Название: По касательным
Автор: flying_faraway
Размер: цикл драбблов
Рейтинг: от G до PG-13
Жанр: доминирует драма
Пара: Ичимару Гин, Матсумото Рангику
Дисклеймер: Я со всей ответственностью заявляю, что душами Матсумото и Ичимару владеет Кубо Тайте, НО! Я их временно эксплуатирую без какой-либо материальной выгоды.
Предупреждение: драбблы творились в течение периода, насчитывающего в общей сложности более двух лет. Они разнесены по форме, качеству и содержанию в той или иной степени и расположены в хронологической последовательности их создания. Цикл назван весьма абстрактно по этой же причине. Большинству из драбблов будет предшествовать уточняющая его особенности шапка. Бета не выискалась, так что все незамеченные моим Alter ego (редактором) огрехи - целиком mea culpa.
январь, 2008
Название: Приснилось
Персонажи: основная пара + Хитсугайя Тоширо
Странно. Откуда у нее хвост, рыбий хвост в золотой чешуе. Вокруг мутная вода, да нет, огненная вода. Саке. Она плавает в море саке, а дно устилают ракушки всех цветов и оттенков, между ними притаились белые и красные цветы – хризантемы. Ее плавники мягко разрезают толщу. Ее шатает в воде, как пьяную рыбу…шимата, она и есть та самая пьяная рыба. Саке жжет жабры. Маленькая рыбка зарывается в большую на вид белоснежную хризантему, ее клонит в сон. Сладкий запах успокаивает горечь в горле, усыпляет. Вдруг, откуда не возьмись, неведомая сила выхватывает ее силком из цветка и несет, несет куда-то. Ее тельце послушно разрезает саке, она не сопротивляется. Ее поймали. Рыбьи глаза щиплет, и все, что она может различить, - это существо в маске, в полосатом кимоно, с серебряным лисьем хвостом. Оно улыбается ей и шепчет:
- Исполнишь мое желание?
И прежде чем она успевает ответить (да, она была, оказывается, очень разговорчивой рыбой), существо переворачивает ладонь, и бедная Рангику звонко плюхается в аквариум. На нее пристально глядят красные, как кварц, глаза. Страшные, загадочные глаза того самого рыбака. Его маска улыбается. Она догадывается, что он что-то ей говорит, но оглушенная Рангику не слышит его таинственных слов. Ей хочется есть, очень хочется. Она никогда не испытывала подобного голода за всю свою короткую рыбью жизнь. Незнакомец по-прежнему улыбается. Она замечает, что тот сжимает в лапах булку, он крошит хлебную мякоть и кидает ее в воду. Та разбухает и не тонет. Хвост Рангику толкает ее вверх, к заветным крошкам. Существо скалится и совсем неожиданно, как появилось, исчезает, вильнув хвостом. Вдруг на нее падает ужасная тень. Серая кошка пришла ее проведать, она явилась за своим обедом, булочкой с рыбой. Вот уже лапа занесена для удара. Рангику зажмурилась…и…соскочила со стола, заваленного бумагами. Теперь она кошка. Ее гибкие лапы бесшумно ступают по деревянному полу. Кошка запрыгивает на подоконник. За окном маленький белобрысый мальчик катает по земле клубок разноцветных ниток.
«Нет, он не просто играет», - замечает она про себя лениво, - «пытается распутать, глупенький».
И вот Рангику уже на дворе, осторожно крадется к крыльцу. Ребенок не видит кошки. Уж слишком занятное дело – распутывать клубки. Зверек выпрыгивает из-за угла и хватает зубами ворох нитей.
Малыш гонится за ней с яростным криком:
- Не смей, слышишь, подлая.
Рангику весело. Давно она так не развлекалась. Мальчик все еще преследует злостную похитительницу клубков. Он почти ее догнал. Рангику шепчет: «Быстрей, быстрей…» Перед ней вырастает дерево, и кошка ловко карабкается по рыхлой коре, забирается на толстую ветку. Высоко весит ветка. Тут он ее точно не достанет. Белобрысый подбегает к дереву и пытается допрыгнуть до Рангику. Но у него, как она и думала, ничего не получается. Раздосадованный он ругается и грозится внизу:
- Ууууууу, я тебя…слезай немедленно.
Рангику только громко мяукнула в ответ и обмахнулась хвостом. Дразнит, бестия.
Серой кошке приходит на ум песенка: «А нам все равно, а нам все равно…»
Это приводит ребенка в бешенство. Он как закричит:
- Матсумото, если ты сейчас же не проснешься…
Тут ветвь пропадает из-под нее, и глаза открываются медленно так, осторожно и виновато.
Голос капитана прямо над ухом:
- Что мне с тобой делать, а, Матсумото? Откуда только ты берешь столько проклятого саке? Посмотри, во что ты превратила кабинет. Кладбище бутылок. Клянусь великим похолоданием, когда-нибудь моему терпению придет конец…
Поток нотации прерывается томным зевком лейтенанта:
- Будет вам, тайчо, не будьте такой злюкой, верну я вам ваш клубок, так уж и быть…
- Что ты себе позволяешь Матсумото? – раздается более чем недовольный возглас Хитсугайи.
1 февраля, 2008 год.
Маленькая зарисовка без названия...
В Уэко Мундо не цветут хризантемы. Под куполом Лас Ночес никому нет дела до садоводства. И хотя нынешний владыка разукрасил свод своей обители лазурью, пустил по нему плавать белесые облака и повесил светильник, что подражает Солнцу, ландшафт оставался таким, как и прежде, пустынным и безжизненным. Дожди не орошали тверди, и ничего не росло на сухом песке.
Пожалуй, больше всего однообразие навевало тоску на Ичимару Гина. Несмотря на раздутую репутацию антагониста, ему, как это ни странно, не было чуждо чувство Прекрасного. Ичимару Гин любил цветы. Но его прельщало не столько пышное цветение сакуры или величественность горделивых орхидей, сколько спокойная грациозность хризантем. К сожалению, в этих местах их не найти и не вырастить. Почвы нет, а главное, им здесь будет одиноко. Как и ему. И вряд ли хризантема будет польщена его вниманием. Да и плохой из него садовник. Сначала бывший капитан в приступе ностальгии даже собирался одолжить хотя бы один цветок из Мира Живых, но после передумал. Нет ничего печальнее увядания хризантемы…мучительной смерти в фарфоровой вазе. Все же сколько он не мечтал о хризантеме, сколько бы не грезил о ее тонком аромате, ему ее не увидеть и не дотронуться до нежного лепестка…его Рангику. Даже цветку из Рюконгая не выжить в таком мрачном мире. А он, он уже почти свыкся с мыслью, что в Уэко Мундо не цветут хризантемы.
февраль, 2008
Пепел цветов развеян ветрами…
Странники бездомные,
Со стебля слетевшие,
Так далеко…
Семена свои вы сеете,
Про меня всегда забываете…
Когда новорожденные тени ноябрьских сумерек взбираются по бесчисленным бледным стенам и башням белокаменного Сейрейтея,таясь лукаво в каждом уголке его запутанных улочек и переулков, когда наступает время смены карауля и, как водится, шумных пирушек, а фонари уже лучатся в тусклых лужицах света, только тогда она вспоминает…
Только в это поздний час она сбрасывает каждодневные путы со своих усталых плеч, словно клен свои ослепительно яркие листья. Потому что вот-вот из-под полы неба вынырнет ночь, благословленный сезон человеческой слабости, пора страстей и откровений. Под строгим взором солнца такое непозволительно.
Рангику Матсумото – сильная женщина, так сказал бы любой…так кажется каждому. Так должно казаться. Так она считает сама. Но вся ее бравада превращается в туман, видимость силы. Хоть она и верит, что ее сердце – выжженный клочок души, руконгайская пустошь, все же ее не покидает это подземное живое, шелестящее чувство…жжения где-то глубоко внутри, на самом донышке ее существа. И от этого чувства ей становится страшно. Вдруг былой пепел запылает? И печаль навсегда лишит ее дневного покоя. Пока же…ее утешает прохладная ласка дыхания мглы.
Ее сны наяву, такие правдоподобные и осязаемые, вчерашние фантомы…эти жуткие, незваные гости без позволения хозяйки усаживаются вокруг нее и рассказывают….рассказывают одно и тоже: ее историю отчаяния и одиночества. Иногда они смеются над ней, дразнят ее капитанским хаори, что небрежно и давно забыто на спинке дивана. Этот белый символ высокого положения, утомительного долга, а следом, и коварной, манящей власти. Важный чин оголяет, лишая человеческих привязанностей и близости:
Нет друга.
Нет возлюбленного.
Нет семьи .
Нет родного человека.
Ничего нет, кроме пустотелой рутины божества смерти, вот во что она превратилась…такой всесильный и пафосный обман. Профессиональная скука. Ничего больше. Сплин из ничто, а что ей осталось? Матсумото Рангику приблизилась к пику бессмертия, когда существование побеждает жизнь, даже, если это жизнь после смерти.
И теперь…теперь она гуляет среди черных волн. Они душат ее, но она все равно продолжает идти. Ей не страшна смерть и забвение, но она боится воспоминаний…и поэтому с первыми лучами рассвета она закрывает их в темный чулан…до тех пор, пока ее спокойствие непоколебимой богини заслоняет потаенные тревоги.
Серый пепел…сыпется меж пальцев, как песок. Сколько еще?
Она бы утопила вечность в океане горького саке, но не пьянящего напитка она жаждет, а что-то, что в тысячи раз горше…непролитых слез.
