Царь Шахриар(Эггман)/Эрейзор Джинн
Царь Шахрияр сладко потянулся в своей огромной постели, вдыхая свежую утреннюю прохладу. За окнами занимался рассвет. Слышны уже были птичьи голоса.
«Никогда пение птиц не бывает так прекрасно, как весной, — подумал царь. — Скорее всего оттого, что это время года — пора любви».
Великому владыке предстоял особый день, ведь именно сегодня благодарные друзья и подданные будут преподносить ему дары. Возможно, среди них найдутся хорошенькие невольницы и невольники, и может статься, что одно из этих созданий пробудит в нем желание.
Двери спальни бесшумно распахнулись, и вошел слуга. День владыки начался. Царь легко спрыгнул с постели. Первым делом чашечка крепкого кофе. После, ополоснув розовой водой лицо, Шахрияр отдал себя во власть проворных рук цирюльника, тщательно уложивших его гордость — роскошные рыжие усы. Затем владыка позволил облачить себя. Для сегодняшнего дня были избраны фиолетовый и золотой — «цвета пророка». Шелковые шальвары и туника, халат с широкими рукавами, сияющими желтой парчовой подкладкой. Золотая рукоять кинжала, расписанная латунью, виднелась из-за алого кушака. Тюрбан с крупным сверкающим рубином украшал величественную голову владыки. Теперь царь был вполне готов принять посетителей с богатыми дарами.
В сопровождении телохранителей царь Шахрияр проследовал в главный зал — огромное помещение, сводчатый потолок которого поддерживали колоны из византийского голубого мрамора, а стены были расписаны затейливым орнаментом с позолотой. Утро шло своим чередом. Владыка восседал, скрестив ноги, на широкой, украшенной самоцветами золотой скамье под парчовым балдахином. Один за другим подданные и послы соседних стран входили в зал. Они предъявляли верительные и благодарственные грамоты, почтительно склонившись, вручали дары. Большей частью это были неизменные белые верблюды, другие экзотические животные и драгоценности. Но ни один подарок не радовал пресыщенный взор Шахрияра. Утреннее радостное настроение безвозвратно улетучилось, царь начал скучать.
Раздался голос распорядителя:
— О, владыка. Прибыли дары от знатных купцов нашей столицы. Сопровождает Тейлз Али-Баба.
Царь Шахрияр давно хотел увидеть юношу, ставшего героем. Сын бедного торговца тканями спас их главный город от разбойников. Вслед за голубоглазым юнцом появились слуги, несущие разноцветные шелка. Рулоны разворачивали, демонстрируя владыке их блеск и великолепие. Затем внесли три фарфоровых вазы, полные благоуханной амбры, потом два ларца из золота и серебра — первый был до краев полон жемчугом, второй — самоцветами. Последними ввели восемь арабских скакунов с золочеными уздечками и седлами, отороченными парчой, дивной красоты.
Али-Баба выступил вперед и низко склонился перед Шахрияром.
— Великий царь, — дрожащим от волнения голосом заговорил юноша. — Два дня тому назад купцы нашего города и всеми уважаемый Наклз Синбад-мореход обратились ко мне с просьбой. Я обязался доставить вам эти знаки нашей признательности и преданности, а также это…
Очаровательная служанка, стоящая позади Али-Бабы, вынесла золотую лампу на шелковой подушке и также почтительно поклонилась.
— Это какая-то шутка? — спросил Шахрияр, зевая.
— Мой повелитель. Это необычная лампа…
vvvvv
Поскольку царю приходилось в поте лица трудиться на благо страны, часы отдыха имели для владыки большое значение. Шахрияр умел их ценить, как, впрочем, общество красивых и умных мужчин.
Так появились уединенные укромные покои. Они представляли собой небольшой круглый двор, обнесенный изящными агатовыми портиками. Кровли над ним не было вовсе. В самом центре красовался фонтан из белого мрамора, по его бортику располагались фигуры животных: ежа, лисы, ехидны, летучей мыши и другие изображения из чистого золота и обильно усыпанные драгоценными камнями. Пол дворика был выложен квадратной плиткой из зеленого и желтого малахита. Массивные двери с рукоятями, отлитыми из золота, вели в секретный двор. А на противоположной стороне была едва заметная узенькая дверь из черного дерева. За ней располагались внутренние покои, богато украшенные бархатом и муслином. В самом центре на возвышении находилось ложе, крытое красным шелком, по которому живописно были разбросаны подушечки того же цвета с золотым шитьем. Подле ложа на столике стоял поднос с жареным цыпленком, блюдом плова, кувшинчиком с оливковым маслом и вазой с гранатами. Тут же стоял хрустальный графин с вином. Пол устилали толстые ковры с причудливым узором. И ничего более…
Усевшись на ложе, царь достал из-за пояса золотую лампу и потер ее бок. Земля задрожала, и перед Шахрияром вырос джинн огромного роста. Он тут же согнулся перед царем в три погибели:
— Чего ты хочешь? — спросил джинн голосом, подобным грому. — Требуй — получишь. — Его тело было напрочь лишено растительности, а мускулы необычайно велики.
Улыбаясь, Шахрияр потер ладони друг о друга:
— Тебя.
Джинн потянулся, и все мышцы у него напряглись как у Геркулеса:
— Мой господин и повелитель. Никто не сравнится с тобой в величии и мудрости, но ты пока еще не мой владетель. Желание моего последнего хозяина не выполнено.
В этот момент дверь в покои открылась, и на пороге оказался Али-Баба.
— Ты? — загремел Шахрияр. — Что тебе здесь нужно? А?
Царь угрожающе поднял руку, приближаясь к лису.
