Название: «Мелодика Земли»

Автор: In vitro

Жанр: присказка, фантастика, (анти)утопия

Рейтинг: G

Аннотация: Что из себя представляют человеческие существа? А что иркенцы?.. Преамбула земной жизни иркенского завоевателя Зима. Первая история цикла «Грани инакомыслия».

Дисклеймер: Все права на Invader Zim принадлежат Nickelodeon.

~.~.~

Несколько раз в году на самой длинной улице энного спального микрорайона столицы проводилась большая сезонная ярмарка. Как правило, ее планировали на первое воскресенье последнего месяца сезона. День ярмарки всегда считался едва ли не настоящим праздником для обитателей окрестных домов и улиц, а увеселительные мероприятия продолжалась с самого утра чуть ли не за полночь. Вдоль всей улицы, начиная от садового кольца до центральной площади, ставились торговые палатки, мини-сцены, открытые лотки, а кое-кто из торговцев размещал свой товар прямо на старых газетах: широкий спектр продукции предполагал как распродажи от известных брендов, так и поделки кустарных мастеров-самоучек. Изначально ярмарку организовывали как промышленно-продовольственную – кто поспешил прийти сюда пораньше, мог приобрести дешевые, но при этом негеномодифицированные свежие продукты от производителей, а не перекупщиков. Когда точно появилась традиция устраивать в энном микрорайоне столицы широкомасштабную сезонную ярмарку – неизвестно, но достоверно известно то, что со временем горизонты «купли-продажи» расширились и обыкновенный торг приобрел характер народных гуляний. На ярмарке стало возможным купить изделия народных умельцев, поторговаться за букинистические книги и просто развлечься всей семьей и славно отдохнуть: поглазеть на уличных клоунов, покатать детей на картингах, посидеть под открытым тентом кафе с любимым человеком, наслаждаясь живой музыкой, или потанцевать в хороводе на официальном закрытии увеселительных мероприятий. В такие дни народных гуляний жители микрорайона преображались – вместо замученных работой, учебой и прочей бытовой канителью людей сюда приходили празднично наряженные, забывшие о повседневных хлопотах, проблемах и болезнях веселые горожане.

Поскольку при больших народных скоплениях нужны соответствующие развлечения, с каждым новым годом сезонная ярмарка привлекала все больше и больше представителей артистических профессий, которые дарили людям свое мудреное искусство: акробатов, жонглеров, шутов, фокусников, хиромантов, а по вечерам в такие дни на центральной улице микрорайона собирались музыкальные ансамбли, и народ, подпевая им, танцевал, хохотал от души. Взрослые пили пиво в открытых павильонах, а дети наслаждались сладостями, и даже если дело шло к зиме - никто не думал о наступающих холодах. Ведь для них большая ярмарка всегда была особенным событием в году – в преддверии морозов особенно остро хотелось сохранить воспоминания ушедшего лета и жизнетворящую энергию солнца, и осенняя ярмарка была словно прощанием с плодотворным сезоном и началом чего-то нового, неких перемен в жизни каждого, которых остерегались и в то же время ждали с большим нетерпением.

Со всех округ на ярмарку стекались бездомные и зеваки – но не только погреться у большого костра, который зажигали на центральной площади как символ энергии солнечного светила, либо посплетничать про последние городские новости, но и самим окунуться в волшебство действа с участием уличных факиров в золотистых трико, танцевальных коллективов в ярких восточных шелках-парче и грустного шарманщика, исполняющего старинную французскую мелодию. Кто мог бросал ему монету-две – так уж повелось, что на этой ярмарке никто не проявлял свойственной по жизни жадности или безразличия, а семьи дружно жевали сахарную вату, имбирные пряники и профитроли, и не ругались друг с другом.

То здесь, то там группки людей глазели на перформансы: барменшоу, карточные фокусы, эквилибристические этюды; принимали активное участие в соревнованиях на самого меткого стрелка, эрудита-меломана, отважного паркуриста или же чемпиона района по скоростному поеданию сосисок в тесте – благо, большая сезонная ярмарка баловала разнообразием культурных развлечений.