17 февраля, 2008
Сентиментальная миниатюра.
Майский вечер: влюбленные нежатся в лениво-медовой духоте поздней весны. Под ногами жмутся мягчайшим кремовым ковром опавшие цветки акации, дурманящие молодую кровь в своей быстротечной агонии. Перед глазами все рябит и кружится, пляшет и плещется, порхает и скачет. И все это переливается еще не до конца потухшими красками в истоме сиреневых сумерек. Над головами парочек, прогуливающихся в объятиях еще свежей страсти, исполненных благоговения перед всем прекрасным, задорно вспыхивают друг за другом звезды: одна ярче другой. Все их волшебное сияние щедро льется вниз, на земную твердь: сады и парки, лесные опушки и изумрудные улицы, праздничные в желтых и рыжих огнях. Словом, все во Вселенной живет и дышит только ради этого вечера, плывущего в океане чувств: казалось, настал тот самый таинственный час счастья, такой неуловимый и редкий.
Рангику вдыхает воздух, влюбленный сам в себя, заражающий и всепроникающий…и сердце ее забывается в тихой печальной ностальгии. Посреди влюбленных голубков она одинокий лебедь. Не обрученная вдова в темной шале безвременной разлуки. Угасла ее звезда-покровительница, растаяла в небесной синеве ровно 30 лет назад, не вернувшись. Так и пустеет ее местечко меж лучистых сестер. И вместе с ней весь свет ушел куда-то глубоко во тьму прошлого. Рангику слепа, как кошка с выколотыми глазами. Наказание за то, о чем никогда не раскаиваются: любовь. Она любила…и поплатилась. Но сожаление не гложет ее иссушенную горем душу.
Она до сих пор не ведает взаимности. Он так ничего и не сказал: ни первого и последнего признания, ни горького откровения, ни бессвязного шепота или мольбы…только легкая улыбка, озарившая его восковое лицо, как свеча покинутую келью. Это то последнее, что Рангику увидела. А потом его не стало, и тогда…все вдруг испарилось, словно странное, затянувшееся видение. Все перестало быть тем, чем было…после него. И, наверное, Рангику Матсумото именно от того и не сожалеет: ведь последнее, что она видела…в своей жизни после смерти… была его прощальная улыбка. Он ушел куда-то далеко-далеко, туда, где спят, еще не издавшие крик, младенцы …а у нее теперь есть его улыбка. Навсегда…пока память не угаснет, она будет хранить именно ее, пуще других воспоминаний.
Рангику сжимает мягкой ладонью высоккий, дрожащий в росе, ворс трав и идет дальше, навстречу майскому вечеру, рожденному тридцать лет назад.
19 марта, 2008
Название: Двойственность
Кратко: размышления Рангику
Два Гина...их два. Один уходит, не оглядываясь, другого же никак мне не выгнать из своего сердца. Один никогда мне принадлежал никому, другой же - мой, только мой и ничей другой. Какой же настоящий, а какой выдуманный...какая разница? Если подумать, то лучше уж так, чем никак. Гин и мое отражение. Я всегда хотела их обоих...первый лишь смеялся в ответ на мой каприз: "Собственница...разве не лучше не иметь, то что так желаешь, чем получить и разочароваться?" Я не слушала его...он постоянно морочил мне голову всякого рода каверзными вопросами. Он наслаждался своим превосходством надо мною...и порой я ненавидела его за это...и возненавидела еще больше, когда поняла, что он прав...что это действительно так: я никогда не заполучу его...он выше меня, таким, как я, не дотянуться...я буду идти вслед, но не рука об руку...пока он позволяет мне быть его тенью. Первый Гин всегда шел впереди, а я пыталась его догнать изо всех сил...понапрасну. А второй же Гин, который мой, он...он...был со мною, когда я оставалась одна, он заслонял собою одиночество, защищал меня от жестокого мира, словно верный страж. Поэтому, когда первый из них исчезал в поисках неизвестно чего, второй обнимал меня...занимал все мои дни и ночи, разделял со мной мечты и печали. И я любила его за это...так, как только могло мое сердце. На его лице всегда сияла одна и та же улыбка...именна та, которую я запомнила в первую нашу встречу с ним. Первый Гин редко так улыбался мне...скорее снисходительно, чем нежно...с жалостью, с насмешкой, с задором...с угрозой. Его арсенал улыбчивых масок был бесконечен...как и отлив его волос...вечное непостоянство серебряных, сиреневых, голубоватых оттенков. У моего Гина...в широко отрытых глазах я видела себя...когда же взглянула в другие...эти чужие, кровавые озера, то меня не было там...ничего не было там. Были ли его глаза распахнуты, были ли его веки сомкнуты...все равно: они не видели меня...будто я пустое место. Временами мне хотелось ударить первого Гина...чтоб ему было больно...я желала его слез...и боли. Но ни разу я не занесла руку. Он был неприкосновенен...Серебряное божество. Я редко прикасалась к нему...он вечно ускользал куда-то...скользкий, как змеиная чешуя. Второй Гин больше всего на свете любил, когда я дотрагивалась до его носа, щек, губ, шеи...гладила тонкие шелковые нити волос...я могла часами перебирать волосинку за волосинкой и слушать его бесконечные сказки. Он врал мне, конечно, но не так, как другой Гин. Ложь разная...его сказки были утешением. Первый Гин, а не второй, был лицемером...таким, каких поискать надо.
Порой я не могла понять, где обман, а где правда в его словах. Ужасный человек. Он испытывал удовольствие, когда водил за нос...он так долго меня водил, что я заблудилась. И все же...почему? Почему я не могу забыть ни одного из них...эту пару... мою двусмысленность.
29 марта, 2008
Название: Как хочу я слышать голос…
Если я в твоей судьбе
Ничего уже не значу
Я забуду о тебе
Я смогу, я не заплачу
Эту боль перетерпя
Я дышать не перестану
Все равно счастливой стану
Все равно счастливой стану
Даже если без тебя.
Песня «Позвони мне, позвони» из к/ф-ма «Карнавал»
Кто-то настойчиво стучал в окна…всего лишь серый осенний дождь, пришелец которого редко пускают в дом. Небо рыдало, поминая летнее сияние, как вдова любимого мужа…все словно окунулось в чернильное озеро меланхолии, но город и не думал умирать под траурным крепом скорбящей природы…Спешащая процессия с зонтами торопилась куда-то, скользя по темной глади тротуара, шлепая звонко по лужам и слякоти. Никто из них ни разу не взглянул вверх, то ли из почтения к небесному горю, то ли из страха пропустить особо глубокую лужу и перепачкаться в липкой грязи.
И это нисколько не могло утешить ее. Ту, что замерла посреди потоков воды и прохожих на сухом островке под полосатым навесом кафе. Напротив ее случайного укрытия желтела телефонная будка, точь-в-точь, как тот фантом, вырванный из пряжи сновидения. Еще минуту неверия, и она шагнет навстречу тайному свиданию с призраком, непонятно как проникшему в ее ночные покои. Они оба ждали дождливой погоды, когда небо коснется земли бахромой из слез разлуки.
Женщина покинула недолгий приют, мелкие капли окропили ее белый лоб и огненную, взращенную Солнцем, рощу волос.
Мысли шли своей тропой, уже не раз хоженой, но до конца не изведанной:
«Ты веришь ему? Ему…кому никто не верит, кто хуже вечно изменчивых облаков…он всегда пропадает, стоит тебе только протянуть руку, рассеивается, как вчерашний день, и ты ловишь с объятия пустоту…»
Она застыла, увязнув в топком сомнении...
«Он забыл обо мне…а я…даже во снах не знаю, что такое забыть…он тут, в моем сердце,…я его не отпускаю, никогда не отпущу».
А снаружи дождь искусно покрывал ее сверкающими нитями прозрачного бисера, словно жених ненаглядную невесту
…
Серость уличного шума перерезал звонок, и она бежит к телефонной будке, вынырнувшей из огромной черной лужи.
Старая мелодия…
- Алло! Алло! Кто это?
- Забавный вопрос, кто же это может быть: это я…
- Ты?
- Да, именно я…Ты ждала, кого-то еще?
- Не знаю…ждала ли кого-то еще или нет. Скорее кого-то еще, чем тебя.
- Удивлена?
- Гин…
- Моя Рангику…ты скучала без меня? Опять?
- Гин…почему ты решил вдруг связаться со мной?
- А разве это так важно, твое «почему»?
- Важнее не бывает.
- Я – важнее, заметь.
- Это только ты так считаешь…
- Ты меня больше не хочешь слышать…
- Да, и видеть тоже, Гин.
- Аканаа, если ты меня разлюбишь, то тогда кому я нужен?
- Себе самому. Ты не нуждаешься в чьей-либо любви…во мне.
- Я себе уже надоел, Рангику, ты бы знала, как…
- Там плохо кормят?
- Ты беспокоишься о моем здоровье! Как мило с твоей стороны…
- Как погода?
- Весьма однообразна. Ведь ты помнишь, что за погода в пустынях…
- Совесть не замучила?
- Сплю, как младенец…
- Замечательно. Теперь я знаю, что там тебе хорошо живется…сделай одолжение: дай и мне пожить.
- Ты счастлива, Рангику?
- Замолчи…знаешь, что нет.
- Я не счастлив….
- Значит, есть на свете справедливость.
- Где мое счастье, Рангику?
- Не там, где мое…
- Да?
