Центр его мира
Два месяца предварительной подготовки тянулись вязко и медленно, словно густой и сладкий до омерзительной приторности сироп. Уж лучше сдохнуть, чем прожить ещё один пустой, никому не нужный и совершенно бессмысленный день.
Нагрузки? Ага, уж конечно. Тут явно никто понятия не имел о настоящих нагрузках, а он-то надеялся... Ха! Думал, что вымотается, как бобрик, будет ночами спать, как коней продавши, просыпаться на рассвете, "нагружаться" до заката и снова баиньки. Думал, что глупо просуществует два года, как растение зимой под снегом...
Он не понимал, как людям удавалось уходить в никуда и приходить в пустоту, отключаться от жизни, от души, от мыслей, от воспоминаний... У него это не получалось. Вообще никак. Словно внутри у него бесчисленное множество туго скрученных пружин, и они каждую секунду распрямлялись со звоном, заставляя его идти вперёд - постоянно вперёд. Сквозь стены, сквозь людей, сквозь... Вопреки всему - идти, не сдаваться, не останавливаться, драться, побеждать и вновь искать победы, вновь искать соперников. До тех пор, пока...
До тех пор, пока он найдёт лучшего из лучших, с которым сможет сражаться вечно.
i- Какое твоё самое сокровенное желание?
- Чтобы небо создало самого лучшего противника для меня.
- А если это желание исполнить нельзя?
- Тогда пусть небо само попытается меня уничтожить.
- Не стоит такое желать. А вдруг исполнится?
- Тогда это будет самый счастливый день в моей жизни./i
Да, это будет счастливый день.
И если кто-то решит, что он просто хочет стать лучшим, этот кто-то будет не прав. Он хотел стать не лучшим - глупости всё это. Он хотел стать достойным и сильнейшим, чтобы защищать.
Хоаран не помнил, где, когда и от кого услышал эти слова: "Всю жизнь люди бесцельно бродят кругами и спиралями, возвращаясь к пустоте или совершая бессмысленные и ничего не значащие поступки ради призрачной власти, ради денег, ради славы. Лишь некоторые - единицы - могут преодолеть границы этого мира и обрести больше, чем жизнь и смерть. Это те, что отыскали центр и готовы защитить его. Центр своего собственного мира. Лишь они - достойны жизни и смерти, лишь они - сильнейшие, лишь они - идущие вперёд". Он хотел стать именно таким - одним из немногих. Хотел обрести центр собственного мира и суметь защитить его - пусть ради этого даже потребовалось бы умереть.
И он думал, что нашёл свой центр, но теперь... Когда он не смог защитить центр своего мира - даже не смог отомстить, он хотел уйти в пустоту, как все прочие уходили. Хотел существовать вместо того, чтобы жить. Он надеялся, что тогда боль пройдёт, пройдёт одиночество - и желаний не останется совсем. Ничего не останется. Лишь пустота, в которой можно спокойно утонуть.
И даже эта пустота пришла не сразу. Наверное, он и впрямь толстокожий во всех смыслах. Или непроходимый глупец, которому нужна уйма времени, дабы осознать значимость потери. Или так привык терять, что... Или всё равно, что хищный зверь: потеряв, выбрал сразу же кучу новых целей и задач, дабы...
Чёрт. Он редко не понимал себя самого. Такие случаи даже по пальцам одной руки мог пересчитать. Однако это не мешало ему злиться на себя, потому что...
Потому что проклятые пружины внутри не износились, не растаяли - они по-прежнему распрямлялись со звоном. Стремление идти вперёд с каждым мгновением становилось всё невыносимее.
Но он же потерял свой центр! Мастер погиб, его больше нет - ничего нет. Единственный человек, которому он хоть немного был нужен...
Больше нет.
В принципе, раньше он тоже никому не был нужен. Это не мешало ему идти вперёд, искать, драться, не сдаваться, никому не верить и защищать свой мир. Кусали его - он кусал больнее, предавали его - он мстил, втыкали нож в спину - он выживал, пытались его побить - он бил в ответ. И никогда он не искал власти, денег или славы.
