Название: Bruised by Candlelight
Фандом: Glee (Хор)
Автор: falafel_musings
Переводчик: Chesh_cat_rus
Бета: Кленовый Лис.
Разрешение на перевод: есть
Ссылка на оригинал: Bruised by Candlelight
Пейринг: Дэйв/Курт (Куртофски)
Рейтинг: NC-17
Размер: 3150 слов
Дисклеймер: Стандартный
Жанр: ангст, триллер, романс и эротика
Предупреждение: дабкон и оральный секс
Тайминг: Между 2х08 и 2х16
От автора/Саммари: под морем
От переводчика: С ФБ-2012. Если считать, что у переводчиков перевод - это как бы... их детище, то это мое самое нелюбимое дитя.
Если кто-то прочитал, что тут была за заявка у автора - в тексте от заявки осталось мало.
А также спасибо Кленовый Лис. за вычитку. Давно это было.
Курт сидел, напряженный, как струна, на пассажирском сидении и заставлял себя не плакать. Он вздрогнул, когда дверца машины распахнулась настежь.
Дэйв Карофски навис над ним, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Мне тебя самому вытащить? – спросил он так, как будто это Хаммел создавал здесь проблемы.
Курт был слишком испуган, чтобы ответить.
Дэйв затолкал его в машину. Он поджидал за гастрономом на окраине города, куда Курт поехал купить шафран. Курт почувствовал сильную руку, обхватывающую его запястье, и вторую, задирающую шарф, чтобы закрыть ему рот, заглушить крики… А затем он оказался в ловушке, в движущемся автомобиле, который мчался по трассе, и радио взрывалось неистовым роком.
Сейчас эта машина была припаркована около уютного домика в тихом пригороде. Курт не хотел давать Дэйву еще одну возможность насильно тащить его куда тому захочется, но не хотел и по своей воле заходить в незнакомое жилище, которое может в недалеком будущем стать местом его собственного убийства. Курт проскочил под рукой Карофски, предпринимая попытку к бегству. Его ноги тотчас же заскользили по льду, сковавшему подъездную дорожку; Дэйв схватил его за локоть, уберегая от падения.
– Ты можешь ушибиться, леди… – ухмыльнулся он, подтаскивая Хаммела к парадному входу.
– А не в этом ли смысл? – прохрипел Курт, сожалея, что не может говорить громче, не может закричать: горло сжимал страх. – Разве это не облегчит тебе задачу? Не будет ли удобнее, если я просто поскользнусь на льду, раскрою себе череп, и все будет выглядеть как несчастный случай?!
Дэйв закатил глаза:
– Ты хоть иногда затыкаешься?
Курт сглотнул, не в силах понять усталость в его голосе. Карофски все еще помогал ему стоять прямо, так как его модные, но непрактичные ботинки не находили никакого сцепления со скользким асфальтом. Курт немного успокоился, когда его осенило, что если Дэйв предотвратил опасное падение, то тогда причинение телесных повреждений может и не быть главной целью этого похищения. Но все же, это мало помогало позитивнее оценивать ситуацию, пока Карофски заталкивал его в прихожую, закрывая за ними дверь и пряча ключ в карман. Курт отступил на несколько шагов, в то время как Карофски тупо оглядел его с головы до пят.
– Замерз? – спросил Дэйв, заметив, что у Курта дрожат пальцы.
Не дожидаясь ответа, он скинул с себя спортивную куртку и обернул ее вокруг плеч Хаммела, будто джентльмен, отдающий пальто своей даме. Курт моргнул, ошеломленный, и подумал, понимает ли Дэйв, что не только погода заставляет его дрожать.
– Жди здесь, – пробормотал Дэйв, застегнув молнию до самого горла Курта.
Карофски прошелся по коридору, завернул в помещение, которое, казалось, было кухней. Курт приобнял себя за плечи и смотрел, как Дэйв гасит свет. Он услышал щелчок зажигалки. Свечи, понял Курт, когда комната впереди озарилась ярким золотым светом, и отстраненно подумал о том, что этот вечер, вероятнее всего, закончится изнасилованием, а не убийством.