- Да.
- Ты уверена?
- С тех пор, как ты ушел…
- Ушел, говоришь…а если я вернусь?
- Будет поздно.
- Да?
- Да.
- Почему?
- Потому что…время прошло, и оно никогда не вернется.
- Ты жалеешь об этом?
- Бессмысленно жалеть.
- А я жалею…
- Обманщик…
- Зачем мне врать?
- От скуки.
- Знаешь, Рангику, мне ужасно скучно без тебя…сколько бы я не лгал.
- Лично мне скучать не приходится…я забавляю себя планами о том, как бы прервать твое бренное существование.
- Мне нравится твой подход…Скажи, может мне тоже начать мечтать…заняться поэзией на досуге?
- В таком случае тебе не помешает сочинить себе панегирик.
- Пожалуй сочиню поэму: «Моей жестокой любви…»…звучит?
- Нисколечко не звучит.
- Ах, ты меня ранила в самое сердце!
- Не волнуйся, ты неуязвим в сердечных делах…
- Да, ведь я доверил его самому лучшему стражу, какого только смог найти.
- Кому же?
- Угадай…
- Прекрати, Гин. Мне опостылели твои вечные игры.
- Мне тоже.
- И снова ложь…хоть раз признайся…скажи, что ты чудовище и что я всего лишь пустой звук…
- Но это не так, Рангику…
- Хочешь сказать, что ты не красноокое чудище?
- Если бы я знал, кто я…
- В том и дело…ты не знаешь ни кто ты, ни кто я, ни что ты хочешь…
- Многое…
- В смысле?
- Хочу многое, но больше всего я хочу, чтоб ты сохранила мое сердце…
- Гин…
- …потому что я за ним обязательно вернусь, Рангику.
- …ты опять шутишь…
- Ты обещала мне давно, что сохранишь нас.
- Я…а ты?
- А я попытаюсь сделать так, чтоб ты сдержала свое обещание.
- Гин, подожди…
- Прощай, милая, мне пора, моя Рангику…
- Гин…постой…
И голос оборвали короткие гудки…
….
Рыжеволосая женщина ждет звонка…и будет ждать, пока осенний дождь не соединит два сердца снова.
30 августа, 2008
Название: В три строки…
Жанр: миниатюры
Посвящаются Даррке и Альвар
Рангику любила эту тень…
Но ни сиреневую тень, ни ее серебряного хозяина было не поймать.
Он опять ушел и унес свою тень следом за собой.
Все в этом мире – обман. Даже он сам.
И он с легкостью готов это доказать каждому.
Но сколько Гин ни старался - Рангику не убедить.
Однажды он залез на дерево и притворился кукушкой.
Когда мальчик спрыгнул вниз, то встретился с ее сердитым взглядом.
В те времена Рангику еще не умела толком считать.
Он мечтал об одном, она – о совершенно другом.
Свою мечту он превратил в амбицию.
Ее же грезы так и остались мечтой.
Иногда Рангику сравнивала себя с Шинсо.
Это зампакто могло дотянуться до чего угодно, даже до него…
А для нее он по-прежнему недосягаем.
Развеяв пепел, мы с чем-то расстаемся.
Рангику не умела отпускать.
Пепел возвращался всегда к ней.
8 сентября, 2008
Название: Исчезая... не прощайтесь
Бета: Мидори-химе
Персонажи: см. выше + Хитсугайя Тоширо
Предупреждение: по мотивам Diamond Dust Rebellion
«И почему они от меня всегда уходят, не сказав ни слова…»
читать дальше«Потому что снова вернутся…»
Матсумото не имела терпенья возиться с бесчисленными копями бумажек… но она умела терпеливо ждать. Пожалуй, этот навык она усвоила еще в пору Руконгая. Ее спутник детства был поистине талантливым учителем в этом незамысловатом, но требующем выдержки, мастерстве.
Она сидела на татами в своей комнате… смиренно склонив голову. Она подчиненная… всего-то. Домашний арест – наказание, которое фукутайчо в силах снести. Рангику разматывала пряжу ожидания на пару с прохладной тишиной. Ее немая собеседница умиротворяла волнение холодноватым дыханьем… так похожим на его ауру. Ладони медленно скользили по шелковой темно-бирюзовой подкладке хаори… Подушечки пальцев слегка свербили после водных процедур. Этим утром она с трудом выстирала кровавую кляксу… Из нее никудышная прачка… и лейтенант? Хитсугайя-тайчо всегда был аккуратен во всем.
«Капитан… что произошло…»
Новостей не слышно. Весь отряд держали в заложниках неведения. Эта неизвестность мучительно прижималась к вискам и змеей сползала к плечам… ниже-ниже… пригвоздив ледяными кольями их стопы. Но плохие известия пугали всех не меньше. Угроза роспуска повисла над головами свинцовой плитой. Это равносильно похоронам... сотни шинигами.
Ее спишут… как протухшую хурму. С некоторых времен измена в Сейрейтее – самое востребованное пугало. Знал бы Гин… небось бы захлопал в ладоши… С него бы сталось. Но его рядом нет… капитана тоже.
Люди, которые для нее всегда были ближе прочих, оказались незнакомцами… со своими тайнами и скрытыми мотивами. Когда он бросил тот взгляд… последний, с искрой раскаяния… она поняла. Полузрелый мальчик-юноша просил прощение… за то, что не может поступить иначе. Этот путь одиночества ей порядком претил. Сколько им еще извиняться… перед ней? Наверное, легче покинуть кого-то, попросив прощения… с невнятной надеждой, что простят и примут обратно. Она умела прощать. Прощать и ждать.
«Будь что будет, тайчо, я Вас всегда прикрою… я давно привыкла идти следом за чей-то спиной. Но все же, прошу Вас, капитан… вернитесь!»
Потом он ее обвинит, "вдруг", в разгар рабочей недели, что все ее переживания - следствие неизлечимой фобии остаться наедине с отчетностью.
18 октября, 2008
Название: Реквием по Хризантеме
Предупреждение: гибель героини
Она лежит в грязи и пыли… и ей не подняться, словно ее распяли на этой тверди, пригвоздили запястья и щиколотки железными колышками… голова свесилась набок, половину лица, словно непроглядным крепом, накрыла спутанная рыжая шевелюра. Мирок вокруг размыт, как будто художник небрежно живописал его акварелью по мокрой рисовой бумаге… оставляя то тут, то там бесцветную пустоту. От опустевшего пейзажа веет холодом, который пронизывает и ее… сквозь рваное косоде, сцепляя свои шероховатые пальцы ледяными обручами на ее лебединой шее… она тщетное пытается взглядом подхватить свой шарф… в который ей почему-то отчаянно хочется завернуться… прикрыться им от пронзительного и равнодушного дыхания Неба. Но внезапно Рангику щурится, уловив колыхание молочной дымки: от сероватого с подпалинами пятна отделяется снежный силуэт. Фигура, вся в белом футляре… от макушки до пят… Лица нет, белая панцирная маска: рассеченный острой бритвой рот – дуга, глаза-щелочки и тончайший серебристый мех, вылезший из-под личины. Идеальная смерть… Рангику себе ее никогда не представляла, но теперь… этот образ она никак не могла назвать иначе. И тут она приметила ее розовый шарф в мертвенно-бледной руке… алая хризантема в фарфоровой вазе… Видение надвигалось, как призрачный альбатрос… и шинигами не имела сил зажмуриться и избавиться от фантома за темной пеленой век. Реятсу вяло стекало в незримую черную дыру, каждой своей каплей отсчитывая угасающее биение сердца. Кап-кап-кап…
- Ну, здравствуй, Рангику. Давно не виделись, нэ? - протянул медовый фальцет Белого Человека, застывшего в ее изголовье… маска парила над ее виском, и она последним усилием воли повернула голову, чтоб встретиться потухшим взглядом с Существом… Откуда оно знало ее имя? Безликий прикоснулся к ее лбу, покрытым мелкозернистой испариной, отталкивая слипшиеся пряди в сторону мизинцем, и ей стало еще более одиноко… Он мог быть кем угодно… даже ее Гином… да, пусть будет Гином… она ведь всегда хотела бросить его, наконец… поступить с ним так же, как и он с ней.
- Мне жаль, что все кончается… жизнь смертью, смерть перерождением… я бы рад все реформировать… милая, да вот… досада… не получается…. Никак, - Маска вздохнула, и Незнакомец «Гин» выпрямился, отобрав прикосновение…
- Знаешь, мне, все-таки, пришлось вернуться… к тебе. Надо исправить то, что я когда-то натворил… я начал это, я закончу… Хоть я теперь и не шинигами… я скорее Никто, чем кто-то… но пора разорвать наш с тобой слепой круг… - Смерть-Гин отступил и прошептал что-то себе под нос…
Она ничего не успела почувствовать… только что-то вдруг сомкнуло глаза и неслышной колыбельной накинуло на нее саван сна… вечного сна…
- Сайонара, Рангику… - прошелестел ветер и унес ее шарф с собой… далеко-далеко, туда, где осенью зацветают самые прекрасные хризантемы на свете…
17 ноября, 2008
Название: Накануне
Жанр: поток сознания (от первого лица)
Предупреждение: возможно спойлер! По главам великой битвы… ^^
Дискламация: что не показал нам мангака – мое, остальное все – казенное.