Ровно на один день жители энного микрорайона столицы становились безоговорочно счастливыми и проявляли ранее скрытые безработицей и нищетой, поголовным безразличием на фоне упадка духовности, развития урбанизации, а также зависти, борьбы за наживу, тщеславия и обструкционизма элементарные положительные человеческие качества, объединяясь на духовном уровне в один дружный социальный организм. Здесь не было места ссорам и вражде – ярмарка на центральной улице микрорайона приравнивалась по распространению среди жителей города идей мира, побратимства и человеколюбия к местному аналогу древних Олимпийских игр.

Погулять по красиво украшенной чистой улице, купить какую-то безделушку у непривычно милых продавцов, пообщаться с временно добрыми соседями, познакомиться с новыми добродушными людьми, поглазеть на красочный фейерверк и, вторя ему, дружно зажечь бенгальские огни - выбирались почти все жители окрестных домов, кто мог ходить и не только: инвалиды на колясках и пожилые люди с палочками в компании родственников, друзей или просто знакомых наслаждались общественным торжеством либо наблюдали за колоритным шоу из окон своих домов.

Один из таких пассивных наблюдателей совсем недавно поселился в этом районе города и все, что творилось вокруг, было для него ново и необычно. Он проживал у садового кольца в незарегистрированном небольшом домике с пронзительно-зеленым фасадом и двустворчатой фиолетовой крышей, из которой торчала огромная спутниковая антенна, придающая всей конструкции строения весьма неуклюже-нелепый вид. Этот дом тесно и нагло вклинивался между двумя стандартными пеноблочными жилыми «коробками» и выглядел на фоне остальных построек района ярким бельмом - вычурным и претенциозным.

Впрочем, хозяина этого дома последнее ничуть не беспокоило. Ведь он все делал так, как считал, следует делать по законам землян. Для пущей достоверности своей ординарности он выставил у входа плакат с надписью «Я люблю Землю!», посадил добродушного вида садовых гномов на газон, который регулярно подстригал, этим самым не вызывая никаких нареканий у соседей. То, что его дом соединялся многофункциональными кабелями с их жильем и то, что он активно пользовался их электричеством, газом, водоснабжением и канализацией, а иногда и проводил над ними самими неопасные для биологического функционирования, как он считал, эксперименты, и его робот-помощник частенько воровал их утренние газеты и молоко, - в счет не шло.

Впрочем, никто и не считал, что именно он - глава зеленого дома. Те же из соседей, которые вообще хоть что-то о нем думали, считали его обычным зеленокожим (с кем не бывает!) мальчиком, у которого самая заурядная американская семья, состоящая из мамы, папы, не менее зеленой, чем он сам, собаки и еще более экзотичных домашних зверушек. Что он ходит в самую затрапезную среднюю школу, увлекается техникой и комиксами, возможно, посещает авиамодельный кружок или стрит-дэнс, ест на завтрак итальянскую пасту или мюсли с молоком.Даже то, что эта семья из зеленого дома живет подозрительно затворнически, не вызывало ни у кого из соседей особой заинтересованности или нареканий – еще в самый первый день своего переезда в этот квартал мальчик во всеуслышание заявил всем, что у него редкая болезнь кожи, и он, и его родители, разумеется, этого стесняется. После подобного заверения в абсолютной земной нормальности все те, у кого еще оставались кое-какие сомнения, успокоились. По большому счету странности в разумных пределах даже приветствовались – в этом городе у всех были свои тараканы в голове и скелеты в шкафу.

Так что никто и не обращал внимания на то, что загадочные неразговорчивые соседи из зеленого дома не только не открывают двери курьерам и маркетологам, но и не выходят прогуляться все вместе семьей по улице, затовариться в универмаге, не посещают церковь, не обедают в кафетериях и не появляются на улице даже на День благодарения и Хэллоуин, а в доме у них почти всегда темно.