Но если Дэйв соберется предпринять какую-нибудь смехотворную попытку сначала поухаживать, то Курт, возможно, смог бы отговорить его от насилия.
Он постарался выглядеть спокойнее, когда Дэйв вернулся в холл. Сказал твердо:
– Мне нужно позвонить отцу. У нас семейный ужин каждую пятницу, в семь вечера. Если я вскоре не покажусь дома, он поймет, что что-то случилось.
Дэйв нахмурился и вынул из кармана джинсов телефон, тот самый, что выхватил из рук Курта, когда заталкивал его в машину. Прищурившись, Карофски стал просматривать номера.
– Я пошлю твоему отцу смс… – произнес, наконец, Дэйв. – Скажу, что ты сегодня гуляешь с той толстой чёрной телочкой.
– Ты хоть знаешь ее имя? – надменно спросил Курт. – Ее зовут Мерседес, но я сомневаюсь, что ты знаешь, как это написать, так что, в любом случае, просто отправь моему отцу сообщение о том, что я попал в лапы преступника, и поэтому не могу появиться дома к ужину, которого ждал всю неделю, и что помощь полиции не требуется…
– У меня здесь приготовлен для тебя ужин, принцесса! – огрызнулся Дэйв.
Он снова схватил Хаммела за руку и потащил в столовую. Курт удивленно уставился на небольшой спектакль, развернувшийся перед ним. Стол был сервирован элегантным фарфоровым сервизом и серебряными приборами. Букет алых роз в вазе, откупоренная бутылка белого вина и восхитительный аромат, который исходил из прилегающей к столовой кухни.
Курт вдохнул все эти запахи и почувствовал, что его тошнит.
– Почему ты все это делаешь? – спросил он, ощущая накатывающую слабость.
– Я не знаю, – произнес Дэйв, избегая его взгляда. – Может, потому что… я не только "плохой парень"? Может, я и не какой-нибудь разряженный гей из холёной частной школы. Но это не значит, что у меня нет хороших манер. Мой отец научил меня манерам. Он сказал, что я должен был сделать тебе что-то поистине ужасное, если ты вот так захотел перевестись в другую школу. Он сказал, что я должен придумать способ выразить свои извинения.
– Так это твои извинения? – взвился Курт, взмахнув руками.
Дэйв снова пожал плечами.
– Я думаю, что хотел бы отблагодарить. Ты, может, и маленький сволочной педик, но ты хотя бы не… сказал никому…
– И это то, как ты пытаешься что-то исправить? – продолжал все так же возмущенно шипеть Курт. – Похищая меня?!
– И почему ты всегда стараешься быть такой королевой драмы…
– Ну, отлично! Открой дверь и дай мне уйти домой, если ты сейчас не удерживаешь меня против моей воли!
Дэйв прищурился, глядя на Курта.
– Садись.
– Или что?
– Или я привяжу тебя к этому долбаному стулу, – оскалился Карофски.
Курт сглотнул и занял место за столом, собрав в кулак остатки чувства собственного достоинства. Дэйв надел пару кухонных рукавиц – выглядел он при этом абсурдно – и подал ужин, который готовил с таким усердием... Запеченное филе лосося в сливочном соусе, ризотто из риса и тушеные овощи. Курт был уверен, что это не то, что обычно ел Дэйв. Он всё ещё помнил, что губы Карофски на вкус были как картошка фри с соусом барбекю из МакДональдса. Дэйв, по-видимому, приложил подобные кулинарные усилия для того, чтобы впечатлить "гостя". Несмотря на весь ужас сложившейся ситуации, Курт невольно покраснел, представив, с каким трудом Дэйв приготовил всё это.