Разве это не та истина, в которую он верил?
Он снова искал свой центр: взялся за школу, решил продолжать и идти вперёд. У него получалось, но он не чувствовал больше того, что чувствовал прежде. Ему чего-то не хватало, словно потерял часть себя или где-то оставил.
А потом ему принесли жёлтый конверт, на котором стояло имя. Потребовалось несколько минут, чтобы он понял, что это за имя.
Три года назад наставник велел ему пойти в приют поблизости и зарегистрироваться там. Дескать, не дело вовсе не существовать и оставаться без имени. Он кивнул, но так и не пошёл никуда. Через две недели учитель отволок его туда буквально за ухо, вправив на ходу мозги.
Сердобольная дамочка в тёмном простом костюме сидела за столом и выжидающе смотрела на него, а он стоял немым пнём, ковырял носком ботинка пол и чувствовал затылком негодующий взгляд наставника.
Мастер Бэк отвесил ему, в конце концов, подзатыльник и велел раскрыть рот, дабы сказать хоть что-то вразумительное.
- Как твоё имя, ну же? - ободряюще улыбнулась ему дамочка. Перед ней на столе мерцал монитор с регистрационным бланком.
Он молчал, потому что должен был молчать.
- Тебе задали вопрос, - спокойным и размеренным голосом заметил учитель, но он мгновенно опознал едва слышные опасные нотки, не сулившие ему ничего хорошего.
Он вздохнул и бросил на дамочку мрачный взгляд из-под сердито сведённых на переносице бровей.
- Нету имени. Только прозвище.
- Ничего страшного. Давай придумаем тебе имя, - утешила она его.
Придумать имя? А что, неплохой вариант. Лучше, чем любой другой, тем более, он никогда этим именем и не воспользуется. Имя для отчётности - это же не имя наяву.
Имени у него нет.
- Какую фамилию хочешь?
- Всё равно.
- Ким? Ли? Чон? Пак?
Он тогда едва не ляпнул "Бэк", но прикусил язык в последний момент. Вдруг наставник обиделся бы? Он же только начал у него учиться, и мастер всё время сердился, гонял и в хвост, и в гриву, а подзатыльники вообще отвешивал с поразительной щедростью. Хотя по ночам - когда бы мальчишка ни возвращался - всегда заглядывал в его комнату, прислушивался, а в прохладные дни, полагая, что ученик уснул, осторожно накрывал его вторым одеялом и бесшумно уходил. А Хоаран по утрам втихаря относил одеяло обратно наставнику - мастеру нужнее, он ведь не так уж и молод, а Хоарана холод никогда не пугал и не доставлял ни малейшего беспокойства - он мог и обойтись. Оба отлично делали вид, что этого никогда не было, но одеяло продолжало кочевать из комнаты наставника в комнату ученика и обратно - по замкнутому кругу...
Глупо.
Тогда он не нуждался в надеждах и заботе, как и сейчас, но почему-то на душе становилось мало-помалу теплее. Кочующее одеяло превратилось в своеобразную традицию, но возвращаться вовремя это Хоарана не заставило. Наверное, он разучился верить. Он возвращался тогда, когда возвращался, ложился спать и ждал. Ждал, что эта глупая традиция закончится и умрёт.
Она не заканчивалась. Мастер выдерживал каждое испытание на прочность с удивительной стойкостью. Ученик продолжал не верить и проверять, а наставник продолжал питать надежды мальчишки и проявлять заботу. Дико и странно, что учитель...
Хоаран вырос на улицах нижних кварталов, но так и не смог с ними порвать, он уже принял правила игры, а отступать и сдаваться он никогда не умел. Он привык, что каждый сам за себя, но наставник упорно доказывал ему другое. Он долго думал, а потом решил, что это дозволено только мастеру Бэку - заботиться о нём, пока мастер сам этого хотел. Только мастеру. И никому больше.
И вот тогда, когда Хоаран едва не брякнул фамилию учителя, он всерьёз забеспокоился, что слишком уж привязался к его заботе. Это расстроило его сильнее, чем он мог предположить.
