уже выкладывала эту историю, но не до конца (возможно, будет еще продолжение))) я его пока пишу, но не знаю точно, выложу ли). к тому же пришлось кое-что подправить) так что вот она немного исправленная.
Глава I
Мобильник зазвонил легким ненавязчивым маршем откуда-то из классики. Лиза с трудом заставила себя открыть глаза и посмотрела на будильник – 10 утра. Ну кто может звонить в такую рань в субботу? Ответ, однако, напрашивался сам собой: папа. Лиза тяжело вздохнула и приготовилась в очередной раз выслушивать кудахтанье по поводу ее личной жизни. ЕЁ личная жизнь была единственной проблемой ее родителей, и то, что это было их проблемой, ее безумно раздражало.
Нет, она их любила, но у нее не всегда оставались силы на разговоры с ними после тяжелой рабочей недели в госпитале.
И ведь, действительно, у них нет других проблем, кроме нее, - младшая дочка уже давно пристроена и счастлива в браке. И всё у родителей всегда течет равномерно. Всё по накатанному. Всё правильно. Даже чересчур идеально для их возраста: по крайней мере мама давала это понять, бросая многозначительные взгляды на их, родительскую, спальню каждый раз, когда Лиза приезжала их навестить. У Формана есть подружки «на одну ночь», у Кэмерон – Чейз, у Чейза - Кэмерон, у Уилсона – медсестры и чрезвычайно несчастные и оттого более притягательные для него пациентки, у Хауса – проститутки… даже у ее родителей есть регулярный секс, секс в их-то 80 лет! Может, ей тоже нанять себе... проститута?..
- Алло.
-Доброе утро, Лиззи.
Лиза опять тяжело вздохнула, как будто только вспомнила о том, что она не просто администратор госпиталя и прикрывательница задницы высокого небритого доктора с больной ногой и чудесными голубыми глазами, который вечно попадает в неприятности, но еще и дочь. Ну что ж? «Лиззи» так «Лиззи»…
- Привет, пап.
- Как ты, малышка?
- Все отлично, пап.
Она знала, что это неправда. Ей 42, она не замужем, без детей. Да она даже домашнее животное завести себе не может, ведь оно требует не только заботы и внимания, но и времени, а его-то ей всегда и не хватает.
- А как ты, пап? Как мама?
- Лиззи, именно о твоей маме я и хочу с тобой поговорить. Она меня в последнее время немного пугает.
-Что случилось, пап? Разве она не перестала петь Хаву Нагилу в ванной?.. Нет, неужели она все-таки решила подать в суд на Россию за угнетение евреев в первой половине 20 века? – Лиз ужаснулась от одной только мысли об этом.
Сколько она себя помнит, она всегда удивлялась тому, что ее отец, такой сдержанный, спокойный и мягкий человек, не только женился на ее матери, но еще и умудряется как-то уживаться с ней вот уже 60 лет. Нет, ее мать не была беспощадной стервой или злюкой, но все в ней было странно, начиная от ярко-рыжего цвета, в который она красила свои волосы уже много лет, заканчивая увлечениями. Лиззи было всего 4, когда мама стала хиппи, заявив отцу, что она, наконец-то, обрела смысл жизни. А ей уже было за 40! Благо, ее проживание в коммуне не продлилось и дня, потому что «эти хиппи только курят траву и занимаются любовью, а не установлением мира во всем мире». Вскоре она стала яростной защитницей прав животных, вступила в Greenpeace, выбросила из дома все кожаное и меховое, телевизор (ведь это «домашний растлитель малолетних»), а маленькие дочки и муж были вынуждены мириться с ее причудами и стать веганами.
Эти «глобальные причуды» появлялись с удивительной закономерностью, но чаще всего заканчивались через пару дней ничем. Однако были и те, что длились годами и не могли не повлиять на Лизу, которая, к слову, продолжала соблюдать вегетарианскую диету.
Что было между этими «хобби»? Просто эксцентричные поступки.
На свое 18-летие Лиззи ждала чего-то грандиозного, того, о чем всегда мечтала или о чем никогда бы не попросила. Вместо этого мать с торжественным видом вручила ей большую пачку презервативов, заявив, что именно в 18 она познакомилась с ее отцом и лишилась девственности, «а сейчас такое неспокойное время: нельзя никогда знать, от кого и чем можно заразиться». Вот уж чего Лиз никогда бы не попросила! Привыкшая к странным выходкам матери, Лиза прыснула от смеха и обняла обоих родителей, а папа в этот момент заговорчески прошептал ей на ушко, что это далеко не единственный подарок.
