ГЛАВА 1. АНГЕЛ
Radiohead – Hunting Bears
Самое сложное решение из всех, что мне доводилось принимать, - не в середине и не в конце шахматной партии, а в самом её начале - это выбор цвета.
Рассекая плотное тело тумана, я миновала приветственный дорожный знак "Добро пожаловать в Хемлок Гроув", едва заметный в серой, сырой пелене. Есть знаки, которые встречают бодрым приветствием и яркими красками, от них веет приключениями и новыми перспективами; есть знаки "Добро пожаловать и разворачивайтесь нахрен отсюда" - ржавые и неприветливые, равно как и народ, населяющий те города. Этот же знак чувства вызывал смешанные, двоякие, как и его современный шрифт в винтажном оформлении над фотографией небезызвестного сталелитейного завода семьи Годфри: мимолётный трепет от обветшалых , беззаботных детских воспоминаний и незнакомое, едкое чувство тревоги. Я помню город наивными глазами, не видавшими жизни, открытыми широко, вбирающими картинки, а теперь вот еду, вцепившись в руль, презрительно щурясь, ещё не очистившись от шумного, грязного мегаполиса и растоптанных надежд. Я буду пытаться снова, но прямо сейчас мне нужен перерыв, и маленький старинный Хемлок Гроув кажется вполне подходящим укрытием, несмотря на драматичные обстоятельства, подтолкнувшие наведаться в это место. Я ещё не знала, что за книгу открываю, но всё это было похоже на новую страницу старого романа.
Дед чешет небритый подбородок, и я слышу шорох сухих пальцев по щетине. У него морщинистое лицо и густые, лохматые брови, а поверх выцветшей фланелевой рубахи - серая стеганая жилетка. Он внимательно оценивает поле и уже заносит руку над ферзью, но в последний момент передумывает и ограничивается совершенно невинным и бессмысленным ходом, чтобы дать мне возможность проиграть не так быстро. Я радуюсь, что шагаю белыми, и ещё не понимаю, что чистота и невинность цвета не гарантирует победу.
Кажется, краски сошли даже с лесного массива - бледно-изумрудные, выцветшие деревья обрамляли мой путь, солнце безразлично скрылось за свинцовым небом, а вокруг повисла настороженная тишина, нарушаемая лишь гулом моего мотора. Унылый пейзаж не удручал, а вселял глазам какое-то странное умиротворение, хотя душа моя по-прежнему была не на месте. После урбанистического грохота, лязганья, свиста, сигналов, электронных голосов, оповещений, звонков, шума оргтехники, оглушительного шороха бесконечных отчётов и, наконец, финального решающего царапанья подписи на моём заявлении об увольнении из пафосной, бездушной корпорации - я всё ещё ощущала отголоски стресса и нервного истощения, но жадно и с упоением глотала свежий воздух из открытых окон автомобиля. Вдоль дороги замелькали домики, закусочные и переулки со своим обыденным ритмом жизни - Хемлок Гроув оказался не такой уж дырой, как мне много лет внушали. Очевидно, я созрела, и должна быть здесь и сейчас, в этой приглушённой версии цивилизации. Центральную улицу определить было несложно - там располагались лишь магазины и конторы, кинотеатр, бар и закусочные. Вся жизнь очевидным образом "кипела" здесь, ведь практически сразу за парой кварталов здания редели и сменялись мелкими конторами и автомастерскими, а далее - частными домами. Я неторопливо прокатилась по всему городу, прежде чем прибыла на место.
- Он умер не в доме, вам не о чем волноваться, - заверил душеприказчик, пока я осматривалась по сторонам в попытке воскресить воспоминания из далёкого детства, бледные, как свет за окном. В это время дня в доме темновато: узкие окна не отражались на тёмном полу длинными полосами, но я хорошо помню, какими тёплыми становились половицы в солнечный день.
- Я волнуюсь не об этом, а о том, что у нас даже не было возможности проститься с ним должным образом.
- Его похоронили должным образом. Мне очень жаль, но его волей было отсутствие оплакивающих. Он был очень гордым человеком, мисс Уинфри.