Впрочем, если бы существовал особо внимательный наблюдатель, он бы связал с деятельностью соседей из зеленого дома периодические провалы в памяти, увеличение счетов за электричество и появление радиоактивных отходов в собственных мусорных бачках. Но в энном спальном микрорайоне столицы никто особо не заморачивался подобными глупостями, ведь каждый думал в первую очередь о собственных непреложных делах.

По большому счету – в будние дни никому ни до кого в этом городе не было дела, если это не цепляло чьих-то интересов или не вызывало слишком много длительного назойливого шума, чтобы провоцировать этим самым излишнее раздражение. А обитатели зеленого дома если порой и шумели очень громко, то всегда быстро ликвидировали источник грохота, и случайный прохожий если и замечал свалившийся к ним во двор астероид, не успевал удивиться и проходил мимо дальше.

В праздничные же дни все менялось кардинально.

Последняя осенняя ярмарка могла считаться одной из самых богатых и интересно организованных за последнее десятилетие. На центральную улицу собрались жители не только энного микрорайона, а, казалось, со всего города. С утра шла бойкая торговля, разыгрывались лотереи и проводились детские конкурсы, а ближе к вечеру начались представления для взрослых и массовые танцы, так что персонал местных кафе вынес на улицу дополнительные столики, чтобы обслужить клиентов, которых в этот день было хоть отбавляй.

Веселый шум-гам, какофония непринужденной атмосферы народных гуляний сопровождали все без исключения мероприятия ярмарки. Тот самый зеленый мальчик, в случаях когда подобным образом шумели за окном, находился на мансарде, обустроенной под док для космического катера, откуда можно было спокойно наблюдать за происходящим снаружи времяпрепровождением человеческих особей и делать из увиденного выводы. Из окна ему открывался неплохой обзор для осмотра как своей территории, так и подступов к ней. Он не приветствовал подобные скопления людей – так как они не собирались ни организовывать что-либо, ни награждать кого-либо, ни идти войной куда-либо. Они не делали ничего важного, они немотивированно бродили по улице, растягивали свои рты в «улыбке» и стреляли хлопушками. Они не работали и, в отличие от него самого, не собирали информацию. Они отдыхали.

«Отдых» был одним из многочисленных человеческих понятий, которые зеленый мальчик собирался понять и осмыслить на Земле. Все местные считали его мальчиком, но на самом деле он им не был ни в возрастном, ни в общебиологическом понимании этого слова. Более точным определением ему бы послужило: кибер-симбионтная особь, а в Межгалактической энциклопедии его вид каталогизаторы относили к семейству социальных насекомодроидов. Сам же он предпочитал более конкретное название, исходящее из предназначения, запрограммированного в его личной карте идентификации, - «иркенский завоеватель». И, согласно статусу шпиона-захватчика, вся его жизнь сопровождалась безудержным неутолимым голодом покорения новых и новых обитаемых существами разумными и не очень планет, помогая этим самым расширять горизонты Иркенской Империи и увеличивать и восславлять ее могущество.

Таких как он «завоевателей» было до 0,01% от общего количества иркенских насекомодроидов во Вселенной. 5% составляли особи запрограммированные на размножение, остальные входили в операторные целевые блоки «воинов» и «обслуживающего персонала». «Завоеватели» относились к элитной категории патрициев иркенского сообщества, так как только представителей этой кибербиогруппы еще на стадии личинок первого порядка вскармливали таким образом, что у них появлялась потенциальная возможность перетерпеть мутацию и превратиться из личинок второго порядка, составляющих основную массу популяции, во взрослых насекомодроидов – наивысших по росту и званию. Стремление стать самым высоким сопровождало иркенских завоевателей всю жизнь и дополнительно стимулировало самым лучшим образом выполнять свое предназначение по расширению колониальных владений. В обязанность же иркенских лидеров входила поддержка консервативной идеологии державы, разработка внешнеполитических стратегических программ развития и прикладная реализация избранных мыслепотоков коллективного разума. Это, а также вся система слаженного функционирования социума, режим его жизнеобеспечения, проектирование смет на популяционную структуру, учет, аудит и прочие аспекты жизнедеятельности иркенцев разрабатывалось и четко и слаженно приводилось в действие благодаря центральному органу контроля, связанного с каждым отдельным индивидом через паковую радиотрансляцию. Он представлял собой бионта* иной видовой организации, в результате взаимоадаптации с иркенцами поддерживающего с ними мутуалистический тип отношений.

