Kink 17.58 Таймаут 3х01, Шерлок и Джон не были любовниками до смерти Шерлока(чувства быть могли, секс - нет). Шерлок возвращается, Джон не готов его простить, и Шерлок это уже понял и готов ждать, но у Мэри другие планы. SexOrDie, секс под дулом пистолета, и степень извращенности – в зависимости от степени извращенности Мэри и фантазии автора.

Зашла, прочла и так задумалась, зачем ей это?

Всё происходит в такой обычный вечер, всё так привычно, они втроём обсуждают новое дело у камина, и Джон, как всегда, отвечает за чай для глубоко беременной Мэри и Шерлока, который вечно выше этого.

Джон отходит в туалет. В маленькой ванной шумно и звонко, воют старые трубы, вода с шипением вырывается из крана, громко бьёт о раковину; бачок поёт и свистит на разные голоса; кажется, даже слышно возню миссис Хадсон внизу на кухне, значит, та уже дома. Джон задумчиво моет руки, тщательно вытирает, замирает, разглядывая себя в старом, слегка радужном зеркале. Он вдруг думает, что это зеркало не раз видело его, и Шерлока, и их обоих вместе, но никогда так, как его и Мэри: обнявшись, радостно и тревожно вглядываясь, будто стараясь разглядеть одно на двоих будущее. Как пару. Чушь. Он трясёт головой. Зеркала опасны, в голову лезут детские страшилки Гарри о мире духов, которые могут подслушать и так вывернуть желание, что мало не покажется. В груди ворочается тяжесть, мысли странно замедляются – наверно, погода, наверно, надвигается мигрень.

Джон выходит в гостиную. Огонь потрескивает в камине, Шерлок лежит на диване, неуверенно хлопая глазами, словно приходя в себя, и верёвка, стягивающая его запястья, уходит куда-то к ножкам.

- Мэри! – вскрикивает Джон, оглядываясь.

Мэри, в его кресле, совершенно целая и невредимая, ласково улыбается ему. Одной рукой поглаживая живот – под тонкой обтягивающей кофточкой видно, как он шевелится. А другой направляя на мужа пистолет.

- Давай. Я хочу это видеть.

- Что видеть, Мэри? – Джон как врач знает, что психика беременных неустойчива и способна на разные не зависящие от них причуды, он не хочет делать поспешных выводов.

- Как вы трахаетесь.

- Но мы не…

- Значит, это мой тебе последний подарок. Ты же этого давно хотел – трахнуть Шерлока Холмса, - кстати сказать, не так уж она и не права. Даже семейная жизнь лишь пригасила это желание. - Больше возможности не будет. И без глупостей, пожалуйста, - предупреждает она сделавшего маленький шажок Джона. – Ты ужасно достал меня за это время.

Джон сглатывает. В горле пустыня. Он смотрит на довольную Мэри, на косящего глазами Шерлока, на окно, на полки, где должно быть полно жучков Майкрофта.

- Ждёте большого и страшного брата? – Мэри делает губы уточкой. – Сегодня он немного задержится. И постарайтесь не шуметь, вы же не хотите втянуть в это миссис Хадсон.

- Мэри, но почему? Ты даже спасала нас пару раз…

- Ах, ты про это… Отойди к дивану. Да, я могла сто раз подставить тебя, но это должна была быть показательная казнь, таков уж уговор. Извини, я сама выбрала за тебя последнее желание, самое искреннее, а то бы ты так никогда и не решился.

- Или? – спрашивает Джон. Адреналин бушует в крови, кровь стучит в ушах – от хождения по краю, от грязных мыслей о Шерлоке, как сам Джон считает, неуместных, а Шерлок наверняка бы счёл их отвлекающими, но они упорно лезут в голову, и так пульсирующую красным «бей или беги».

- Я так или иначе убью тебя. Но могу пощадить Шерлока… миссис Хадсон… Лестрейда… Что? Шерлоку этого было достаточно. Ещё полсотни душ в одном из вон тех домов – умирая, ты ещё успеешь увидеть часть представления. Моя страховка на случай провала, кстати.

Джон опускается на диван, в ногах Шерлока. Ещё один обман длиной в пару лет. Чем он это заслужил? Всей своей жизнью?

А вчера они с Мэри устроили неплохое состязание в тире, со смехом, объятиями и поцелуйчиками.

Шерлок молчит и косит глазами.

- Это и твой последний шанс, Шерлок, - добавляет Мэри. – Постарайся получить максимум удовольствия.