Я парю в зимнем дыхании неба Каракуры, словно черный мотылек… и легкая, как невесомое перышко . Но в душе я чувствую эту ртутную тяжесть, она расползается по моему телу, скапливаясь обременяющими болотцами в кончиках пальцах и шипящем, как дикая кошка, острие Хайнеко. Мой мир – также храм и моего зампакто … горделивая хищница завязла в мною же разведенной трясине… мокрая, злая и самую малость напуганная. Потому что… потому что ее хозяйка совсем не готова… Единственное, что нас держит на «лапах» - это капитан поблизости и та толика природного себялюбия и достоинства... талого, собранного в узенький сосуд. Мое реятсу, загнанное предварительно в клетку самообладания, постоянно утекает мелкими струйками сквозь решетки сомнения. Ожидание подвесило меня за незримые нитки, как марионетку… твою марионетку, ... Нет, я даже не смею прошептать твое имя, даже про себя! Запретный перелив звуков для меня, как приговор и мертвая надежда… как заноза или ядовитая игла, которая вонзается все глубже и глубже каждый раз, бесконечно длинный. Как жаль, что хризантема обделена шипами. Краем глаза я случайно ловлю хмурую, настороженную гримасу Хитсугайи-тайчо. Он обо всем давно догадался: его кристальный взгляд прозрачен, он вечно волнуется… он всегда беспокоится и переживает. Этот мальчик-мужчина… но я не могу злоупотреблять его покровительством… не могу и не хочу стать еще одной ношей. И если я в этой битве.. все-таки… все-таки… упаду, то он утопит себя в придуманной вине… и от этого только тяжелее. Мое реятсу, как нетерпеливо караулящий зверь, то совсем-совсем замирает , то еле-еле вздрагивает от напряжения. Мы ждем…
Три чернильные гарганты: мрачные пасти разверзаются передо мной. И все вокруг приходит в ожесточенное бурление, достигая своей неминуемой точки кипения. Из центральной расселины появляются три белые фигуры, подобно буревестникам... уверенные в своем превосходстве на шахматной доске. Негодяи... а тот, второй по счету, - вдвойне. Мой взгляд скользит мимо Первого Предателя и застывает на его улыбчивой серебристой тени, плывущей следом. Почему-то мне чудится, что она глядит на меня пристально-лукаво из-под белесых ресниц, и вся я, частица за частицей… и вся моя духовная сила колеблется, как натянутая тетива. Миг длится моя глупая вера в то, что он обратится только ко мне, словно мы наедине: «Давно не виделись, Рагику…нэ?», а потом я отпускаю эту слепую стрелу в никуда. Он молчит, улыбается и щурится... улыбается, молчит и щурится... Щурится! Улыбается! Молчит! Зараза! Не молчи! Прекрати улыбаться так... и хватит уже щурится! Хайнеко рычит, предостерегая, а я вдруг вспоминаю, что никогда нельзя сказать наверняка, куда устремлен взгляд Ичимару Гина. Рука сжимается на рукояти зампакто до противного зудения в суставах пальцев. Хочется крикнуть… обругать, ударить, но я просто остаюсь на своем месте… и не собираюсь бежать ему навстречу! Нет... нет... нет... И тут мои плечи и щеки опаляет жар: шикай Главнокомандующего набрасывается на невозмутимое трио...сердце ёкает, как перепуганная перепелка! Да, я боюсь: вокруг тебя высится стена из огня, а ты улыбаешься еще шире, Лис. Между нами опять преграда… всегда была. Я боюсь… боюсь за себя, за всех… и особенно страшно за тебя. Но я запрещаю себе думать и стягиваю реятсу в глухой щит… И тщетно пытаюсь убедить саму себя, что все кончится так, как должно, и никак иначе. А все прочее - лишь суетная, ненужная тревога накануне битвы… Да, накануне битвы израненная, слабая, жалкая любовь никому не нужна...
23 ноября, 2008
Название: Три монолога
Размер: минидраббл
Жанр: юмор
Персонажи: см. выше + Хитсугайя Тоширо
Капитан Хитсугайя добросовестно заполнял ежемесячный опросник, регулярно приходивший из психологического бюро четвертого отряда, не представляя толком, как это может поспособствовать "повышению продуктивности внутригруппового взаимодействия". Некоторые вопросы его ставили, откровенно говоря, в тупик, напоминающий по своей нелепости те, которые относились к разряду типичных элементов архитектуры Сейретея. Вот и теперь он в несвойственном ему полузаледенелом ступоре ломал голову над строчкой номер 37: "Напишите одно прилагательное, которым Вы могли бы описать Вашего лейтенанта..." Редкостная головоломка! Он мог придумать миллион эпитетов в честь Матсумото. Но выбрать из этой кучи-малы одно единственное слово? Это был явно вызов его гению. Нахмурившись, юный капитан выписывал в воздухе всевозможные вариации кандзи, как вдруг случился он... инсайт! Или эврика, как угодно... Глубоко вздохнув, Хитсугайя-тайчо освежил уже успевшую засохнуть кисточку в чернильнице и аккуратно вывел витиеватую тройку иероглифов:
37 Напишите одно прилагательное, которым Вы могли бы описать Вашего лейтенанта.
Отчаянная!
После 568 замечаний Хитсугайи-тайчо касательно ее "неподобающей уставу формы одежды" Рангику не оставалось ничего другого, как попытаться исправиться во благо душевного спокойствия собственного начальства. Пользуясь сим благочестивым предлогом, Матсумото испросила (вытрясла) у своего капитана некоторую сумму, если не круглую, то точно овальную, на приобретение дополнительного атрибута, а именно, шарфика тонкой ручной выделки, давно лелеемого в эстетических глубинах ее души . На следующее утро Хитсугайя Тоширо с февральской досадой вынужден был констатировать очевидный факт.
Все-таки, есть кое-что на свете, что никоим образом нельзя скрыть!
Когда у Матсумото особо любопытные и не достаточно чуткие спрашивали о происхождении ее цепочки, то Рангику загадочно отвечала: "Дар Ками!" Вслед за этим, как правило, жаждующие признания традиционно интересовались, что означает это слишком простое украшение. Тогда рыжеволосая женщина, зажимая по привычке меж двух пальцев колечко-кулон, непринужденно, как банальную истину, бросала им на растерзание лишь два слова:
"Скромное обещание"!
29 ноября, 2008
Название: Хрустальная хризантема.
(Реквием по хризантеме 2)
Жанр: поток сознания, драма
Предупреждение: гибель героини. По мотивам 336 главы.
Она.
Как? Я, все-таки, падаю… как больно рассекать воздух, оказывается… такое жесткое колкое тенето… весь бок заледенел… крик… Хина…Хинамори… он еще не добрался… Черт, как больно… в ушах только свист… и красно-алые ленты, взмывающие вверх… не хватает купола парашюта за спиной… всегда мечтала попробовать прыгнуть…я боялась высоты… я… разобьюсь…кхм, хорошо, что я ничего почти не вижу… что?… перина? Спасибо, Хинамори… но меня уже поздно спасать. Ублюдок проделал такую дырищу во мне… любой менос… кхм-кхм… позавидует… я ненавижу боль, я… не любила ее причинять и терпеть… но приходилось… а теперь… недолго осталось… Хитсугайя-тай…тайчо, простите… я вас подвела… реятсу хлещет из меня, как саке в праздник… я… нет… не хочу… уми…умирать… но придется… видимо, даже одной… как бездомной кошке…а ты… предатель… да, предатель… не спас…не поймал, как в детстве… не помнишь?... я сорвалась с ветки… ты давно научился ремеслу забывать пустяки… но я тебя прощаю в последний раз… потому что мой черед уйти… от тебя… а знаешь… нет, не узнаешь… тебе придется переродиться, чтоб услышать это… Ками, почему все вокруг увядает… или… или это только я… иней на животе… я… да… боль… прошла…Гин… я… я сейчас… уйду… сайонара…
Он.
Я вздрагиваю, помимо всего, что запрещает мне эту слабость. Айзен замечает краем глаза… я ловлю его лицемерно-сочувствующий взгляд… двойник того самого, которым он заботливо окутывал эту девочку. Бедная маленькая Хинамори… ты последуешь за ней, за моей Рангику… Я гримасничаю владыке и распинаю губы в улыбке… до предела… пока губы не грозят лопнуть. Ты хрупкая, как бабочка… а я… я, пустотелый, чувствую… как во мне разверзается пропасть, сливаясь с давним вакуумом… ты умираешь, Рангику, а я не с тобой… там, а тут… за стеной… что меня не пустило? Страх… как омерзительно…
- Доволен? Это ты все виноват… ты убил ее! – противно звонко восклицает серебряноволосый мальчишка с горькой усмешкой на лисиной мордочке.
- Умолкни, - приказываю я поспешно… пусть он заткнется… и катится в свою пустыню воспоминаний…
- Мы всегда с тобой были… словно осушенные при рождении сосуды… только она… - все не угомонится… змееныш… гадкий-гадкий…
- Замолкни, что я тебе сказал! – шипит мой язык, и он отворачивается… и закрывает лицо дрожащими бледными ладонями…
Как только утихает этот голос, я погружаюсь в свой мир… нору-туннель. Меня зовет Шинсо… что за скулеж… непорядок… под моими гетами скрепят осколки… зеркала… обитатель сих мест вылизывает израненные лапы… и этот недоволен!
- Гин… - лис глядит на меня глазами, в которых что-то застыло… обычно в этих лукавых раскаленных угольках нельзя ровным счетом ничего словить… жалость? Он меня жалеет?