Дамочка же тем временем продолжала перечислять фамилии, так что он просто кивнул, лишь бы она умолкла.
- Чой? Хорошая фамилия! Так и напишем... А имя?
- Пусть наставник выберет, - уставившись в окно, за которым деревья роняли листву, буркнул Хоаран. Верно, пусть. Останется что-то на память, хотя Бэк уже дал ему прозвище. Ничего. Можно же пару дней побыть в нижних кварталах - там тоже есть, где переночевать. Так он тогда думал. Думал, что пара ночей вне школы всё отменят, сотрут, удалят. И он снова отвыкнет от всего, чего в нижних кварталах не водилось.
- Мэнхо, - подумав, решил мастер.
Хоаран скосил на него светло-карие глаза, на языке ужом вертелся вопрос, но он велел себе заткнуться и ни на что не обращать внимания.
- Прозвище - Хоаран, - продолжил мастер за ученика.
- Место рождения?
- Понятия не имею, - пожал плечами он.
- Год рождения?
- Да кто ж его знает...
- Напишите, что ему шестнадцать, - задумчиво добавил Бэк. - Или около того. А дату поставьте... Двадцать третье октября. Или сентября. Что-нибудь осеннее.
- Почему осеннее? - Хоаран всё-таки не удержал вопрос в голове - озвучил.
- Упрямство у тебя осеннее, осёл! - отбрил Бэк. - Раз я так говорю, значит, знаю, что говорю.
- Ага... Да, наставник! - приметив назревающий подзатыльник, исправил ответ рыжий.
- Выглядит стопроцентным корейцем, но кровь смешанная, - оглядев ученика, подсказал дамочке мастер. - Ещё что-то нужно, или этого достаточно? Сами понимаете, если ребёнок вырос на улице, про него уже немногое можно узнать.
- И не говорите, но что ж поделать? Сейчас в нижних кварталах так много брошенных детей... Бедняжки.
- Кто это вам сказал, что я брошенный? - возмутился Хоаран. - Я просто сам по себе. Ничей. И никакой я вам не бедняжка! И не смотрите на меня так вот...
Подзатыльник он всё-таки огрёб, после чего наставник заставил его поклониться и принести извинения за резкие слова и дурные манеры.
Копию регистрационного бланка мастер Бэк взял себе, сказав, что так надёжнее. А потом он отвёл ученика в маленькое уютное кафе на набережной для мажоров, чтобы отпраздновать, так сказать, официальную регистрацию.
- Заказывай всё, что хочешь, - со смешком разрешил Дусан, вручив ему меню в бархатной красной папке. Но тут же напомнил: - В пределах разумного, конечно. Тренировку сегодня никто не отменял.
Вот и хорошо. Помнится, больший интерес у него тогда вызвала сама бархатная папка, чем её содержимое. Меню приятно было держать в руках, приятно чувствовать кончиками пальцев дорогую ткань. Сама ткань и её стоимость ничего не значили для него, ощущения - вот что подняло настроение с нуля.
Наставник тогда заметил это и слегка нахмурился. Он решил, что учитель рассердился, потому поспешно раскрыл папку и пробежал глазами список на первой странице, но втихаря всё-таки погладил бархат опять. Будь у него возможность, он подержал бы меню в руках подольше.
- Ну?
- Лучше вы выбирайте. - Хоаран вернул папку мастеру.
- А сам?
- Эти названия мне ни о чём не говорят, - отвернувшись к окну, произнёс он. Кончики его пальцев всё ещё чувствовали прикосновение к бархату, как и ладони. Непривычно. В тот день ему пришлось снять боевые перчатки - учитель настоял на "приличном" виде, как будто Хоаран хоть когда-нибудь стал бы выглядеть так же, как обитатели благополучных кварталов, ага... Не с его исполосованной шрамами шкурой. И вот, из-за отсутствия "защиты" прикосновение ладонями хоть к чему-нибудь выбивало из колеи. Пальцы и ладони он всегда использовал для конкретной цели, тогда острая чувствительность помогала, в остальное же время он предпочитал ничего не чувствовать и носил перчатки, даже спал в них.