- Как… - хрипло спрашивает Джон, голос срывается. – Как ты этого хочешь? – он тянет время для Шерлока, чтобы тот придумал что-нибудь. Чтобы они – может быть! – сделали это, но потом, и не так, чёрт побери, не так!

- У него спроси, - равнодушно отвечает Мэри. – Моё условие одно – полное проникновение, а уж кто в кого кончит…

Джон чувствует, что его одновременно мутит от отвращения и переворачивает от желания. Он мечтал войти в Шерлока, слиться с ним, но не для того, чтобы кто-то третий обсуждал это в подобном оскорбительном тоне.

- Тогда постарайся без комментариев, Мэри, - просит он. Голова как будто не своя, мозг превратился в мокрую вату, даже «бей или беги» постепенно вязнет в ней.

Мэри хмыкает.

- Извини, отвернуться не смогу.

Но Шерлок-то должен что-то придумать. Джон тяжело сдвигается к изголовью, хочет наклониться к уху Шерлока – у Шерлока приоткрыт рот, на скулах два пятна нездорового румянца, уплывающий взгляд.

- Что ты ему дала? – Джон щупает пульс и снова рявкает на Мэри: - Что ты ему, чёрт побери, дала?

- Кое-что по его же вкусу, - улыбается Мэри. – Ну и тебя не обделила. Считай это ещё одним подарком. Возможно, ты не до конца будешь уверен в его чувствах? Не волнуйся, от утренней неловкости я вас избавлю. Давайте, мальчики, я начинаю скучать.

- Мы здесь не для твоего развлечения!

- Это уж точно, - суровея, кивает Мэри. – Можем сразу приступить к делу, если хочешь.

Джон не отвечает – просто опускается на колени возле дивана. Он совершенно не хочет умирать сегодня, он ещё не смирился с этим, но если так суждено – он хотел бы напоследок дать Шерлоку самое лучшее, выразить всё, что накопилось за эти годы в сердце. Нет, пожалуй, всё сразу – не получится. И нежность, и страсть, и силу, а ещё обиду, гнев и прощение… Ты опоздал, Джон Ватсон.

- Надеюсь, ты простишь меня, я правда очень тебя люблю, - шепчет Джон в самое ухо. Тёмные разметавшиеся кудри пахнут одуряюще. Веки Шерлока трепещут, он поворачивает голову, серые затуманенные глаза расфокусированы.

- Джон… - шепчет он, и пытается протянуть руку, забыв о верёвках.

- Осторожно, осторожно, - Джон гладит его по щеке, зарывает пальцы в волосы, боясь наткнуться на след удара – бог знает, как Мэри его уложила. Голова цела – вот она, цена доверия хищнику, умеющему выжидать.

Он долго гладит и целует лицо Шерлока, обводит указательным пальцем то нос, то брови, то скулы, то ушную раковину; большим пальцем проводит по губам, прежде чем мягко прижаться к ним пока ещё невинным поцелуем. И снова губы касаются скулы. Словно Джон хочет вобрать и запомнить эти черты – пусть и недолго ему осталось. Он то открывает глаза, пристально вглядываясь, то вновь прикрывает, чтобы глубже погрузиться в ощущения. Сердце колотится – вот-вот выпрыгнет из груди, и сердце Шерлока – Джон это чувствует теперь собственным телом, через два слоя одежды, кожи, мышц и костей, - тоже готово вырваться ему навстречу. Он медленно спускается поцелуями к шее, не пропуская покалывающее вечерней щетиной местечко под челюстью. С такого расстояния видно, что борода у Шерлока растёт рыжеватая, впрочем, он уже как-то видел… Родинки, о, эти родинки… Потом возвращается, и, как это ни пугает, целует Шерлока – уже по-настоящему. И Шерлок отвечает – горячо и страстно. Это на миг возвращает Джона к реальности.

Он вдруг осознаёт, что всё это – правда. Правда, что он целует Шерлока. Правда, что Мэри там, за спиной, держит их на прицеле.

- Джон, - шепчет Шерлок прямо в поцелуй.

Их языки сплетаются, как змеи, и реальность не в силах удержать Джона. Он прикусывает и посасывает полные губы Шерлока, вечно такие вызывающие, такие манящие, а теперь такие доступные и податливые. Он медленно расстёгивает рубашку Шерлока и припадает к одному из сосков, как умирающий от жажды к роднику, совершенно не думая, как мало, должно быть, времени у них осталось, пока бешеный вопль Мэри не вырывает его из сладких грёз.