10 лет назад мать неожиданно обратилась к религии и стала «как бы» ортодоксальной еврейкой. «Как бы», потому что на ортодоксальное еврейство это не особо походило, зато было безумно похоже на очередное мамино увлечение. Потому Лиза более или менее успокоилась, но во время ее последнего визита к родителям 3 месяца назад миссис Кадди намекнула, что непрочь была бы подать в суд на СССР за притеснение евреев в сталинские времена (это и послужило причиной эмиграции их четы в США) и плевать она хотела на распад Советского Союза в начале 90-х, «и вообще русские…с их загадочной душой... но у них много нефти и …»
От тяжелых мыслей Кадди отвлек взволнованный голос отца:
- Лиззи? Лиззи, ты меня слушаешь?
- Что? А-а-а… прости, пап. Я немного задумалась. Так что мама вытворяет на этот раз?
- Лиззи, думаю, сейчас все намного серьезнее.
Лиз напряглась. Голос отца звучал очень обеспокоенно. «Неужели мама может вытворять что-то, что пугает даже папу? До этого он ко всему относился стоически», - спросила она у самой себя.
- Папа, что с мамой? Она в порядке?
- Да, Лиззи, она в порядке… Но… в последнее время она стала какой-то….. необузданной….
- Необузданной? Ты хочешь сказать агрессивной? Или она ни в чем не знает меры? Но она ведь и до этого никогда и ни в чем не знала меры…
«... и, наверное, именно это тебе, папа, всегда и нравилось в ней», - закончила она про себя.
- Она стала более агрессивной, и… она не знает меры в… постели…..
Повисла долгая тишина… из трубки телефона доносится голос отца: «Лиззи, не молчи! Что это может быть?» «Лиззи, не молчи» значит? Ну, сейчас она выскажет ему все, что думает. Что у нее, красивой и интересной женщины чуть за сорок, не просто нет мужа и детей. У нее даже постоянного мужчины нет. А благодаря стараниям Хауса в ее жизни отсутствует даже «одноразовый» секс! А ее отец, у которого все просто архиклассно, жалуется на гормональный взрыв своей жены! Блин, почему у Хауса таких гормональных взрывов в ее присутствии не бывает?! Еще один гормональный взрыв Хауса решил бы по крайней мере проблему с ребенком.
Голос отца опять вернул ее в реальность. Нет, все-таки она ничего ему не выскажет: отцу 80, у него проблемы с сердцем. Да и в таком возрасте многие любят драматизировать и раздувать из мухи слона. Тем более ее папа – самый заботливый и понимающий человек на свете.
- Лиззи, ты тут?
- Да, пап… Я опять задумалась, прости. Ну ты же знаешь маму. Попроси ее умерить свой пыл.
- Лиззи, я уже попросил. Не помогает. Что это может быть? Думаешь, это серьезно?
- Пап, если честно, думаю, что у мамы максимум гормональный взрыв. Такое бывает. Даже в ее возрасте.
- Мне то же самое сказал врач месяц назад. Но не может же гормональный взрыв целый месяц длиться! В ее возрасте, да и в моем... это опасно… для меня опасно. Лиззи, ты много раз рассказывала нам про гениального диагноста… как его? Доктор Хаус, да?
- Да, пап, доктор Хаус…
- Он ведь разгадывает самые безнадежные случаи – ты говорила. Может, он поможет? Лиззи, а вдруг это серьезно?
«О, Боже, только этого не хватало на мою бедую голову. Что? Я приду и скажу Хаусу: «Привет, вылечи мою маму. Симптом ее болезни – необузданность в сексе»?», - подумала Лиз и содрогнулась собственной мысли.- Господи, что после этого скажет Хаус? Что-нибудь типа: « А ты не пошла в свою мамочку. Жаль, что это не передается по наследству»?» Но, зная своего отца и понимая, что, если он беспокоится, на то есть причины (пусть и такие бредовые), она сказала:
- Хорошо, пап. Привози сюда маму. Я назначу ей комплексное обследование. Если найдем что-то странное и необъяснимое, чего, я надеюсь, не произойдет, покажем ее доктору Хаусу.