- У тебя действительно нет имени? Или ты по какой-то причине не можешь его назвать?
Не вздрогнул - сдержался. Лгать наставнику не хотелось. Он вообще не лгал - либо правду говорил, либо молчал, либо уклонялся от ответа.
С другой стороны, а ложь ли это?
Имени у него не было и быть не должно. Так было, так есть и так будет. Почему? Он не помнил, но знал, что это важно.
- У меня нет имени, наставник. Никогда не было и никогда не будет, - твёрдо ответил он, посмотрев мастеру в глаза.
- Ты этого хочешь? Ведь имя...
- Мне оно не нужно, - резко перебил он учителя. Пожалуй, тогда Бэк не наказал его в первый и последний раз. Просто кивнул и сделал заказ, словно ничего не случилось. Наверное, голос ученика прозвучал как-то необычно или... Он понятия не имел, что именно заставило Дусана принять этот ответ как должное, но мастер больше никогда не поднимал эту тему, а остальным хватало за глаза прозвища. Впрочем, его имя никогда и никого больше так сильно не интересовало - либо они держали любопытство при себе.
Уже потом на тренировке он понял, почему Бэк обратил внимание на его тягу к бархату. Когда они перешли к учебному поединку, мастер вместо отработанных ранее приёмов сделал совершенно другое. Он ушёл от атаки ученика и хотел согнутым пальцем ударить чуть ниже груди. Это вывело бы Хоарана из строя на несколько долгих минут, чего он не мог позволить, потому крутанулся вокруг своей оси, разрушив планы наставника на корню. Ну, это он так думал, за что и поплатился. Дусан коротко ткнул его в точку где-то в середине бедра, и он поспешно отскочил в сторону, подволакивая обездвиженную ногу. Машинально пробежался пальцами по длинной мышце и снял зажим, вернув конечность в исходное состояние. Однако тут же ему пришлось спасаться от коротких и быстрых атак - через минуту он прислонился спиной к стене и резко ударил о твёрдую поверхность правым плечом. Попал, куда надо, раз чувствительность к руке вернулась. Тронул кончиками пальцев левое плечо. Этого зажима он не знал, но снял наугад, каким-то седьмым или десятым чувством определив, что именно нужно делать. Теперь левое колено - ага, по аналогии с левым плечом...
- Достаточно, - велел Бэк, прогулялся к циновке, на которой сидел обычно, поднял книгу в старой потрёпанной временем обложке и вручил ученику. - Чтоб прочитал от корки до корки и выучил назубок. На этом не останавливайся. У тебя талант, так что есть все шансы изобрести собственные приёмы. Запомни только одно - пользуйся своим талантом предельно осторожно. Он не для поединков, хотя и там сгодится, но очень-очень ценный.
Непонимающе Хоаран раскрыл книгу и полистал, наткнулся на рисунок: человек и точки по всему телу, к каждой точке шло длинное пояснение. 경혈들 [1].
- Наставник, если это не для поединков, то...
- Дурень! - Сложенный веер больно ткнулся под рёбра, заставив его зашипеть от неожиданности. Он едва книгу из рук не выронил.
Мастер поймал его левое запястье и постучал веером по кончикам пальцев, вызвав невольную дрожь.
- Ты думаешь, что у тебя просто высокая чувствительность?
- Ну...
- А это неверно! Что такое чувствительность?
- Это... как бы... ну... гм... - Больше ничего содержательного он не сообщил.