— Я... я... — лепетал юноша, испугавшись.
— Он хочет, чтобы ты, владыка, сделал с ним то, что намереваешься совершить со мной, — громко сказал джинн, скрестив руки на груди.
— Что?.. Совсем обалдел?! Яйца выросли больше мозгов! — Шахрияр с размаху отвесил Али-Бабе подзатыльник.
Молодой лис зашатался, сквозь шерстку было видно, как он покраснел. Но на его лице мелькнула затаенная улыбка.
Царь заметил это.
— Что?! — Он разинул рот от удивления. — Ах, так!
Шахрияр схватил юношу за плечи, толкнул его поперек ложа спиной вверх и несколько раз с силой ударил по узким мальчишеским ягодицам. Али-Баба не издал ни звука. Разъяренный царь поднял его кафтан сзади. Лис был без нижнего белья, его упругие ягодицы еле заметно вздрогнули от нескольких ударов тяжелой ладони. Шахрияр улыбнулся, обнажив зубы, и тот час принялся со всей силы бить по голым ягодицам своей крепкой рукой так, что задница Али-Бабы подпрыгивала. Но юноша молчал. Царь со злорадством продолжал наносить удары:
— Так тебе!.. Так тебя, так!
А рыжий красавчик продолжал чуть заметно приподнимать свои ягодицы навстречу его ладоням. Постепенно, Шахрияр все нерешительнее опускал ладони на зад Али-Бабы, который тот от нетерпения подбрасывал вверх. Царь же с нескрываемым любопытством и возбуждением рассматривал что-то у лисенка между бедер.
«Как же мне все это надоело», — вздохнул про себя джинн, невольно ставший свидетелем этой сцены. После пары месяцев пребывания в открытом море с оголтелыми матросами и чокнутым Синдбадом, его мало что могло удивить.
Наконец, отдуваясь, Шахрияр отпустил молодого лиса, у которого уже был стояк. Царь встряхнул его за плечи, поправил ему одежду, а джинн помог проводить Али-Бабу до двери и, очевидно, перенес домой.
Не говоря ни слова, Шахрияр улегся на ложе, с нетерпением ожидая джинна.
— А имя у тебя есть? — спросил он, улыбаясь в усы.
— Меня зовут Эрейзор Джинн, мой господин.
— Иди ко мне Эрейзор. — Царь протянул ему навстречу руки.
Джинн снял свои штаны, подошел к царю, аккуратно приспустил его шальвары, обнажив член, и уже перекинул ногу, собираясь усесться сверху. Вид у него был совершенно равнодушный.
— Нет, ко мне спиной, — потребовал Шахрияр.
Эрейзор вскинул брови, вероятно представив себе позу, которую царь пожелал.
— Давай же, поворачивайся. — Словами и руками Шахрияр помог ему повернуться и сесть верхом.
Джинн осторожно опустился на член владыки, придерживая его рукой. Поразительно, но в заднице у него было так влажно, что смазка и не требовалась. Руки царя и пальцы Эрейзора встретились у половых органов, облегчая им соединение.
— Ну, начинай! — не выдержал Шахрияр, и все тело джинна медленно начало двигаться вверх и вниз. Царь похлопывал Эрейзора по крепким рельефным ягодицам, чуть-чуть пощипывал их, гладил джинна по изогнутой спине, по пояснице, слегка щекотал его.
— Пожалуйста, хозяин. — Сжимая ягодицы, упираясь вытянутыми руками Шахрияру о бедра, Эрейзор старался двигаться вверх и вниз.
Его анус плотно обхватывал член царя, и тот, упиваясь неизъяснимо сладостным ощущением, несколько минут лежал неподвижно. Но похоть нарастала, и Шахрияр начал ладонями давить джинну на спину, принуждая того наклонить широкую грудь к своим коленям. Эрейзор слабо сопротивлялся, но постепенно уступил настойчивости владыки. Руки джинна все больше сгибались в локтях, а голова наклонялась все ниже и ниже.
Жадный взор Шахрияра впился в широко раскрытые ягодицы Эрейзора, царь тут же грубо сжал их пальцами, чтобы на несколько секунд задержать движения джинна и справиться с нахлынувшим жаром — владыка боялся преждевременно кончить. Полежав несколько секунд неподвижно, Шахрияр отпустил его ягодицы, и они тот час пришли в движение. Царь закрыл глаза и лишь изредка из-под опущенных ресниц бросал мимолетные взгляды на зад Эрейзора, ритмично подымавшуюся и опускавшуюся. Долго любоваться этим зрелищем Шахрияр не мог, так как это чрезвычайно ускоряло наступление у него оргазма, в чем владыка отнюдь не был заинтересован. Но вот невольно бедра царя начали напрягаться, вздрагивать с каждым движением джинна. Сдерживаться становилось все труднее и труднее. Тем более Эрейзор, кажется, потерял всякое самообладание, забыв самого себя, принявшись непостижимо вертеть задницей и сжимать ягодицы. Шахрияр с непроизвольным глухим стоном начал спускать...
Пока царь приходил в себя, джинн тяжело поднялся, надел штаны:
— Твое желание исполнено, повелитель. — Эрейзор превратился в дым, который затянуло в золотую лампу, валявшуюся на полу.
Удовлетворенный Шахрияр счастливо зевнул, и тут же погрузился в сон. День сегодня определенно удался. Надо будет обязательно еще раз пригласить Али-Бабу.
Встав напротив стенки своей лампы, джинн перечеркнул еще одну черточку:
— Девятьсот восемьдесят четвертое. Осталось совсем немного. — Эрейзор усмехнулся. — Вот стану свободным и покажу вам, извращенцам, где раки зимуют!