- А, может, лучше ее сразу к док…
- Нет, пап. У него и без того много дел…
Лиза сразу подумала о его долге в клинике за прошлую неделю: отлыниванье от работы в больнице Грег мотивировал тем, что ему необходимо научиться пользоваться новым телевизором в его кабинете, ведь «у него столько функций и кнопочек»!
- Хорошо, малышка. Спасибо за поддержку, а то твоя мама говорит, что мне просто надоело исполнять свой супружеский долг. И еще что-то про тунеядство…и напомнила мне, что в СССР была за это статья. Мы приедем, как только сможем, то есть, как только я смогу убедить твою маму. Пока, дочка.
- Пока, пап. Только не забудьте предупредить меня о своем приезде заранее.
- А когда мы забывали это сделать? Люблю тебя.
- И я тебя. Передавай «привет» маме.
***
Из телефона донеслись короткие гудки…
И правда… когда они забывали предупредить о своем приезде? Уж не два ли года назад?
Тогда мама из аэропорта прямо-таки прилетела на крыльях «материнской любви» в госпиталь, так как она «сильно соскучилась по своей девочке», но вместо того, чтобы обнять Лизу, она обратилась к Уилсону, с которым Кадди минуту назад обсуждала дотацию:
- Это и есть твой гениальный доктор Хаус, о котором ты не умолкаешь ни на минуту, когда к нам приезжаешь? Очень приятно с вами познакомиться! Я - Ирис Кадди. Всегда мечтала иметь в родственниках гениа…
- Мама, это доктор Джеймс Уилсон. Лучший онколог госпиталя и мой хороший друг.
Мама разочарованно посмотрела сначала на Уилсона, потом на дочку, а затем пробормотала что-то про непородистость Уилсона и громко заявила, что сейчас же хочет увидеть доктора Хауса. Слава Богу, Грег тогда лежал в отделении интенсивной терапии после двух огнестрельных ранений и доступ к нему был разрешен лишь персоналу госпиталя (тем более среди этого персонала были люди, которые его искренне любили), а Уилсон умеет иногда держать язык за зубами. Хотя к тому случаю это «иногда» не относилось.
Целую неделю миссис Кадди буквально дежурила вокруг ОРИТ, ожидая перевода гениального доктора в обычную больничную палату и передавая каждому, кому доступ ТУДА был разрешен, конфетки, цветочки и открытки для Хауса с пожеланиями скорейшего выздоровления. К счастью для Лизы, ее мама не знала, что дочка заранее побеспокоилась об этом и повесила за заветной дверью огромную табличку «Проносить любые подарки для пациентов ЗАПРЕЩЕНО», рядом с которой красовалось большое мусорное ведро. После долгих уговоров Лиз каким-то чудом удалось заставить поверить маму, что она поведает Хаусу о том, как та им восхищается и хотела с ним познакомиться, и отправить родителей домой. Убедившись в том, что самолет взлетел и долетел до Сан-Диего, а мама с папой добрались до дома, Лиза дала добро на перевод Хауса в обычную палату.
На следующий день Кадди решила только из вежливости, как она себя уверила, совершить дружеский визит к Хаусу. Зайдя в палату, она застукала Уилсона, секретничающего о чем-то с Грегом. «Все-таки есть в их дружбе что-то неестественное», - подумала она. По тому, что при ее виде они сразу замолчали, Кадди смогла сделать вывод, что предметом их разговора была она, или ее мама, или она и ее мама.
- О, и о чем это вы тут шушукаетесь? Уж не о новенькой ли симпатичной медсестре из отделения онкологии?
- Здравствуй, Кадди. Как мило, что ты интересуешься моим здоровьем, - сказал Хаус, доедая одну из конфискованных объявлением Лиз маминых коробок конфет - рядом лежал еще десяток таких же вперемешку с уже опустошенными. - Я чувствую себя намного лучше. Уилсон мне как раз объяснял причину того, почему ты целую неделю не давала добро на мой перевод из ОРИТ.