Я с горечью согласно кивнула, пальцами перебирая кисточки на старом пледе, решительно игнорируя его попытку напомнить мне, что я здесь в общем-то никто и связи с дедом не поддерживала, но прискакала, как только получила извещение об исполнении завещания. Конечно, он мог и не иметь этого в виду, но чувство вины меня, так или иначе, терзало, ведь я не взбунтовалась, не дала отпор матери и не отправилась навестить своего деда. Сказать по правде, я не очень много о нём знала - по последним новостям от отца трудно составить представление о личности человека.
– А где он умер?
– Там, где проводил всё свободное время - на пирсе у озера, - душеприказчик присел на стул, перекладывая в руках папку с документами, половина его небритого лица посеребрела под скромными лучами из окон. Белые курчавые волосы короткими завитками венчали крупный лоб с глубокими морщинами на чёрной коже. Мы составляли абсолютный контраст друг другу в этой комнате, объединённые лишь уходом из жизни одного щедрого человека. Мистер Турелл потёр мутные глаза и продолжил. – Он просто уснул в своём кресле во время рыбалки.
Пирс оказался совсем небольшим и скорее напоминал помост для купания, хотя мне бы не хотелось окунаться в мутную воду и касаться ступнями скользкого илистого дна, тем более сейчас - ранней весной. Над холодным озером не носился рой мошкары, не покачивались стебли камышей у берега, не цвела вода и не укрывалась одеялом ряски. Недвижимая гладь в лёгкой дымке тумана и недовольно поскрипывающие доски, осторожно напоминающие о том, что я ступаю в мир воспоминаний. Укол за уколом вины с каждым шагом по мере того, как я приближалась к краю. Он сидел здесь один со своею удочкой и ведром с уловом озерной рыбы над этой тихой зеркальной гладью, среди пения первых птиц в неизменном облаке тумана. И вот как-будто его термос, и вот его калоши, а вот наживка и крючки. Проколов палец, он чертыхается тихо-тихо и подносит его к губам.. самый обычный день, за исключением того, что он последний.
Я вглядывалась в своё отражение, сидя на корточках у самого края. Подразнивая воду пальцами, наблюдала, как голова ходит волнами, отчего моё лицо искажалось причудливыми гримасами, прямые распущенные волосы ложились идеальной волной. Загипнотизированная рябью на воде, я не заметила, как рядом с моим бунтующим сюрреалистичным отражением возник вытянутый силуэт под уверенный аккомпанемент скрипнувшей доски, отчего опора под моей правой пяткой словно на секунду исчезла. Всё произошло так быстро, что я не успела приказать своему телу остановиться. Падение было моментальным: я вздрогнула от неожиданности, подняла глаза на совершенно реальные длинные ноги рядом с собой, но взгляд не успел скользнуть выше бёдер - я с отвратительным всплеском грохнулась в холодную, вязкую воду. Я успела заметить, как ноги рефлекторно согнулись в коленях, прежде чем холодная толща воды перекрыла обзор. Плотно закрыв рот, я барахталась на поверхности, неминуемо вбирая носом больше, чем могла себе представить, что вынуждало хватать воздух ртом, не в силах унять панику от удушения - вода проникала в уши, глаза, нос и рот одновременно, заполняла лёгкие. Вскидывая голову над водой в тщетной попытке глотнуть воздуха, я получала взамен лишь воду, и в этом пресном сиропе мои мышцы стали стремительно слабеть. Я полностью потеряла контроль над собой, хаотично сражаясь с озером ногами и руками. В глазах потемнело, а в ушах - оглушительные удары сердца и всплески.
Я не умею плавать. Совсем.
Цепкими пальцами кто-то вдруг крепко ухватился за моё запястье. Я попалась на крючок. Другая рука поймала второе запястье, и я тут же почувствовала настойчивое давление. Напряжённые суставы заныли - кто-то уверенно тянул меня за руки наверх, обратно на мостик, а озеро - вниз, вглубь патоки за вмиг отяжелевшие ботинки. Пальцы методично хватались за мои запястья, локти, плечи, тянули за одежду, затем, наконец, подхватили меня подмышками, и я почувствовала опору, коснувшись грудью бортика. Озеро стремительно проигрывало в этом перетягивании каната - мой спаситель оказался сильнее.
Деревья накренились, и я быстро приняла горизонтальное положение, больше не чувствуя удушающей тяги на глубину. Лёгкие внезапно подступили к горлу, и я согнулась пополам, извергая воду на крупные серо-зелёные замшевые ботинки виновника своего нелепого падения.