- Твоя хрустальная хризантема поблекла… она опала, Гин… словно побитая внезапным градом… - зверь устало доносит известную новость, облизывая небрежно порез на шее…
В этот миг я чувствую, как обрывается тоненькая нить между нами… Рангику… твое реятсу...ты… ты… тебя больше нет… и я не смог проститься...
- Захлопни пасть, Шинсо… я знаю… она мертва… все отцветает… - огрызаюсь я и собираюсь покинуть это тесное чистилище… Мне уже должно быть все равно… я умею уходить…
- Дурак ты! Ты так и не узнал самого главного, - укоризненно бросает напоследок досадное порождение моей души… - тебе теперь только от себя самого осталось уйти…
В его оскале появляется злосчастный, потрескавшийся цветок... Шинсо рывком упругой шеи бросает его мне... и я машинально хватаю осыпающийся стебель...
Рангику… почему? Я… совсем один? Что это такое? Я царапаю пальцы о заостренные лепестки хризантемы… и кажется,… да, что-то новое и непривычное… как это называется?… ты мне рассказывала когда-то…вспомнил… кажется, мне больно, Рангику…
- С тобой все в порядке, Гин? - обращается внезапно ко мне притворно обеспокоенный баритон... нет, не бархат, а наждачная бумага...
- Все замечательно, Айзен-сама, - моя маска удовлетворяет его банально-коварное любопытство.
- Шинсо просится на волю?
Шинсо просится впиться в твою глотку...
- Вы как всегда необыкновенно проницательны ... меня одолела скука. Вот и все, - я стараюсь утихомирить малейшую рябь моего духовного поля...
- Тогда я тебя развлеку беседой: как ты считаешь, сойдет ли гербарий из белых хризантем для украшения главной залы моего дворца?
Я проклял сам себя... боль не отпускает... вот почему Рангику ее так ненавидела... но, тем не менее, циничная личина остроумно отвечает, улыбаясь...
- У Вас безупречный вкус, Владыка, однако цветы в Вашей зале буду совершенно неуместны, на мой личный взгляд... лучше еще один монумент!
6 декабря 2008
Название:Прощальная хризантема
(Реквием по Хризантеме 3)
Жанр: драма
Рейтинг: G
Я лежу, чуть дыша, без сил, опаленная жаром агонии. Одной мне уже не подняться. Я знаю... но я не одна. Но надо мной вдруг склонился светловолосый человек, и из его расправленных ладоней мне на грудь льется целительный свет. Такое уже было... когда-то.
- Гин? – беззвучное шевеление пересохших губ и вялой надежды. Мой спаситель не откликается, слишком погружен в свое дело. Я стараюсь прояснить расплывчатую картину мира и фокусирую взгляд на человеке. Обреченно висящая челка, зеленые глаза и очевидное волнение. Где-то в глубине головы щелкает безжалостный механизм. Не Гин... я узнаю в несостоявшемся ангеле смерти Киру Изуру. Боль тела утихает, сменяясь приливом иного страдания... Он не пришел... он не пришел, ну, а я... я все еще жива. Об этом кричат мои ощущения: кровь несущаяся по сосудам, как скаковая лошадь, сердце, продолжающее свое тиканье, теперь, равномерное, почти умиротворенное, стягивающаяся лоскуток за лоскутком плоть...
- Рангику-сан, Вы очнулись, хвала Ками, - вздыхает белобрысый парень.
- Да, - хрипло отзываюсь я, пытаясь завладеть своим голосом, - что с Хина...
- Хинамори ждет своей очереди, я закончу с Вами и сразу же...
- Иди к ней... со мной все будет в порядке, я уверена. Ты потрудился на славу, - отгоняю я его от себя слабой рукой.
- Но... – пробует возразить Кира...
- Без но! Иди же, кому говорю... – настаиваю я. Я, правда, уже вряд ли не выкарабкаюсь. Мое реятсу возвращается ко мне, собираясь лужицами в поврежденных тканях, ускоряя их заживления и наполняя былой энергией.
- Хорошо, но прошу, лежите спокойно, пока Вам нельзя двигаться. Бой подождет, - прописывает мне покой мой «врач» и послушно переходит к следующему нуждающемуся.
А я не встану... зачем? Мне чудится, что подо мной ничего нет, и что-то такое разверзлось во мне... рана, которую уже не залечить. Теперь только я понимаю, что между нами тоже ничего нет, Гин. Только пустота... а в ней вот это самое наше "ничего". Я так больше не могу, не могу оставаться "ничейной"... и мне все еще больно...
Я, все-таки, упросила стража пустить меня в камеру к смертнику под номером 345. В полутьме я лишь различаю сиреневый отлив твоей челки и неизменную твою гримасу. Зачем я тут? Не выдержала до конца, решилась-таки повидать тебя напоследок... ты в рубашке, парализующей твое реятсу... белый демон с восковой маской вместо лица. Звук шагов выдает мое присутствие, впрочем, как и дыхание... ты всегда был чуток.
- Ты пришла, а я уж, было, отчаялся... но почему-то не сомневался, что мы еще увидимся, - все такой же фальцет, прошитый детской наигранностью. Однако ты уже не так вписываешься в ноты, мой соловей... Ведь это твоя последняя песня: на заре тебя не станет. И я больше никогда не услышу ни одной твоей издевки... больше ты не будешь мне причинять боль.
- Я сама не понимаю, что меня сюда привело... - я запираю свое сердце в раковину, мое сопрано отстраненно отталкивается от неровной побелки стен.
- Мне до смерти любопытно, что же тебя заставило нанести визит такому ренегату, как я? - он пытает меня, будучи сам пленником и обреченным...
С минуту мы молчаливо глядим куда-то, наверное, в эту нашу с тобой "пустошь"...
- Думаю, что... да, я пришла, чтоб попрощаться с тобой... - я заслоняю этим признанием безысходность, как то, что ты не должен почувствовать.
- Вот оно как... Рангику... - сумрак окутывает тебя, но я знаю, что твой взгляд уже не блуждает по этому склепу. Мы оба видим то же самое... наше прошлое, наше настоящее... и совершенно не видим наше будущее. Все обрывается этим часом, украденным у Вечности...
- Сайонара, Гин...
Пять лет спустя... по-прежнему, пустошь. Я все еще пытаюсь вырастить хоть одну хризантему, но тщетно...
Как ты думаешь, Гин, вместе бы у нас вышло?
19 января, 2009
Название: Письмо в одну сторону
Жанр: эпистола
Милая Рангику!
Прости мою неуклюжую музу за слащаво-избитое обращение, но здешний пейзаж выветривает весь творческий запал и навевает вселенскую скуку. Прежде чем ты превратишь этот клочок бумаги в пыль при участии Хайнеко, я прошу тебя… хотя… наверное, ты не настроена лицезреть мои просьбы, как и их автора. Хм, но если ты дочитала до этого момента, то попытка не пытка. Продолжай в том же духе, не бросай… в принципе, не бросай. Я сам не знаю, зачем и как решился написать тебе… лучше сказать, осмелился? Ну, я всегда отличался отменной дерзостью, вернее сказать, немыслимой наглостью? Если тебе любопытно, то у меня все… однообразно. От рутины не избавишься, похоже, небось, даже в Аду, куда меня так многие посылают… ну, ты всегда была изобретательнее многих других и отправляла меня в совершенно разнообразные, такие живописные места, по сравнению с мрачными глубинами Преисподнии. То-то были многообещающие ссылки! Хм, но я догадливый… и уходил чаще самовольно, прежде чем… в общем, это было давно и неправда. И ты не жена декабриста, чтоб последовать за своим благоверным в такую туманную даль… ты спрашиваешь про себя, что еще за декабристы? Я и сам не возьму в толк, но арранкар, которого неделю назад родил Айзен… он ведь у нас Ками, а Ками, как известно, все порождает… своей божественной волей. Ну вот… у этого арранкара русские корни, и он очень словоохотлив, кажется, бывший новеллист. Мое персональное развлечение… но и этот мне надоел. А еще больше он надоел Гриммджо, тот продемонстрировал некультурное поведение, что естественно и безобразно… а мой уважаемый и чувствительный собеседник, высокой духовной консистенции чел… арранкар, не выдержал, в конце концов, оскорбился и вызвал Шестую Эспаду на дуэль. Бедный Йорик! Хм… хороший был арранкар. С душой… Не поверишь! Но я опять ухожу от ответа, почему я набросал эти строчки. Вопреки твоим надеждам, я не собираюсь разводить тут исповедь, каяться и давить на твою реятсу своими откровениями. Признаться честно, я вспомнил тут, среди обезвоженных пустынь, что кое-что позабыл впопыхах в Сейрейтее… и оно весьма для меня важно. Так что… прошу тебя заглянуть в мои личные апартаменты… ведь мои принадлежности не конфисковали и не сожгли, развеяв пепел по ветру? Я почти уверен, что этот мальчик превратил мою скромную обитель в святилище, и по ночам устраивает там сеансы вуду-терапии. Всегда считал его странным молодым человеком, в этом все его очарование, наверное. Ну вот, снова отвлекся,… там, в самом уголке на краю письменного стола ты найдешь…
Пику-пику, мой кактус, я его спас еще малышом и растил кактусенка, лелея каждую его колючку, целый год. Вот… его обязательно нужно полить, он еще жив… думаю, он живучий. Как мы с тобой. Будь добра, позаботься о нем в мое отсутствие. А то я жутко расстроюсь, когда вернусь… ой… ну,может, и не вернусь. Но сознание того, что несчастное создание сохнет в одиночестве без должного присмотра, меня терзает уже не первую ночь! А бессонница чрезвычайно вредна для здоровья, дрема во время собраний во главе с Владыкой тоже чревата. И как он только угадывает, я ведь сплю и бодрствую с одним и тем же лицом. Они утверждают, что я храплю! Вранье! Ведь правда? Ты слышала, чтоб я хоть раз храпел... И еще... еще, под моей кроватью не лежит та бутылка сливового вина, что я приготовил в подарок тебе на день рожденье! Вот и все… о чем я хотел сообщить.