Кадди с благодарностью посмотрела на Уилсона. Он ее спас – сама она никак не могла придумать более достойной причины, чем…
- Всегда удивлялся, каким спросом я пользуюсь у пожилых еврейских женщин (под пожилыми еврейскими женщинами я имею в виду женщин под сорок и старше, - тонко подметил Хаус)…
Лиза посмотрела на Уилсона так, как только она может. Под ее взглядом Уилсон весь съежился и потупил глазки, как маленький ребенок.
- .. удивительно похожих на тебя, - продолжил свою остроумную речь Хаус.
«Ну, все, Уилсон! Держись! Ты у меня получишь, Иуда!» - закипела Лиз.
- Ты никогда не замечала, что на солнце твои волосы так красиво отливают рыжим? Подумай, тебе бы пошло перекраси…
- Прости, Хаус. Я пришла сюда по делу. Я позже зайду к тебе и внесу встречные предложения по поводу твоей прически, вернее, избавления от проплешины на макушке. Знаешь, это сейчас лечится. А пока мне надо обговорить с доктором Уилсоном, кто будет отрабатывать прогулянные тобою часы в клинике за последние 3 недели.
Кадди взглядом показала Уилсону на дверь и вышла из палаты под вопли Хауса о том, что у него есть справка и нет проплешины. Джеймс, как послушный пес, последовал за ней.
Она была похожа на разъяренную кошку. Она настолько была вне себя, что даже не знала, что сказать. Однако Уилсон не заставил себя долго ждать и сразу начал оправдываться:
- Кадди, я не знаю, как я могу загладить свою вину перед…
- Вот и молчи лучше. Любое сказанное тобой слово может быть использовано против тебя! Как ты мог?! Понимаю, я не просила тебя не говорить о маме и о ее причудах Хаусу, но я почему-то смела надеяться, что ты и так не додумаешься рассказывать об этом кому бы то ни было, тем более ему! – прошипела она и показала в сторону палаты Грега.
- Кадди, я и не собирался. Клянусь. Просто… наши медсестры… они такие болтливые, - сказал Уилсон, проводя взглядом проходившую мимо медсестру.
- Да, и ты решил в более безобидной форме рассказать об этом Хаусу раньше, чем он услышит это от какой-нибудь симпатичной медсестры в клинике. Ты рассказал ему о моей матери и о том, какая она милая и заботливая женщина, как она расстроилась, когда узнала, что лучшего работника госпиталя, а по совместительству и главного гада, подстрелили. А еще ты сказал, что у нее в друзьях либо кондитер, либо Вилли Вонка, вот она и прислала ему такую гору конфет. Ведь если бы он услышал эту историю от медсестры, то она рассказала бы ему о какой-то помешанной на нем рыжей старушке, которая дневала и ночевала у ОРИТ целую неделю. А так он подумает, что медсестры преувеличивают, рассказывая ему об этой «милой женщине», ведь все лгут. И даже медсестры не исключение из этого правила. Потому он даже не пойдет за разъяснениями к доброй душе, Кэмерон, которая выдала бы всю правду-матку об этой истории. Видимо, я должна сказать тебе «спасибо».
- Кадди, я всегда поражался твоей проницательности…
- И ты думаешь, что я поверила бы в эту чушь?! Да тебя просто распирало рассказать ему об этом, и рано или поздно ты бы все равно это сделал. И чем ты после этого лучше? Такая же задница, как и он!..
- Я-я-я… э-э-э…
- И пора бы тебе уже запомнить, что Хаус не верит слухам, а распускает их. Тем более верить сплетням медсестер, любимая тема которых последние 12 лет - наш роман с ним в прошлом, якобы из-за которого я его до сих пор терплю в стенах госпиталя.
- А вы? Разве у вас с ним ничего не было? – удивленно и почти игриво спросил Уилсон, было видно, что этот вопрос его уже давно волнует.
- А у вас с ним было? – Лиза еще больше рассердилась из-за его заинтересованности в этом вопросе. - Жду тебя завтра в 9 в клинике.
- Кадди, я…
- И не смей опаздывать, иначе будешь отрабатывать не 12 часов, а 24.
На этих словах Кадди грозно сверкнула глазами, резко развернулась и пошла по направлению к своему кабинету.
***
И вновь в реальность Лизу вернул телефонный звонок. И вновь это был папа. «Видно, мама не заставила себя долго уговаривать», - в ее душе зашевелилось подозрение.
- Да, пап.
- Лиззи, мы забронировали билеты. Прилетаем в этот понедельник в 7 утра.