Если бы у кого-либо из иркенцев смогла зародиться мысль о происхождении Мозга Контроля, то, возможно, они бы очень сильно удивились узнав, что их главный организатор является результатом вышедшего из-под контроля одного из засекреченных военных научных экспериментов, который проводили вортианские ученые в лабораторном комплексе на в то время бесхозной планете под названием Ирк. Они задавались целью получить методом квазихирургической сварки гибридный мегамозг - путем скрещения центральных органов нервной системы нескольких наиболее прогрессивных разумных видов Вселенной. Вортианцы хотели разработать универсальное оружие, но сами же пали жертвой собственного детища. Однако об этом ключевом моменте в истории Ворта не помнили ни вортианцы, в последние несколько тысяч лет находившиеся в статусе рабов у иркенцев, ни сами захватчики, которым Мозг Контроля не посчитал нужным вводить в ячейки памяти информацию про создание нового вида из ранее заселявших Ирк примитивных насекомоидов.

Так или иначе, но спустя какое-то незначительное время, согласно общевселенской системе летоисчисления, один из этих нью-насекомоидов был послан на Землю со стандартными инструкциями: внедрение в среду обитания местных разумных существ, разведка военного потенциала планеты и подготовка ее к полномасштабной инвазии. По всем расчетам, с 99,98% вероятностью проблем у посланного на данную планету завоевателя возникнуть не должно было. В расчетах, впрочем, не было учтено то, что после прохождения яйцевой формы развития к энной личинке первого порядка, из которой выросла эта особь, по недосмотру вортианского раба-инженера был подключен пак со склада, относившийся к прототипной недоработанной линии. Из-за ошибки в процессе моделирования индивидуального развития впоследствии возникали проблемы с поведением данной особи и ее перепрограммированием, а в 305-й инкубационный отдел Воспроизводственного комплекса больше не допускались чужие, даже с промытыми мозгами.

Бракованному иркенцу все же удалось классифицироваться в «завоеватели» и получить несколько серьезных назначений, закончившихся в итоге для Иркенской Империи большими материальными, территориальными утратами, в том числе потерями оружия, боеприпасов, а также личного состава армии. Поскольку Земля не входила в число приоритетных задач по развитию государства и находилась на другом конце обитаемой Вселенной, именно ее выбор стал следующим пунктом назначения для проблематичного завоевателя Зима.

Впрочем, дефективным он сам себя не считал.

Едва прибыв на Землю, Зим начал живо «впитывать» и перерабатывать информационные блоки. Таких единиц чувственно-субъективного отражения действительности и выражения личностных характеристик живых существ, населявших чужую планету, было шмиллионы зигаиркенских штук и все они, подобно космокомарам, пускали свои крошечные жала в самую сердцевину нервов маленького пришельца, посылая по ним импульсный ток жажды познания. То есть всё согласно вложенным в его пак директивам завоевателя.

Фактически, он пытался понять, что собой представляют земляне. Но он не знал, что получится у него это гораздо лучше, чем следует. Что у него проявятся способности к автономному мышлению, независимого от внешнего контроля, когда встроенный в пак трансдуктор сигналов будет выдавать системную ошибку.