Он вновь напрягся, когда Карофски наполнил вином бокалы. Курт очень хорошо понимал, что нельзя позволять Дэйву напоить себя. После минутного внутреннего сопротивления, он поднял нож и вилку и стал медленно, маленькими кусочками есть рыбу и овощи. Запах еды достиг его ноздрей, и рот наполнился слюной вопреки его настроению.
– Ты… ты неплохой повар, – признал Курт.
Дэйв вскинул голову, услышав комплимент. Он с явным трудом удерживал бесстрастное выражение лица.
– Меня научила мама, – кратко пояснил он.
– А где сейчас твои родители? – спросил Курт, все еще надеясь, что его могут спасти.
– Моего отца вызвали в командировку на эти выходные. Мама решила поехать с ним, – Дэйв мрачно рассмеялся. – Теперь они выберут любой предлог, чтобы уехать от меня подальше. Они ненавидят меня. Всё повторяют, что я не тот сын, которого они воспитали.
– Я уверен, что они просто переживают… – проговорил Курт, используя тот дипломатический тон, который часто советовал ему Блейн, как способ смягчить неприятный характер Дэйва. – Твой отец кажется вполне разумным человеком. Ты никогда не пытался заговорить с ним о…
Дэйв перебил его:
– Я не хочу говорить об этом.
– Ладно, ладно, – сказал Курт, уставившись в свою тарелку. – Ты не обязан говорить со мной об этом. Ты даже не обязан говорить со своими родителями, если еще не готов. Но, может быть, это будет хорошей идеей – обсудить это с кем-нибудь, пока ты окончательно не сошел с ума. Есть ведь горячие линии, знаешь ли. Я могу дать тебе несколько номеров. Ты можешь поговорить с сочувствующими слушателями в любое время. Они дадут тебе совет, в каком бы…
Кулак Дэйва обрушился на столешницу, сотрясая бокалы с вином.
– Я привел тебя сюда не для того, чтобы об этом говорить!
– Зачем тогда ты привел меня сюда, Карофски?! – рявкнул Курт, не в силах сдержать свой тон, как это бы сделал тактичный Блейн. – Потому что я никогда не подписывался на то, чтобы быть подпиткой для твоих попыток справиться с ужасающим случаем отрицания собственной ориентации, знаешь ли!
Дэйв заерзал на стуле.
– Я сказал тебе, почему я пригласил тебя.
– Во-первых, ты не приглашал меня сюда. Ты похитил меня с парковки!
– Какая разница! Боже, какой у тебя сволочной…
– … и, во-вторых, понадобится нечто большее, чем условно превосходный ужин при свечах, чтобы убедить меня, что ты не ужасное человеческое создание с отвратительными манерами и очень сомнительной личной гигиеной. Ты в самом деле считаешь, что теперь ты мне понравился?!
Челюсть Карофски напряглась, и на какое-то мгновение Курт увидел уже знакомое разочарование в чертах его лица. То самое, что проступило в них тогда, в раздевалке, когда Хаммел оттолкнул от себя Дэйва, склонившегося для второго поцелуя.
Он действительно надеялся на что-то.
– Может, ты просто… вообще не должен говорить… – пробормотал Дэйв.
Они продолжили трапезу в тишине. Курт оглядел свечи, цветы, симпатичную, исполненную в китайском стиле вазу… Мысленно он возвратился к тем двум дням, когда, как одержимый, декорировал свою спальню, чтобы впечатлить Финна. Все те жалкие, бесполезные усилия в надежде заставить Хадсона полюбить его. Страшно было вспоминать об этом теперь. Курт отстраненно подумал о том, существует ли в самом деле Бог. Может, это какое-то извращенный, хорошо продуманный способ наказать Курта за грех, который он совершил когда-то, позволив своим романтическим фантазиям выйти из-под контроля. Теперь он сам был обречен стать жертвой слетевшей с катушек фантазии другого парня…
Курт шмыгнул носом и только тогда понял, что поливает слезами колечки лука в своей тарелке. Его еда остывала, а слезы капали с подбородка, смешиваясь с остатками ужина. Курт медленно перемешал их своей вилкой. Он вытер глаза и поднял взгляд на Дэйва, который к этому времени уже опустошил свою тарелку и теперь смотрел на Хаммела неодобрительно.