Джа нэ,Рангику!
P.S. Мне тут еще в голову пришла такая мысль: благими намерениями выстлана дорога в Уэко Мундо. И скорее всего, благим матом будет выстлана дорога обратная. И куда нас только не заводило это Благо!
Кактусовед-любитель
март, 2009
Название: Не вовремя
Персонажи: основная пара, Кира Изуру
Жанр: юмор
Третий офицер торопился. Впрочем, спешил он всегда. И переживал, как положено ответственному лицу, служившему той самой опорой, которая сама и шаталась под виляющей крышей. Командующий состав, а, именно, химера Матсумото-Ичимару была призрачным оплотом спокойствия младших чинов. И, тем не менее, в нее верили. Как и во всякие мифы, бродившие в виде слухов вокруг странного неразлучного дуэта. Верили, ибо абсурдно. Капитан и его лейтенант , выражаясь очень туманно, не разделяли особого сходства. Но их комплементарности завидовали, и даже склонны были описывать степень сей совместимости весьма прозрачными речевыми оборотами: дело ясное, что дело мутное. И, более всего, сомневались по поводу серебряноволосого фукутайчо, который не мог быть ни плут. А Матсумото позволяла ему многое. Гораздо больше, чем другим (к их превеликой удрученности). Оба числились как выдающиеся личности. А, значит, с некоторыми особенностями. Которые и вызывали головную боль для прочих менее ярких представителей шинигами. Их ближайший подчиненный часто жалел, что он третий офицер, но признаться боялся. Даже самому себе. И теперь, он не рискнул бы. Дабы не прогневать карму еще больше. Ну так вот, сегодня Кира Изуру должен был срочно доставить внезапный ворох бумаг по совместным маневрам третьего и пятого отрядов. Он так разволновался в этот раз, что распахнул легкие седзи и, словно незваный сквозняк, влетел в кабинет, совершенно забыв о рамках субординации, пропустив мимо ушей осторожный шелест и сдавленное хихиканье... застыл перед светлыми глазами кап... фукутайчо. Вернее, перед то ли удивленной, то ли садистской ухмылкой половины своего начальства, которое нетерпеливо взирало из-за щелочек на несчастного нарушителя порядка. Ичимару почему-то стоял за столом Матсумото-тайчо, теребя за хвостик фуде. Но еще больше смущало то, что поза напоминала чем-то бамбук: неровная, слегка согнутая и напряженная.
- Я...я... - сконфузился Кира и даже попятился, опасаясь, что сейчас на него напрыгнут и поминай как звали.
- Я вижу, что это ты, Изуууууууру, - протянул хищник, расправляя мизинцем смятый отчет, - но одного тебя мало для того, чтоб потревожить вот так нас... нэ?
- Да-да, конечно. Простите мою неучтивость. Я с порцией документации, которая должна быть скорейшим образом подписана Матсумото-тайчо. А где... - вырвался закономерный вопрос у офицера, который вдруг захотел в этот самый момент провалиться под землю к меносам... стоп, они же там не водятся... тогда в гарганту. Или хотя бы скрыться за соломенной занавесью собственной челки.
- Я тут, Кира! - раздался мелодичный голос из-под стола, - собираю... бумаги... бумаги по моей неосторожности упали на пол (фукутайчо: скользкие какие!), и Ги... Ичимару-фукутайчо, предложил мне помочь. Пару из отчетов за вчера нырнули под стол. Черт их побери! Представляешь? Ты оставь пакет... я разберусь. Чуть попозже... обещаю, можешь быть свободен.
- Вам не...? - замялся Кира, вздохнув облегченно. Что бы не происходило в действительности, свидетелю дали отсрочку.
- Нет, мы все уладим вдвоем. Не правда ли, Матсумото-тайчо? - протянул Гин Ичимару и оторвал уголок у какого-то рапорта.
- Да-да, ну я тут... еще... приношу свои извинения, - протараторил багровый, как переваренный рак, Кира и поклонился.
- Нет, ты там, - лейтенант кивнул на дверь и проводил третьего офицера особой улыбкой, которую ощущаешь сквозь затылок своим лбом.
...
"И все-таки, мне не везет... За какие же грехи Ками так суровы со мной?" - вопрошал Высшие силы третий офицер, снова торопясь, теперь уже унести свое бренное реяцу подальше.
...
- Нам повезло с этим мальчиком, Гин, - смеется Рангику, вылезая из-под стола, параллельно встряхивая свою шевелюру.
- Пожалуй, мы не ошиблись, - наклоняется к рыжеволосой женщине ее соратник и принимает на руки увесистую бутыль с очень редким спиртным, сваренным в подземной лаборатории Урахары Киске.
- Сухой закон... ведет к растлению нравов, не находишь? Приходится быть не совсем честными с собственными подчиненными. Я же говорила, что это вредно для духа отряда, - ворчит она, разглаживая складки на хакаме.
- Определенно. Неважно, что додумают совсем не то. Главное, наш с тобой крошечный секрет будет покрыт живописной скатертью...
- Ох, я обожаю, как это слово звучит в твоих устах, повтори его... ради меня... - шепчет Рангику, прильнув губами к виску, покрытому серебром.
- Хи-ми-цу... довольна? - уступает он ее просьбе, накручивая на палец конец ее розового шарфика.
- Очень может быть. Хи-ми-цу...
март, 2009
Название: Кошка в хризантемах.
Пейринг: Он\Она, Хайнеко
Предупреждение: написано до филлеров с восстанием зампакто
И опять меня принимают за женскую особь, право, обидно. А все потому что Она - женщина, бесспорно. Чистокровная фемина. Я же частица Ее души. Напрашивается неутешительный вывод. Вот и путает из года в год каждый лентяй, который не видит дальше одного метра по диагонали. Как неосмотрительно со стороны этих невоспитанных горе-созерцателей! Они не способны ничего разглядеть. Я - кот, самый настоящий, пепельный кот… однако это не значит, что я обыкновенный. Мы с Ней всегда вместе и едины в своем необычайном естестве. Вы можете завидовать сколько угодно, но от этого наша уникальность не померкнет ни капельки. И я горд Нами, Собой и Ею. Я считаю, что мы достойны. А кто думает иначе, то, в принципе, ничего не смыслит. Таких недорослей пруд пруди. И чем ближе они подходят к Ней, тем меньше соображают. А в дали они хоть не так назойливы. Поэтому глупо подпускать их к себе. У меня замечательно выходит отгонять всяких докучливых мух. Что лучше, чем пускать пыль в глаза? Все равно, они не умеют пользоваться своими глазами, взгляд не отражает ни щепотки глубокомыслия. Но! Опять же это звучит чересчур оскорбительно. Речь не о пыле дорожной, а о пепле. Дымчато-туманный, элегантно опасный. Развивая предыдущую мысль, продолжу, пожалуй. Так вот, никто никогда больше не проникнет к Нам, в Мои с Ней пределы, уж Я-то прослежу. Одного хватило. Навсегда. Теперь даже Я, как ни разлетайся, не заполню эту пустоту в Нашем мире. А мой пепельный отлив – это Его вина, опять же. Раньше Я светился золотисто-рыжим, как и Она. С тех пор Солнце почти не появляется на горизонте. А в сумерках все кошки... коты рано или поздно сереют. В наивные былые времена на моей мордочке сияла улыбка. А теперь… Я перестал улыбаться. Из-за Него. Слишком похоже. Поэтому Я никогда не прощу подлеца. И не подпущу к ее сердцу, даже если он вдруг пожелает почтить Нас своим сомнительным присутствием. Пусть этот Человек обманул Нас когда-то, убедив, что Он – единственный, кто не слеп. Казалось, он видел Ее несмотря на расстояние… Он умел дотягиваться до Нее. Но сам-то не показывался, лисье отродье! А все бродил вокруг да около. Выщипал бы прохвосту его пушистую кисточку. Да жаль марать коготки. Не стоит он того. Ее, Нашего внимания. Ее любви. И этого неухоженного сада из хризантем. Заброшенного и заросшего, в котором я составляю компанию одиночеству среди опавших лепестков. Я мягко ступаю по цветочному ковру, сохраняя Наше достоинство. Она всегда отличалась некоторой долей сумасбродства, но по его вине совсем распустилась… и сорняки с буйным постоянством празднуют свое новоселье в Нашем Саду. Хозяйка всего редко посещает Нас… тогда, когда это случается, Она гладит меня по загривку и гадает на первой попавшейся хризантеме, а Я дремлю на ее коленях. Они напоминают мне пологие холмы. Я чувствую, что, все равно, не сумею занять Его место. Даже на ее теплых коленях. Она жалеет меня и вопрошает прогнувшееся, как сгнившая крыша, сизое небо: Что станет с Хайнеко, когда отцветет последняя хризантема? Тогда Я мурлычу упрямо в ответ: «Что с того? Не страшно. Зачем мне никчемные цветы? У меня есть Ты, а у тебя есть Я. Больше никого не нужно». Она отмахивается от меня своей полуулыбкой и Ее ладонь опускается на мой правый бок и выводит на нем любимые мной узоры. Молчит… только пальцы оставляют легкие шерстяные борозды. А Я… Я боюсь, что когда-нибудь Мы перестанем быть. Она все же уйдет, следом за Ним. И я останусь без Нее, без Хризантем. Пропадем и Сад, и Я... пропадем...