- Вот это улов.. - заметил он с лёгкой иронией, снова укладывая меня на спину. Перепугал меня до смерти, а теперь ещё и шутит. Впрочем, я не могла отрицать приятного, успокаивающего тембра в противовес шуточке, принадлежащего явно молодому человеку. Слегка насмешливый и скромный.
- Обязательно так подкрадываться? - всё ещё покашливая, проворчала я и подняла глаза. Я думала, что тону, но прямо сейчас мне грозили два по-настоящему глубоких озера, ясные и сияющие отражением тумана и густой хвои. Огромные и влажные, они были невероятными для такого аккуратного, юного лица и выражали странный контраст нежности, смущения и сумасшедшей непредсказуемости. Наши широко раскрытые глаза с интересом и тревогой изучали друг друга - он, вероятно, пытался понять, в порядке ли я, а я - не могла понять, почему не в состоянии оторваться. Наравне со взглядом, весь его облик состоял из контрастов: тёмные, непослушные волосы и фарфоровая, безупречная кожа, юное лицо и широкие, уже давно не мальчишеские плечи. Вдруг он замешкался и машинально заправил прядь волос за ухо, но она тут же непослушно выбилась и снова упала на изящную скулу, скользнув по щеке.
- Прости.. Я - Генри. - неизвестно, за что он извинился - за то, что напугал, или за то, что не представился, но парень одарил меня застенчивой, очаровательнейшей улыбкой, и лицо его тут же переменилось. Улыбка вообще своеобразно меняет лица. Я заметила, что красит она, вопреки устоявшемуся мнению, далеко не всех, словно выпуская наружу скрытое, что-то такое, что человек не в состоянии контролировать. Улыбнувшись, Генри стал совсем мальчишкой, и мне стало даже досадно, что я не имела возможности подружиться с ним в детстве, когда навещала деда. Грохнулась я глупо и знатно - неудивительно, что он улыбался всей этой ситуации, поэтому и я не могла на него злиться - давно пора было научиться плавать и не погружаться в свои мысли до полного забвения.
- Я Мелисса. Просто Лисси..
- Поднимайся, нужно переодеться, - напомнил Генри, вырастая надо мной и спешно избавляясь от верхней одежды. Едва я про себя отметила, какой он высокий, вспомнив об обстоятельствах и времени года, моё тело принялось дрожать под яростный стук зубов, пока я судорожно, не без помощи, спешила снять промокшую куртку и поскорее укутаться в заботливо одолженную дутую жилетку. Оставшись в толстовке, Генри перекинул через руку мокрую куртку и повёл меня прочь от озера в сторону дороги.
- В этом нет необходимости, - сказал Генри, потирая озябшие руки, пока я обшаривала карманы в поисках ключей от дома. Рукав его толстовки промок, на джинсах, толстовке и ботинках красовались бесформенные пятна воды, и, хотя он и стал невольным виновником этого происшествия, я не могла просто отправить его своей дорогой. Но, если быть честной, я хотела тонуть. Ещё и ещё.
Кухонные шкафчики и полки не изобиловали всевозможными миксерами, таймерами, блендерами и шейкерами - столь сподручными и модными в большом городе, откуда я сбежала навстречу тишине и природе - лишь крупы, сухие травы, консервы и крекеры. Стараясь не выдать своей беспомощности в почти незнакомом доме, я не без труда отыскала чай и вскипятила чайник, и уже через несколько минут, наш нашими кружками поднимался густой пар, подобный туману над озером, где мы впервые встретились. Генри медленно провёл ладонью над клубами пара, наслаждаясь теплом, и я неосознанно повторила его жест, чтобы почувствовать то же самое.
- Слушай, спасибо, что спас мне жизнь… Последние минуты своей жизни мой дед провёл на том пирсе. Как-то жутко, что я и сама там чуть не погибла.
- Да ерунда, - Генри улыбнулся уголками губ и чуть склонил голову набок.
- И часто ты вот так бродишь один?
- Не люблю быть дома.. я много гуляю и хорошо знаю окрестности, - пожал плечами Генри. - Но я знал, что ты приехала, поэтому пришёл на пирс. Люди слышали о твоём деде. Он был хорошим парнем.