– Это все, что ты съел? – пожаловался он, будто был вправе обидеться на то, что Хаммел не наслаждается его стряпней. Он раздраженно цыкнул и подлил Курту еще вина, хотя до сих пор тот к нему даже не притронулся.
– Думаю, я потерял аппетит, – холодно ответил Курт.
В этот момент телефон в кармане Карофски внезапно зазвонил. Дэйв достал его и посмотрел на дисплей. Сердце Курта бешено забилось.
– Это… это мой отец? – спросил он.
Дэйв кивнул с безразличием на лице. Он засунул все еще звонящий телефон обратно в карман.
– Пожалуйста… – прошептал Курт. – Он узнает, что что-то случилось, если я не отвечу. Вообще, скорее всего он позвонит в полицию. А если позвонит, то я уверен, что он не забудет назвать твое имя.
Он позволил своим слезам свободно катиться по щекам, надеясь, что в Дэйве осталась хоть что-то хорошее.
– Пожалуйста... мой отец болен. У него был сердечный приступ несколько месяцев назад, и я не хочу, чтобы что-то вызвало второй…
Дэйв усмехнулся.
– Твой отец всегда так носится с тобой?
Курт с гордостью кивнул.
– Да, он становится немного обеспокоенным, когда моей жизни начинают угрожать…
Карофски снова возвел глаза к потолку, как будто Курт раздувал из мухи слона.
– Я… я взял фильм в прокате… – произнес Дэйв с запинкой. Казалось, что он хочет продлить вечер, который был мучительным для них обоих. – Я подумал, что мог бы разжечь камин, и мы бы посмотрели его вместе. После… после, может быть, я отвезу тебя домой…
Курт затаил дыхание, подавляя в себе желание оскорбиться тем, как небрежно Дэйв сообщил, что мог бы отправить его домой, если Курт сумеет просидеть весь фильм. Хаммел кивнул и позволил Карофски повести себя в гостиную. Он сел на дальний край дивана, пока Дэйв разжигал огонь в камине. Курт бросил взгляд на кофейный столик, на котором одиноко лежала коробочка конфет в форме сердца. Дэйв смутился и даже не удосужился открыть ее. Он просто сунул диск в проигрыватель, включил телевизор и рухнул на другой конец дивана.
Фильм был «Поющие под дождем». Курт почувствовал ноющую боль в сердце при мысли о том, как часто, должно быть, Карофски тайком следил за ним в стенах школы и был достаточно близко, чтобы услышать, как он делится со своими друзьями восторгом по поводу любимых мюзиклов. Курт знал, что никогда больше вновь не насладится этим фильмом после этого вечера. Никогда не будет смеяться над шутками из него или напевать под нос мелодии.
Хаммел не отрывал взгляда от телевизора и кутался в спортивную куртку, которую Дэйв дал ему. Он ненавидел вонючий запах пота, исходящий от нее, но было что-то успокаивающее в её надежности.
Карофски бросил смотреть фильм после первых двух минут. Он уставился на Хаммела, прожигая того взглядом, в то время как Курт пытался не делать никаких движений, которые могли бы расцениваться как приглашение придвинуться ближе. Примерно каждые пять минут телефон в кармане Дэйва вновь начинал звонить, и тот продолжал игнорировать это, а Курту хотелось лишь прокричать отцу, чтобы тот бросил попытки дозвониться и скорее вызвал полицию. Теперь Дэйв, определенно, медленно придвигался к нему по дивану. Недовольно фыркнув, схватил пульт и выключил фильм, разрушая иллюзию того, что хоть один из них его смотрит. Курт замер, когда Карофски протянул руку и провел двумя пальцами по его волосам.
– Чего ты хочешь? – спросил Курт надломленным шепотом.