- Ясно. Чувствительность не только для того дана человеку, чтобы щупать что-нибудь или лапать. Чувствительность - это реакция человека на энергию, умник. Слово "ци" слыхал? Ну вот. Иногда бывают люди со столь высокой чувствительностью, что её называют чувственностью. Не обольщайся, это не твой случай. Чувственность - это абсолютная чувствительность. У мужчин она редко встречается, у женщин, впрочем, тоже. Такой человек обладает сильной интуицией, умеет чувствовать ци каждым кусочком кожи, но далеко не всегда обладает твоим талантом. В твоём случае чувствительность сосредоточена тут, - Бэк снова похлопал веером по пальцам и ладони ученика. - Ты чувствуешь ци. И ты можешь легко определить, где слабые, а где сильные стороны противника. Ты чувствуешь, куда нужно прикоснуться, какое именно прикосновение может ослабить, какое убить, а какое свести с ума. Это искусство не является обязательным в тэквондо, поэтому обычно я учу всех только основам: как можно остановить кровотечение, восстановить силы, снять боль... Эти приёмы делаются на самом себе. Если у человека нет таланта, и он обучается не с раннего детства, давать большие знания опасно. У тебя талант есть, так что развивай его. С его помощью можно как побеждать, так и лечить. И он может не раз пригодиться в других ситуациях. Понятно?
- Да, наставник, - пробормотал Хоаран, высвободив руку из хватки мастера. Понятно, конечно, ни черта не было, но дошло, когда книжку прочитал. Потом он выучил всё наизусть - цель такую перед собой не ставил, оно всё само запоминалось - легко. И с тех пор он оставил попытки хоть как-то уменьшить или приглушить чувствительность пальцев и ладоней, больше не считал это недостатком, как в детстве.
Две ночи он провёл в нижних кварталах, как и планировал, на третью ночь вернулся в школу, в свою комнату. Вернулся часа в три, метнулся в душ, затем шустро забрался под одеяло и мгновенно уснул. Проснулся, правда, когда на пороге появился мастер с неизбежным одеялом в руках. Старательно делал вид, что смотрит уже десятый сон, пока учитель укрывал его.
- Совсем дикий, - едва слышно пробормотал наставник и легонько тронул влажные рыжие пряди. - Заболеешь же, разгильдяй...
Он распахнул глаза, когда Бэк ушёл, и вздохнул. Наверное, он и впрямь дурень. И вовсе он не привык ни к чему, просто... Просто нашёл свой центр? У него ничего не было, даже имени. Родителей, наверно, и в природе не существовало. Но когда он слышал слово "отец", то всегда почему-то вспоминал об учителе. Уже столько времени прошло с момента, когда он обрёл свой центр, но понял он это только в ту ночь, забравшись под два одеяла с головой.
А утром он тихонько прокрался в пустую комнату наставника и положил одеяло на постель. По одному одеялу на нос и ещё одно - на двоих, путешествующее в прохладные дни из одной комнаты в другую - по кругу.
Маленькая, но такая странная традиция.
Семейная традиция.
Её теперь тоже больше нет.
Было имя на жёлтом конверте, чужое имя. И грядущая служба в армии.
Что ж, выходит, осталось немного - победить Казаму. Два года... Это ведь мало? Всего два года. Когда есть цель, время не имеет значения. Два года в войсках обороны - самое то. В тренировках два года пролетят, как один день. У него даже есть знакомый специалист "правой руки" - быть может, этот специалист захочет поработать его медицинской поддержкой на Турнире ещё разок?
Он невольно улыбнулся, окунувшись в приятную часть воспоминаний о третьем Турнире.
- Ты тут чего стоишь? - окликнул его парень из его группы. - Получил назначение?
- Понятия не имею, - глухо отозвался он и рассеянно провёл рукой по непривычно коротким волосам, нахально торчавшим в разные стороны - точно не по уставу, но волосам на устав наплевать, как и ему самому.
- Ну ты даёшь! Кстати, давай "пять"!
- В смысле? - удивлённо протянул он, но "пять" дал, крепко приложив ладонью по чужой подставленной руке.
- Тебя зачислили в ОСН. Круто, блин! Ты единственный, кого они загребли обеими руками и сразу. Кто-то из больших шишек в министерстве видел, как ты уложил инструктора по рукопашке.
- Не хрен было ногами у меня перед носом размахивать, - беззлобно огрызнулся Хоаран. - А что за ОСН? Оборонительные войска?