- Сволочь! Мерзавец! – кричит она и добавляет ещё кучу бранных слов, часть из которых Джон разве что от сержантов слышал, в первый год обучения. – Я потратила на тебя два грёбаных года, и никогда, никогда ты даже близко… К такой-то матери! Засаживай ему по-быстрому, и хватит с вас! Или прострелю ему башку немедленно, и будешь трахать труп!

Джон вздрагивает всем телом – и Шерлок под ним напрягается, и такого ужаса Джон не видел на его лице со времён проклятой Ночи Костров.

Джон молча гладит тёплый бок, успокаивающе, вызывая новую порцию брани, и чувствует, как ноют спина и колени от неловкой позы.

- Брюки, мать твою! Брюки снял! Я приказов не повторяю! – такого тона от жены Джон ещё не слышал. Он стягивает брюки с Шерлока, потом боксеры, чувствуя, как от хлёстких, словно пощёчина, фраз желание, и так в большой степени подкреплённое адреналином и бог знает чем, что бог знает когда подсунула Мэри, начинает таять, как снег под солнцем.

Шерлок возбуждён, а Джон старается своей спиной прикрыть от Мэри эти бледные бёдра. Это настолько личное, она не смеет, не смеет…

- А теперь вставляй!

Джон расстёгивает ширинку, и становится ясно, что так сразу не выйдет. Может, это и к лучшему, пока он восстановится, успеет хоть немного подготовить Шерлока. Думая так, он погружает пальцы в бархатное и горячее, для вида двигая по собственному члену рукой, и тот тут же, как назло, встаёт до звона.

Джон тянет время до следующего резкого окрика, и тогда, наконец, посильнее смочив себя слюной, ложится сверху и осторожно входит в Шерлока, надеясь, что не сделает ему слишком больно. И старательно глядя на ямку между ключиц. Только не в глаза.

Шерлок издаёт совершенно потрясающий стон, а Мэри – невнятный писк, и что-то стукается сзади, но Джон не оглядывается. Он находит в себе силы поднять глаза – сначала к подбородку Шерлока, потом к губам, и наконец ловит его взгляд, не встречая ни обиды, ни ненависти. Шерлок тянется к нему, до боли натянув верёвку, и Джон подаётся вперёд, накрывая его губы своими. Всё пропадает, ничего не остаётся, только скольжение глубже, глубже в горячую тьму, и бешеный танец языков, и Мэри, кажется, махнула на них рукой, пусть себе веселятся напоследок, а Шерлок скрещивает ноги за спиной Джона, сжимает до будущих синяков, притягивая ближе, и кончает, забрызгивая горячим семенем их животы. И Джон кончает глубоко в нём, и, сладко вымотанный, засыпает на тёплой груди, совершенно забыв о пуле, готовой пробить его затылок.

Они оба спят и не слышат, как вскрывают замок, и в комнату проходят люди Майкрофта, накрывают их пледом, как с пола подбирают пистолет, а с кресла мирно спящую Мэри, из руки которой торчит пёстрый дротик с усыпляющим веществом.

Когда Джон наконец просыпается с дичайшей головной болью, с затёкшей шеей, оплетённый Шерлоком со всех сторон, он не понимает, что произошло, одно ясно: все и всегда его обманывают, он жив, и добро пожаловать, вот она, утренняя неловкость. На душе как-то муторно, несмотря на счастливое спасение: всё-таки не каждый день тебя предаёт жена и ты трахаешь лучшего друга под дулом пистолета. Ужасно хочется пить. В комнате чисто и пусто, дома за окном на месте. Джон пытается встать, но Шерлок только крепче стискивает его.

- Как ты? – спрашивает Джон.

Шерлок заглядывает в глаза и прижимается к нему щекой.

- Как получивший второй шанс. Ты знаешь, она собиралась пристрелить нас обоих в совершенно компрометирующей позе. Голова болит, и пить ужасно хочется.

- А то, что она говорила тут про меня, Лестрейда и миссис Хадсон?

- Правда.

- Утаив которую, ты поплатился своей физиономией и личной жизнью. Никогда не ври мне больше, Уильям Шерлок Скотт Холмс. Отпусти, раздавишь, - Джон треплет Шерлока по волосам, тянется к кружке на столе, но, одумавшись, убирает руку. – И где она?

- Думаю, Майкрофт знает, - пожимает плечами Шерлок, присаживаясь рядом. Он всклокочен, небрит и восхитительно прекрасен. – Ох уж этот Майкрофт…

- Не удивляюсь, что его не было в списке, - вздыхает Джон, они переглядываются и смеются, вот только муторное чувство никак не проходит.