Дэйв отдернул руку. Курт смотрел на догорающий очаг, надеясь, что он не защищен каминной решеткой, которая остановила бы его от того, чтобы бросить горячие угли в лицо Карофски. Вдруг он почувствовал ладонь, ложащуюся ему на подбородок, заставляющую встретится взглядом с Дэйвом.
Курт вздрогнул. В глазах Дэйва блестели слезы, стекали по ресницам.
– Я только… – Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, – Я хотел почувствовать себя нормальным.
Курт слегка кивнул. Он слишком хорошо знал это чувство. Курт все еще помнил тот момент, когда распределяли дуэты. Помнил, как хотел, чтобы Сэм стал его партнером, чтобы пел для него и смотрел на него так же, как футболисты смотрят на симпатичных девушек из группы поддержки. Курт знал тогда, что это будет лишь притворством. Он знал, что Сэм споет с ним в паре только из вежливости. Но это было бы тем, за что можно было уцепиться. Крохотный кусочек романтики. То, что могло бы помочь ему почувствовать себя нормальным.
– Пожалуйста, – прошептал Карофски, опаляя горячим дыханием щеку Курта.
Дэйв повернул голову, наклоняясь для поцелуя. В отличие от того раза в раздевалке, сейчас Карофски целовал его медленно. Ждал, пока Курт ответит. Сердце Курта потяжелело в груди, и он подумал о том, есть ли у него на самом деле выбор. Если он снова отвергнет Дэйва, гнев Карофски вырвется наружу. И ему захочется сорваться на кого-то, а Курт будет единственным, кто… будет кричать и молотить кулаками в закрытую дверь. И он прекрасно понимал, что они с Дэйвом находятся в разных весовых категориях. Нет смысла бороться, если нет возможности побороть.
– Я не хочу, чтобы ты причинил мне боль… – в конце концов выдохнул Курт.
И этим он пытался сказать, что у него нежная кожа, и что он не хочет, чтобы Карофски оставлял на нем какие-нибудь отметины, которые заметит отец. Потому что если и могло быть что-то хуже того, что Дэйв сейчас делал с ним, так это то, что отец может узнать. Курт никогда не говорил отцу о поцелуе с Карофски. Чувствовал, что это бы испугало Берта больше, чем угроза расправы. Нет, он никогда не позволит папе узнать. Если оставалось хоть что-то, за что Курт мог бороться, то хотя бы за это.
– Я не буду… – прошептал Дэйв. – Никогда больше.
Он сказал это так, будто действительно верил в свои слова. Карофски провел ладонью по щеке Курта, словно он был могучим героем, спасшим Хаммела от ужасного монстра, – забывая, что на самом деле он был тем самым монстром… и до сих пор им является. Курт прикрыл глаза, и Дэйв нежно сцеловывал его слезы.
Карофски обхватил запястья Курта ладонями и медленно уложил Хаммела на диван. Пока что не причиняя боли, но эффективно обездвиживая.
За последние несколько недель сон Курта не раз был потревожен кошмарами, в которых его насиловал Дэйв Карофски. Но те ужасные сны обычно включали в себя впечатывание в твердый металл шкафчиков, разрываемую в клочья одежду, а затем то, как его самого разрывают изнутри. Сейчас Дэйв осторожно снимал с него куртку, расстегивал пуговицы рубашки и прикасался к бледной коже так, словно это был благородный мрамор. Он всхлипывал между каждым из неуклюжих поцелуев, что улиточной дорожкой пролегали вниз по голой груди Хаммела. Разум Курта кипел от ненависти за то, что Дэйв крал еще один его первый раз, но его подвластное гормонам подростковое тело пело от воплощавшихся желаний, которые он не мог удовлетворить раньше. Он уже был наполовину возбужден, когда поцелуи Дэйва приблизились к его паху.