январь, 2010
Название: После дождичка в четверг...
Размер: драббл, совсем драббл
Спустя три дня она очнулась на больничной койке в госпитале четвертого отряда.
Через четверть часа ей сообщили, что ее капитан в соседней палате и уже как полдня требует немедленной выписки.
Прошло полминуты, и Рангику, наконец, осознала простой, но столь невероятный факт: ОНИ ПОБЕДИЛИ! Они – мы – все – Готей 13 – Шинигами – Каракура…
Ночь минула, и ей позволили, наконец, навестить Хитсугайю-тайчо, которого задержало в местном заточении особое на его строптивый счет распоряжение Уноханы.
В обед к ней заглянул Абарай с бутылкой ее любимого саке за пазухой и красочной (замусоленной) историей всех тех событий, что она пропустила по понятным причинам.
Через полчаса басовитой повести о великой битве Матсумото залилась в истерике плакучим хохотом, чтоб потом умолкнуть на весь вечер: когда силы Айзена и его оппозиции сравнялись, то Ичимару, его последний выживший союзник и надежда, пропал, никем не замеченный…
Спустя месяц его так и не обнаружили: дважды изменник будто в воду канул, ни малейшего следа реятсу…
Три года, и о беглеце почти забыли, разве что его существование все еще числилось в хрониках "Преступления тысячелетия" и редеющих воспоминаниях бывших сослуживцев.
Пять лет, а она упрямо, как и прежде, старалась не вспоминать, продолжая жить, конечно, по своему обычаю…
Семь лет и 4 месяца спустя дзюбантай фукутайчо назначена руководителем миссии в токийском районе Сибуя.
Через три часа посреди одноименной станции она повстречает у края платформы высокого Незнакомца в темно-синем пальто.
Миг, и Рангику узнает Его, а двери поезда захлопнутся вслед за спиной, знакомой вплоть до потери чувства реальности.
Авторская мораль: Ичимару Гин - лис и колобок в одном флаконе!
январь, 2010
Название: Прихоть
Предупреждение: ООС в плане раскрытия внутреннего мира Ичимару Гина... да все подобные рефлексии в плане данной личности этим безбожно грешат. Автору просто приспичило написать, и весь железный аргумент! Разрядка квазипотребности, и ничего более.
Если припомнить хорошенько все то, что у нас с Рангику бывало, то ни при каких обстоятельствах не доводилось мне застать мою случайную подопечную равнодушной или плачущей, сколько бы я ни пытался подобрать индифферентный ее пристрастиям предмет в первом случае или прорвать плотину самообладания во втором. Я по своей натуре радикально любопытен (в этом заключается первопричина почти всех, без исключения, моих поступков), поэтому меня, более всего, привлекала в рыжеволосой спутнице та изумительная черта, что ей абсолютно ничего на свете не было безразлично : от далеких звезд и облаков до речного стекла. И в первую очередь, меня безумно воодушевляло именно то, что я волную ее тоже, особенно я… и каждый раз не Ваш непокорный слуга приводил тому все новые и все более оригинальные изощренные доказательства, не слишком, скромно выражаясь, ограничивая свой злой гений в методах. Эгоистично? О да! Но я был чертовски важен для нее, и ей не удавалось скрыть никак, что это сущая правда, и от нее никуда не денешься, впрочем, как и от меня. Я ликовал, взирая на многочисленные девчачьи гримасы и хватая на лету словесные стрелы в мой адрес. Я также отчаянно бесился про себя, когда у меня не получалось заставить Рангику зарыдать. И мой досадный провал раз за разом надоедал однообразной закономерностью : что бы я не вытворял, я успешно добивался неописуемой радуги ее ответов, но дождь слез не проливался ни в какую! Может, покажется нелепым, но я уж, было, решил, что она просто-напросто не умеет плакать… и поэтому надо ее непременно научить сему незатейливому ремеслу. Но я-то и сам был не мастер спускать водопады, в том числе притворные. Однажды даже завел ее в ближайший город: там на рыночной площади бродячие актеры изображали слезливую трагедию! По поводу печальной кончины любимой супруги один из лицедеев, якобы безутешный вдовец, брызгал нескончаемой скорбью на разинувший во всю ширь рты, уши и глаза впечатлительный люд! Я потребовал тут же, чтоб Рангику повторила подобную безыскусную импровизацию, но та лишь скорчила упрямую мину и заявила со свойственным ей собственным достоинством, что ей не хочется, и, вообще, жарко, пОтом захлебнешься, зачем тратить драгоценный запас влаги в теле на такие глупости! И тут я вдруг сдался… на какое-то время. Однако меня продолжал грызть неунывающий червь сомнения: ведь будь я ей по-настоящему дорог, то она бы заплакала ради меня! Какой напрашивался очевидный вывод? Меня, оказывается, не ценили и не нуждались в моем присутствии! И стало так обидно, невыносимо обидно… я взял да и ушел. Потом не выдержал и вернулся обратно. Ничто не выдало в ней свидетельства глубокого душевного страдания в виде мокрых щек! Значит, в ее глазах я не так важен! Ладно-ладно… вот захочу изо всех сил… и буду важным, вообще! И тогда посмотрим, кто засмеется последним!
На следующий день я встретил Незнакомца в черном, он подозвал меня и пообещал тихим, но весьма убедительным баритоном крайне делового человека, что если я последую за ним, то обязательно стану чуть ли не самым главным во всем Обществе Душ и даже за его пределами. И как тут, было не согласиться? Особенно, когда за спиной у тебя лишь жалкая лачужка, в которой ждет, если ждет, несносная сварливая девчонка в обносках, не признающая всей важности твоего существования!
Тогда мне казалось, что значительность моей персоны возрастет до грандиозных масштабов и мне будет совершенно неважно при таких великих амбициях, что я для тебя…
С тех пор столько минуло верениц весеннего цветения, столько вальсов осеннего листопада, столько роковых круговоротов необратимых метаморфоз, что я перестал надеяться на твои слезы, теперь я боюсь, сколько не отрицай, лишь одного: нет, не смерти, а твоего «все равно». Не поверишь, но я готов взаправду сгинуть с концами, коль буду уверен в том, что ты, если не заплачешь, то хотя бы заметишь, что меня не стало...
март, 2010
Название: Реминисценция
Автор: догадайтесь...
Размер: драббл
Рейтинг: G
Жанр: драма
Герои: Матсумото Рангику\Ичимару Гин, Хайнеко\Наруноске
Предупреждение: по мотивам 262 серии
Дискламация: отрекаюсь, как всегда…
Она снова отворачивается в незримую даль прошлого, прочь от сочувственного взгляда своей хозяйки. Хайнеко все еще не забыла того синеволосого… Наруноске – да, так его звали. Это имя вырвалось отчаянно надрывным криком из самого нутра ее зампакто, когда в опустевшем небе облако пыли разлетелось вперемежку с багряными лепестками лилий. В объятиях - никого : в мгновение ока рассеялся искристый прах. И ни-че-го. Только иней осел тонкой жухлой пленочкой на донышке сердца ее соратницы. Матсумото более других ведомо, как легко потревожить свежий тлен горечи, что еще не успел въесться в душу, как следует, под неумолимым давлением времени.
С самого начала было глупо влюбляться в потерянный меч. Он был обречен превратиться в Одержимого днем раньше, днем позже. Ничего нельзя было поделать с закономерным исходом трансформации. Как бы Хайнеко не заботилась об этом несчастном, как бы не старалась его уберечь, сколько бы не утешала Наруноске… - все было тщетно, суждено. Все "иначе" - глупо...
Бессилие. Как же давно знаком ей этот хмельной плен обещаний, просачивающимся песочными нитями меж пальцев. Неуловимые бисеринки глухо постукивали об испещренный годами мрамор памяти. По ночам ее до сих пор будило ощущение шероховатости иссушенной ветрами земли под щекой: значит, она опять металась по матрацу, чтоб, наконец, уткнуться носом в жесткое плетение циновки. Все то же сновидение, которое возвращалось к ней с изрядным постоянством неутомимого рецидивиста. Видно, сон перенял эту дурную привычку у… впрочем, зачем поминать лихо? Хайнеко как-то обмолвилась, что набрела на своего Синеволосого посреди лилейной поляны. Тогда она пожалела слабака… безобидного в своей нужде. Чувствовал ли он то же самое, что и рыжеволосая девочка, когда над ней склонился ее Спаситель с протянутой навстречу ладонью? Поверил ли Наруноске в то, что теперь он не был совершенно один? Ухватился ли, наивный, за призрачную соломинку чужого приглашения к совместному завтра? Пытался ли обрести силу по примеру своей невольной мессии? Или слепо надеялся, что о его благополучии будут печься и дальше? Все наладится, и вместе… они оба оказались бессильными перед судьбой. И падкими на иллюзии.
Во всяком случае, Хайнеко парила рядом с Наруноске, когда он навсегда испарился заодно с сизым туманом… быть может, она, все же, в последний момент смогла его спасти и превозмочь бессилие?