Ах, да. Минусы маленьких городков. Все эти люди, очевидно, знали его куда лучше, чем я. Я растерялась.
- Я мало с ним виделась. Только в далёком детстве. Родители развелись, и связь.. оборвалась, - стала объяснять я, как никогда остро ощущая крах и бессмысленность своих оправданий. Он просто смотрел на меня, спокойно делая глоток чая. - И вот теперь я здесь. Меняю работу в престижной фирме мегаполиса на супермаркет в маленьком городке. Во всяком случае до осени нужно разобраться со всем. - Весь этот временный переезд стал слишком кардинальной переменой жизни, потому что всё здесь было иначе, а я ведь ещё и суток не провела в этом городе, а уже успела едва не утонуть, получить в наследство дом, магазин и новую работу в нём, и всё это никак не перекликалось с тем, что являла собой моя жизнь ранее. Особенно Генри. Потому что его какая-то обманчиво-застенчивая поза, его самобытность и тёплый, бархатистый голос, разогретый чаем, его простота и искреннее внимание невероятно отличались от поведения избалованных, агрессивно-креативных альфа-самцов Сиэтла.
- Знаешь, тебе лучше бы научиться плавать, если решила пробыть здесь до осени. Озеро очень глубокое. - предупредил Генри и устало, но довольно улыбнулся - он тоже вымотался, но, похоже, его радовала мысль, что в этом городке появился хоть кто-то новый. Один уходит - другой приходит.
Я хотела рассмотреть его губы - от горячего напитка они раскраснелись и ярко выделялись на бледном лице, их было трудно игнорировать, но совершенно неприемлемо - пялиться. Мелисса, ты словно людей никогда не видела, напомнила я себе.
Сухая одежда, горячий чай и тишина вечера от стресса не оставили и следа, и я, вопреки желанию узнать побольше об этом парне, неминуемо засыпала - веки отяжелели, а мысли стали похожи на сон, логические цепочки расщеплялись, не давая сформулировать мысль.
- Иногда я жалею, что у меня нет ни братьев, ни сестёр, ведь тогда с трудностями справляться было бы проще, - вдруг сказала я, выдав что-то из глубин души, и Генри тут же поменялся в лице. Уголки его губ медленно опали, а лицо вытянулось. - Что случилось? Что такое? - обеспокоено спросила я, вглядываясь в его глаза. Генри вжал голову и приподнял плечи, словно пытаясь спрятаться в самого себя, подобно черепахе. Секунду он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом, а затем лишь покачал головой.
- Мне пора. Тебе нужно выспаться, ведь завтра новая работа, - тут же вырастая над массивным дубовым столом, проговорил Генри и поспешил натянуть свою подсохшую толстовку. Он поблагодарил за чай и улыбнулся мне почти так же мило, как десять минут назад, но едкое ощущение потревоженной больной темы повисло в воздухе и мурашками проникло под мне кожу.
- О, господи! Да!.. Да!.. ДА! Ещё! БОЖЕ, - женские стоны сотрясали стены салона, а руки беспомощно хватались за изголовье откинутой спинки кресла. Дрожащие ноги напрягались под длинными пальцами, а бёдра сплошь в сизых отпечатках пальцев двигались из стороны в сторону на последних нотах оргазма. Роман отпустил ягодицы, которые неистово сжимал всё это время, чередуя с захватами необузданно дрожащих ног, и отстранил бёдра девушки от своего лица, глубоко и с упоением хватая воздух ртом, будто выныривая из озера за окном своего автомобиля. Обессилев, девица с блаженной улыбкой сползла вниз по его телу, скользя пальчиком по влажным губам и подбородку Романа. Он одарил её бесстыжим взглядом и отстранил от себя, и она охотно отодвинулась на соседнее сиденье, тут же перекидывая длинные золотистые локоны на сторону, чтобы ему лучше было видно.
- Приступай, Линдси, - закрывая глаза, приказал Роман.
- Я Вэнди! - запротестовала девица, тем не менее, обхватывая его член губами.
- Да плеваааать, - простонал Роман, запуская руку в её волосы. Он надавил ей на голову, принуждая вобрать больше и подался бёдрами наверх, повторяя эти движения снова и снова, пока собственные ноги не начали дрожать.