Курт практически ждал, что Карофски ударит его или будет издеваться, когда обнаружит его возбуждение… Он и представить себе не мог, что Дэйв упадет на колени, широко разведет его ноги, высвободит его член из узких джинсов и возьмет глубоко в рот. Курт шумно вздохнул, откидывая голову на подушки, и острая мука наслаждения затуманила его мысли. Курт тотчас постарался представить, что он где-то еще, с кем-то другим. Он подумал о мужчинах с бронзовым загаром из апрельского номера журнала по бодибилдингу. Он подумал о мягких губах Сэма. Он подумал о Блейне, и слово «Смелость» на мгновение вспыхнуло в сознании…
Все это растаяло. Курт все еще был в доме, за закрытыми дверьми, и Дэйв Карофски стоял на коленях перед ним, выпрашивая прощения единственным способом, который знал. Курт отпустил весь свой страх и весь свой гнев и кончил в горло Карофски. Дэйв с трудом проглотил, стал хватать ртом воздух и медленно забрался обратно на диван.
Курт обхватил себя руками; его кожа покрылась мурашками от мысли о том, что последует дальше. Но Карофски лишь сгреб его в объятья и положил голову ему на плечо. Курт чувствовал, как ткань его рубашки постепенно становится мокрой. Дэйв надолго замер в такой позе, и Курт воспользовался этим, чтобы застегнуть рубашку и джинсы.
– Теперь ты мне веришь? – пробормотал Карофски охрипшим голосом.
Курт не до конца понимал, о чем Дэйв спрашивает его. О том, поверил ли он, что Карофски больше не причинит ему боли? Что тот раскаивался? Что Дэйв… не был настолько плохим человеком?
Но Курт не знал, во что верить, пока дверь все еще была заперта.
И тут, внезапно, в эту самую дверь громко постучали.
– Полиция! – оповестил голос с улицы. – Откройте!
Дэйв медленно приподнял голову с плеча Курта. Его глаза все еще были наполнены горечью, но страх и ненависть все же оставили их. Дэйв улыбнулся мрачно, прикоснулся к щеке Курта и поцеловал его напоследок в бровь. Затем он поднялся с дивана и вышел в коридор.
Курт слышал доносящийся из холла гомон из гневных голосов и обвинений. Крики Дэйва перекрывали всё…
– Можете поклясться? Да мелкий педик прямо здесь! Думаете, я позволил бы ему остаться безнаказанным, когда он пытался вышвырнуть меня из школы?!
Курт прикрыл глаза, и неожиданное чувство спокойствия охватило его. Вот оно что. Карофски отправят в колонию для несовершеннолетних преступников. Он… он сдался. Курт почти что слышал щелчок наручников и голос офицера полиции, зачитывающего Дэйву его права. Дэйв положил конец всему этому для них обоих. Последний романтический жест этого вечера украденной попытки любить. Теперь, при желании, Курт мог возвратиться в МакКинли в любой момент.
Впервые он почувствовал, что прощает Дэйва не только из чувства жалости.
Чья-то рука сжала его плечо. Курт моргнул и увидел отца, сидящего рядом, бледного и напряженного от беспокойства. Его глаза уже осматривали Курта на наличие каких-либо признаков насилия.
– Господи, Курт… – выдохнул он. – Этот… этот псих сделал тебе больно? Скажи мне!
– Нет, – быстро ответил Курт. Когда отец нахмурился, он добавил, – Ты пришел как раз вовремя.
Он позволил своему отцу крепко сжать сына в своих объятьях, вновь играя роль жертвы, пока Дэйв там, в прихожей, играл в монстра. Они могут сохранить секреты друг друга. Дэйв продолжал кричать «педик то» и «гомик это», пока офицеры полиции тащили его на улицу. Берт закрыл уши сына ладонями, будто всё ещё мог защитить его от этих слов и от мира, который их породил.
Но даже когда Курт уже не слышал криков Карофски, он всё ещё чувствовал его слезы на своем плече…
…он всё ещё чувствовал поцелуи Дэйва на своих бедрах.