А Рангику? Удастся ли ей повторить безумный поступок своего зампакто когда-нибудь? Ведь она столь долгими, чересчур тягучими часами боролась со стойким бессилием, с каждым новым ударом умерщвлявшим ее невооруженные мечты. Изнуренная его жгучими хлесткими пощечинами она лишь не позволяла пролиться слезам и громогласно признать ужасное поражение.
В Ичимару Гине, как и в Наруноске, дремал врожденный недуг. Он с самого начала показался ей странным, ни от мира сего. То ли ангелоподобным существом с серебристым ореолом волос, то ли... впрочем, он и так доказал обратное.
Но, в отличие от заблудшего зампакто с его кратким сроком годности, спутник Матсумото неспешно прощался с «человеческим» на ее глазах, избавляясь от лишних одеяний постепенно, словно змея от старой чешуи. Гин отдалялся и возвращался расстроенным маятником. Там-тут, снова там и опять тут, где-то там, почти тут, совсем там и уже как бы не тут. Сумеет ли она его удержать, в конце концов? Тут…где это их "тут"?
2010, май
Название: Иначе никак
Размер: драббл
Рейтинг: G
Пейринг: Гин\Рангику (за кадром), Гин и Ичиго (для особо извращенных умов)
Примечание: по мотивам 405 главы, ну и вроде как ООС Гина c Ичиго (потому что я так вижу)
Дисклеймер: Кубо для меня этого не нарисует, так что...
читать дальше- Ну и черт с ним.
«Ну и черт с Айзеном… ну и черт со мной… заладил же, мальчишка: не позволит им умереть, потому что не может иначе. Кхе…»
- Ты.
«Ты окончательно рехнулся, Ичимару Гин… спятил по примеру нахального юнца… и все они…»
- Беги, - коротко и ясно, как клинок в его руке.
- Что? – пораженный возглас.
«Обожаю "заставать его врасплох"… ради одних только забавных гримас!»
Миг, и белая фигура застыла прямо перед ним:
- Я все больше разочаровываюсь в твоей сообразительности, Куросаки-куууун, - передразнил Пересмешник, а потом прошептал без тени беспечности, - сейчас, с восточной стороны к нам приближается хорошо известный и тебе, и мне джюбантай фукутайчо… мне бы очень хотелось, чтоб ты ее укрыл где-нибудь подальше отсюда. Ты меня понял?
- Я… почему… я не могу… я должен быть здесь, и, вообще, с чего мне следовать твоим командам? – встретил его рассерженно-растерянный взгляд.
- Потому что это не приказ… считай это последней волей твоего врага, а такие просьбы стоит уважать, не так ли? – голос Ичимару стал еще тише, и оттого только страшнее.
- Я не понимаю…
«Неужели он собрался…»
- А тебе и не надо, выполняй – веки приоткрылись, обнажив радужку… цвет которой вдруг смутно напомнил Ичиго окрас раствора медного купороса, - ты сможешь вернуться потом назад, если жить, все же, надоело…
- А если она откажется… - машинально задал Куросаки вопрос, который уже не имел никакого значения.
- Вы оба рыжие: договоритесь, - был ему ответ под стать вопросу, - а теперь кыш отсюда! Я с тобой наигрался вдоволь.
И Ичиго развернулся и побежал, отчего-то не боясь удара со спины… ощущая себя мышью, которую отпустил потерявшей к ней всякий интерес кот.
«Чем быстрее я перехвачу Рангику-сан, тем скорее я вернусь обратно…»
«Ну что ж разминка-разминкой… а главное блюдо еще впереди».
«Рангику-сан, надеюсь, Вы меня когда-нибудь простите…»
«Мне жаль, Рангику, но иначе… иначе никак».
июнь, 2010
Название: Женская хитрость
Рейтинг: G
Пара: Матсумото Рангику\Ичимару Гин (не устаю повторять)
Жанр: флафф, джен
Предупреждение: руконгайский период
Дискламация: отрекаюсь!
читать дальшеОпять на Рангику сиротливо уставились ее потертые дзори: они явно тосковали по своим намного более пошарканным соседям, которые снова утоптали куда-то вместе с их маленьким бродячим хозяином. Да, они были неразлучны и страдали одним и тем же недугом скитаний в неизвестном направлении. И рыжая девочка, и ее темно-синяя обувка очень редко переступали растрескавшийся порожек в такт с белобрысым путешественником и его верными спутниками.
Рангику нахмурилась и привстала с прохудившегося футона. От очередного толчка доски под циновкой чуть прогнулись и ворчливо заскрипели. Малость озябшая от позднего ноябрьского утра, она подползла на локтях, придерживая одеяльце, к краю лежбища и нагнулась к дзори:
- Вы ведь тоже ненавидите их за подобные фокусы! Вечно они исчезают у вас из-под носа… и не стыдно им! Торопятся сбежать… словно мы за ними погонимся, поймаем и никуда не пустим! - сердито пробурчала Рангику, а потом вздохнула и подцепила пальцем одно из своих дзори, - ты ведь не знаешь, куда он отправился на этот раз? Твои братишки тебе ничего не рассказывали? Эх, да разве у вас что-то выспросишь: в молчанку играть со мной вздумали! А вчера ты, левый плут, мне аж два пальца противно натер! Бессовестный… вот выброшу вас в канаву и попрошу у Гина новенькие!
Она прекратила свою обвинительную речь ненадолго, обидчиво поджав губки, а затем продолжила в том же духе:
- Вот до чего он меня довел! Я беседую с собственными дзори и завидую его… потому что они всегда рядом с ним, в его странствиях, - ревнивым полушепотом проговорила она и поправила слетевшее с худощавых плеч покрывало. Откуда-то из щели проник сквозняк и прокрался тайком к ней под тоненькую юкату.
Во второй раз вздохнув, девочка аккуратно опустила обувь на ее привычное место и завернулась по самый носик в тепловатое одеяло. В сон никак не клонило, примчавшийся с улицы холодок поздоровался с ней и надумал погостить подольше, выгнать его просто так не удавалось. Пора было принимать более действенные меры. Внезапно Рангику вынырнула из своего мягкого укрытия:
- Дай-ка заварю себе горячего-прегорячего лотосового чаю, а для него жасминового… да погорше! Пусть давится… все равно, Гин никогда не жалуется на то, как я готовлю чай, а предпочитает сам им заниматься, когда он дома. Дом… я всегда тут жду… жду, когда вернется Гин, жду его чай и сладкую хурму. Но не сегодня! Чая я сегодня ему пить не дам! Потому что сегодня я сама заварю себе крепкий-крепкий чай, чтоб не задремать вечером и стащить его дзори, пока он будет беззаботно себе посапывать! Куда он без этих двоих, босиком по такой грязи, денется!
На этой отчаянной мысли Рангику раскуталась целиком, вскочила и обулась. Ее хитроумный план требовал особых приготовлений…
Завтра, когда она очнется, его опять будет замещать пустота. А на полу не найдется ее дзори… вместо старой пары на удивленную девочку будут застенчиво поглядывать новенькие собеседники. А рядом с циновкой приютится, заботливо ожидая пробуждения Рангику, курносый, до сих пор не успевший растерять тепло, чайничек
июнь, 2010
Название: Ты ушел, когда я спала...
Рейтинг: G
Пара: догадайтесь!
Жанр: драма
Предупреждение: устарел в контексте текущего сюжета. ПсевдоКаракура.
Дисклеймер: Кубо-Кубо, что же ты творишь, а!
читать дальше
Когда я, наконец, очнулась, пунцовое солнце все еще висело над горизонтом. Я глядела со своей койки, словно из партера, на сцену заката. Сгусток багрянца погружался все глубже в марево облаков, расплываясь занавесом золотисто-алых переливов. Кажется, я заснула в самом начале театральной драмы. Моя соседка справа услужливо пересказала всю ту череду событий, которую мне не довелось узреть самолично. Я напряженно старалась слушать ее голос, отглаженный не менее, чем флаконом валерианы. Она что-то выучено болтала про жертвенную победу правых… пока там, на сцене, опускался медленно занавес и затухал свет. Вторая зрительница должна была быть возмущена моими ленивыми ладонями, которые неблагодарно забыли про аплодисменты, пусть даже и машинальные. Она громко воззвала ко мне фразой о Высшем правосудии: «А главное, предатели мертвы… » И я больше ничего не слышала. На небесном полотнище поверх алого бархата наслаивался сумрачно сиреневый…
«Без меня… »
Она должна была стоять за кулисами, вместе с ним. Но никудышную актрису выгнали в зал еще в первом акте. Матсумото Рангику пропустила финальный выход, последнюю улыбку на публику и тихий вздох Ичимару Гина. Расстроил или повеселил известнейшего лицедея этот конечный в своей нелепости факт их странной связи? Может, ему было откровенно все равно, следит ли она с последних рядов, затаив дыхание, за его виртуозной игрой.
«Только вот рискни мне присниться! Я в красочных выражениях распишу твой безвкусный репертуарчик паяца! Бессовестная сволочь! Даже не попрощался! Ты обязан теперь вернуться и бросить мне в лицо свое проклятое "Сайонара". Я требую... я требую переделать сценарий!"
Она – это я. И мы обе отчаянно смеемся сами над собою, ибо нам осталось только взглядом провожать зловещий вечный занавес ночи и думать только об одном: что скрывалось под той омотэ*.
"Гин... опять ты ушел… один. Без меня».
Омотэ* - маска (театр Но)