И речь пойдет не об элементарных вещах - подобных тому, как следует двигаться, как натянуть перчатки, что нужно делать, чтобы сказать слово. В этом необходимости не будет – как и раньше пак продолжит поддерживать базовый пакет стандартных иркенских инстинктов, выступая в роли гомолога человеческих безусловных рефлексов и частично условных. Однако разнообразие ментальных функций при жизнедеятельности в автономном режиме даст иркенцу возможность иначе разбирать бесконечные потоки фактов, когда из совокупности деталей нужно будет сделать выводы, основанные на новых чувствах, эмоциях, нахлынывающих со всех сторон подобно солнечной плазме – порой таких же обжигающих, а порой леденящих душу как жидкий азот, пролитый на пульт управления любимого трансформатора напряжения.

Если при виде земной бездомной собаки стандартно запрограммированный пак просчитал бы 2093 возможности развития событий, выбирая оптимальную модель поведения, переформатирывая все мысли в уникод и за ненадобностью отбрасывая возможные чувства, вяло продуцируемые органикой тела, то в автономном режиме при наблюдении за такой собакой пришелец смог бы сделать самостоятельный вывод, что она «пожалуй, голодна», «возможно, неопасна». И даже рассмотрел бы возможность забрать ее к себе и накормить.

Но подобная серьезная борьба внутренних противоречий, связанная с отторжением не им самим принятых решений, сделанных выводов и просчитанных вероятностей, ожидала посланного на Землю иркенца еще не скоро. Зим еще не знал, что перезагрузка пака на последнем трибунале не только не помогла восстановить достаточный уровень послушания и толерантности, а наоборот: конфликт предыдущего назначения и попытка стереть первичные данные вызвала разбалансировку когнитивных процессов, не только перенаправив мыслительные функции в сторону активации ранее малозадействованных областей органического мозга, но и вызвав нестандартные поведенческие реакции. Процесс постепенно вовлекал все новые и новые сферы личной нервной деятельности, нивелируя различия внешних и внутренних, самостоятельных, альтернативных команд. Иркенец еще не понимал, что познание радиоконтролируемой души на какие-то моменты времени уже стало отходить в сторону, а в дальнейшем его ждет уход с головой под едкую воду человечности, и он будет обжигаться до потери сознания пониманием того, что существует стоп-кран и можно существовать самостоятельно, познавая возможности проявления своей собственной воли в условиях осознания местных законов развития природы и общества.

Но пока что он все еще чувствовал себя полноценным членом иркенского социума, и все о чем Зим должен был думать – это про то, что ему нужны прикладные знания про землян для выполнения своей миссии.

Однако занятия в Шголе – храме знаний, в которую он уже успел записаться, должны были начаться только через земную неделю, и иркенец выжидал, просто наблюдая за миром, который распространялся по ту сторону окна второго надземного этажа его базы. Он не хотел спускаться в лаборатории подземных уровней лабораторного комплекса или смотреть со своим роботом-помощником телевизор. Ему хотелось побыть одному в темноте - чтобы никто не видел его, но он имел возможность видеть все и всех. Человеческий вид Зима забавлял не только как потенциальные рабы, органическое мясо, биомасса для удобрений или лабораторные образцы. Ему было интересно понять, что у этих примитивных существ – «людей» - внутри, что такое эта таинственная душа, которая, согласно статьям из «интернета» окрашивает мир разноцветными красками и заставляет тела землян двигаться вперед и для чего-то жить дальше. Можно ли ее в чем-то сравнить с иркенским паком?

Он внимательно наблюдал со стороны, не догадываясь о том, что совсем скоро будет это делать не для увеличения эффективности выполнения задания, а для самообразования себя, оценивая мир глазными сенсорами и познавая антеннами, улавливать каждый жест, мимику, поступки взрослых особей и их личинок: бродяг, певцов, школьников, летчиков, продавцов тако, политиков - запоминая, изучая, постигая неизведанное.

А при проведении собраний множества разношерстного народа на их улице вести наблюдения было удобней всего. Если при этом распахнуть окно, то молчаливая пантомимная картинка враз дополнялась чуждыми Зиму звуками, придающими, впрочем, гармонию и наполненность бытию аборигенов.