- Ты спятил? Какого чёрта тебе в тылу делать и фигнёй страдать? ОСН - это отряд специального назначения, во как!
В данный момент он был как никогда близок к тому, чтобы спятить. Специального назначения? Какого ещё, чтоб их черти разорвали, специального назначения? Ему туда и даром не надо.
- Ты чего скис? Эй... Хо, ты куда?
- Поговорю насчёт распределения. У них там, видимо, какая-то ошибка... - на ходу бросил рыжий.
- Так приказ уже подписан... Да погоди ты! Эй!
Когда он зашёл в кабинет полковника, то угодил прямо в горячие объятия офицера. Впрочем, тот всегда встречал его, как родного. Благо, виделись часто - почти каждый день.
- В ОСН тебя научат выполнять приказы и уважать субординацию, скотина! - Руководитель учебного корпуса прямо-таки светился счастьем. - Отбываешь немедленно первым же транспортом - тебя уже ждут. А если не ждут, то встретят в любое время суток. Держи!
Он ошарашенно уставился на бумаги, которые буквально втиснул в его ладонь полковник.
- Чтоб через минуту ноги твоей не было на территории базы! Исполняй!
- Кто-кто? - возмущённо спросил он, прочитав собственную должность на первом листе.
- Не облизывайся! Один прокол - и тебя понизят в звании до полного нуля! Да по тебе трибунал плачет, мерзавец! Ничего-ничего! Они тебя захотели - они тебя получили, а я умываю руки. Вон с базы, юный, чтоб тебя черти взяли, талант! Свои таланты ты отныне в ОСН демонстрировать будешь!
- А как же оборонительные войска? Как же клятва сгноить меня в тылу? Кто говорил, что меня только туда возьмут - да и то, исключительно по протекции...
- Я тебе в аду протекцию устрою, мерзавец! Собирай шмотки и выметайся! Куда взяли - туда и ладно! Авось пристрелит кто такую напасть!
- Какую напасть?
- Рыжую! Сгинь с глаз моих, зараза! Увижу на моей базе - удавлю собственными руками!
- А мне казалось, что мы поладили...
- Тебе сейчас так покажется!..
С весёлым хохотом рыжий исчез за дверью за секунду до того, как об неё шмякнулся графин с водой.
- Ну как? - шёпотом спросили в приёмной.
- Полковник счастлив и в добром здравии, - просиял улыбкой Хоаран и отправился собирать вещи.
За улыбкой крылись досада и горечь, но заметить их не мог никто. Вот уж улыбаться он всегда умел, даже в самое плохое время.
"Наставник, вы ведь простили меня? Если бы два года в аду вернули вас, я провёл бы их в аду. Или пусть эти два года будут адом, не возражаю. Мне всё равно, где и как, просто вернуть бы вас. Или вернуться в тот день и всё изменить. Хотя нет... Я ведь на самом деле не сожалею - я заслужил это и готов отвечать, но вам стоило бы вернуться. Не из-за меня - из-за школы. Без вас она уже не та, но вы и сами знаете это. И да, простите меня ещё раз, но я взял ваше одеяло. Я верну. Утром холодного дня... через пару лет. Вы же подождёте?"
Одеяло он действительно забрал с собой - оно каким-то чудом уцелело в пламени. То самое "кочующее" одеяло. На самом деле, не было никакой необходимости тащить его с собой, но он почему-то взял. Сам не понимал, почему.
Быть может, потому что только оно осталось - единственное материальное напоминание, впитавшее тепло их обоих. И неважно, что самого центра рядом нет, если есть всё ещё его тепло и память. А через пару лет он, наверное, сможет спросить, где могила мастера, и сможет придти туда. И сможет спросить, почему наставник взялся его обучать, - этот вопрос до сих пор не давал ему покоя.
И ему даже не приходило в голову, что однажды - несколько лет спустя - его будет мучить иной вопрос: кто же именно из них был центром и чьего именно мира...
[1] 경혈 ( 경혈들 - мн. число ) - кёнг-хёль - "точка на теле для акупунктуры, иглоукалывания и иных сходных воздействий".