попросил я подоспевшего напарника Горацио. Тот, видно, услышал, примчался, глаза навыкате…
Сам я осторожно похлопал затихшего парня по спине:
- Ну ты как там, сынок?
- Помогите… подняться. Сэр, - глухо проговорил он.
Я помог ему подняться с колен – ноги его почти совсем не держали, из церкви вышел священник в сопровождении Джимми. С нашей помощью Горацио умылся, прополоскал рот, отмыл руки. Одежда все равно была заляпана кровью, но все же это было лучше, чем ничего.
- Поехали, - кивком головы указал на патрульную машину я.
Горацио молча поднялся, даже не спросив, куда едем. Впрочем, с него станется считать, что мы едем в участок. Но я-то был решительно настроен сохранить хорошего детектива для своего отдела. А для этого следовало дать парню придти в себя. Никаких допросов в ближайшие пару дней - подождут, и не оставлять одного, чтобы, упаси Господь, руки на себя не наложил. Так что я не придумал ничего лучше, чем сдать парня на попечение собственной жене на пару дней. Одежду подберем – у Боба, моего среднего, размер подходящий.
- Горацио, в доме Божьем двери всегда открыты, - сказал ему на прощание священник.
Кейн только кивнул.
Снова он заговорил уже у меня дома. Одежда Боба болталась на нем, как на вешалке, но рукава и штанины были впору. Горацио сидел на диване в отведенной ему комнате и снова рассматривал свои руки.
- Спасибо, сэр, - сказал он, заметив меня в дверях.
- Не за что, - ответил я. – Ложись. Спи.
- Думаете, получится? – без интереса спросил Горацио.
- Ложись, - повторил я. Уснет как миленький, Дидди ему в чай две таблетки снотворного добавила, я сам видел. – Чего ты свои руки разглядываешь? Болят?
- Они чистые, - задумчиво сказал он. – А у меня ощущение, что они в крови…
Горацио поднял на меня глаза, и в них первый раз появилось какое-то выражение. И складка прорезалась между бровями.
- Это шок, сынок, - стараясь произнести это как можно убедительнее, ответил я. – Ложись, поспи. Все пройдет.
Он мотнул головой, потер переносицу, послушно лег. Я подошел, поправил одеяло. Таблетки подействовали, и уснул Горацио моментально. Я вздохнул, глядя на разгладившееся и ставшее совсем детским во сне лицо.
Прости, сынок. Обманул я тебя. У меня вот тоже не проходит ощущение, что мои руки в крови. А у меня-то никакого шока нет.