Часам к десяти вечера почти все ярмарочные торговые лавки закрылись, но народ продолжал гулять, пить, веселиться допоздна. Все человеческие чувства под конец вечера обострялись: фальшивое мирное становилось горечью, вскрывались старые обиды или наоборот, робость и стеснительность превращалась в долгожданное признание. Кто-то спорил, чей-то ребенок требовал еще одну порцию тако, кто-то пьяно угрожал своему отражению в зеркальной витрине книжной лавки, а кто-то пел кому-то серенаду, извиняясь за проступки прошлого. Для большинства на следующий день всё останется таким же как прежде, а кто-то сумел немножко подкорректировать свою историю. Несмотря на несколько назревающих конфликтных ситуаций, в вечерней постярмарочной атмосфере все еще витало чувство общности, единения, привносящее в привычный жизненный уклад горожан частичку душевной простоты, которой им так не хватало в забитой будними реалиями повседневности.

Пришелец по имени Зим наблюдал за невысоким человеком, одетым во все черное. Его поведение отличалось от типичного поведения других человеческих особей. Смешавшись с толпой, он не прогуливался размеренно от тира до бара или не ждал очереди в туалетную кабинку как остальные, а передвигался пробежками, словно выслеживал кого-то, и в руках держал не конфету на палочке или пивную кружку, а военный бинокль. Несколько раз он приближался к дому Зима, вглядываясь в просветы между планками забора, а заметив, что за ним самим наблюдают – поспешил перейти на другую сторону улицы – подальше от угла обзора со стороны двухэтажного зеленого дома с гномами-сторожами у входа. Там какой-то бомж сидел с плакатом «И что будет с нами дальше?», и нервный подозрительный человек чуть не споткнулся о многочисленные торбы близ тротуарного бордюра. Но ему, похоже, нечего было подать, а ответить на риторический вопрос он тоже не мог. Тогда человек снова развернулся в направлении забора иркенской базы и достал из кармана одежды некий прибор со вспышкой, которым, предположительно, стал делать фотоснимки.

Зиму не оставалось ничего другого, как пожать плечами и отойти от хорошо просматриваемого окна к скрытому иллюминатору. В стороне от странного человека группка прохожих окружила небольшую платформу, где расположился музыкальный коллектив, который начал новую мелодию; и эта земная музыка с первых услышанных аккордов чем-то привлекла внимание иркенца.

Пришелец присел на подоконник и навострил антенны – ему понравились печально-робкие нежные начальные аккорды мелодии. А вслед полились слова «песни» - музыкальная композиция казалась ему самостоятельным организмом, который состоял из множества отдельных звуков, слившихся в гармонии в цельном произведении. Звукоряд подчинялся общему неторопливому темпу и незатейливой структуре, а настрой этого музыкального произведения отражал палитру новоприобретенных иркенцем земных знаний. Когда-нибудь Зим назовет эти острые моменты восприятия новых ощущений «чувствами». Но пока что пришелец, невидимый для земных аборигенов и не видящий больше ничего вокруг, не улавливая фона человеческих голосов и прочих посторонних звуков, вслушивался только в эту земную музыку, которая исподволь чеканила новые грани в его молодой душе.

In restless dreams I walked alone
Narrow streets of cobblestone,
'Neath the halo of a street lamp,
I turned my collar to the cold and damp
When my eyes were stabbed by the flash of a neon light
That split the night
And touched the sound of silence.

And in the naked light I saw
Ten thousand people, maybe more.
People talking without speaking,
People hearing without listening,
People writing songs that voices never share
And no one dare
Disturb the sound of silence.**

Примечания:

* - здесь понятие бионт скорее связано с термином бионика - направлением кибернетики, изучающим особенности строения и жизнедеятельности организмом с целью создания новых приборов, механизмов, технических систем для решения научно-технических задач.

** - слова песни "Sound of Silence" Simon and Garfunkel