Цена жизни

by Kisassi

Эшли выжила, но сильно об этом пожалела.

Она считала, что будет больнее. Каждый раз, когда Эшли думала о смерти, ей представлялась громадная, мучительная, оглушающая волна боли. Самое худшее из того, что с ней случалось.

Не то чтоб она часто думала о том, как умрет. Эшли не относилась к тем юным девам, которые вздыхают над каждым мелким событием в их жизни и превращают его в драму, а потом представляют, как их, таких молодых и красивых, будут хоронить, а все вокруг станут плакать и рассказывать, какими же они были чудесными и как погибли во цвете лет.

Просто за свои двадцать три года Эшли Магнус уже успела навидаться смертей. И они не казались привлекательным делом, никто не умирал ни красиво, ни гордо. Иногда быстрее, иногда медленнее, но всегда страшно, грязно и неприятно.

А сейчас Эшли пыталась понять, как, рассыпавшись на атомы, она умудряется чувствовать ломоту в костях.

И как ей удается дышать.

Ощущать.

Думать.

Эшли открыла глаза и вскочила на ноги. «Если это загробный мир, – подумала она, – то у кого-то очень черное чувство юмора». Потому что никакая преисподняя не заслуживала того, чтоб быть похожей на Убежище.

Все выглядело так, будто Эшли переместилась не за пределы особняка, а в ближайший коридор.

Прежде чем ей удалось полностью прийти в себя, она услышала голоса, приближающиеся к ней, и метнулась под потолок, закрепляясь там. Искать другое укрытие не было времени, а как уже успела понять Эшли, люди достаточно редко смотрят вверх, когда они в помещении.

По коридору, оживленно споря, шли ее мать... и она сама.

Эшли сильнее вогнала когти в дерево, портя потолок и стену, чтобы не упасть вниз от удивления.

Хелен Магнус, ее мать, выглядела... как обычно она выглядела. Серьезно, сногсшибательно, непоколебимо, так, будто вот только что вернулась с переговоров о ядерном разоружении. А девушка, что была рядом с ней, смотрелась, как сама Эшли. Футболку, черную с синим черепом, она помнила: порвала год назад, когда посходили с ума феи (конечно, у них было научное название, но его, как обычно, помнила только старшая Магнус, а все остальные называли попроще): мелкие крылатые паршивцы объелись консервированных ананасов и гоняли по Убежищу, сшибая все на своем пути, а после застряли в вентиляции и Эшли пришлось их вытаскивать. Тогда она и испортила свою любимую футболку. Ту самую, что была на самозванке. Эта девчонка, кстати, вместе с матерью Эшли, уже дошла до того места, где, словно пародия на летучую мышь, болталась настоящая Эшли. Они прошли мимо нее и остановились чуть дальше, у окна. Все это время шел оживленный, пусть и несколько несерьезный, спор о каком-то празднике.

— Мам! – сказала псевдо-Эшли. – Мне не десять лет! Мне не нужен шумный день рождения с кучей гостей.

— Кто говорит про кучу? – спросила Хелен Магнус. – Несколько человек, которых ты сама захочешь пригласить. Эшли, я не понимаю, ты же любишь праздники.

— Я люблю подарки, – отрезала та.

— Составь список гостей и пригласи их.

— Мам!

— Иначе я отыщу всех сама. И так приглашу, что они не посмеют отказаться.

Эшли чуть не упала: она помнила этот разговор. Он произошел за несколько дней до ее дня рождения, когда ей должен был исполниться двадцать один год. Ее мать хотела отметить дату полного совершеннолетия Эшли, а у нее самой не было никакого желания. Она тогда только порвала с Шоном, парнем, с которым встречалась с семнадцати лет, и еще никому не успела об этом сказать. На вечеринке это обязательно всплыло бы.

Оно не всплыло только потому, что всем было не до этого.

В целом, как помнила Эшли, все это мероприятие было больше всего похоже со стороны на очередную серию «Семейства Аддамс». У половины абнормалов из-за необычного сближения Земли и Луны случились приступы спонтанного безумия, и гости были немного... удивлены. Хотя Эшли потом и злилась на мать, которая, скорее всего, знала, что так и будет, но спустя какое-то время поняла, что это только на пользу. По крайней мере, она избавилась от необходимости объяснять, почему не может приехать на чью-то вечеринку, отчего не рассказывает о себе, своей семье и откуда у нее все эти шрамы.

Но не вернулась же она в прошлое? Эшли не могла просто так в это поверить, без каких-то дополнительных доказательств.

Ее копия и мать ушли. Коридор опустел.

Эшли бесшумно спрыгнула на пол и, воспользовавшись своей нынешней способностью, быстро проскочила в кабинет матери, который был отсюда ближе всего.

— Итак, – вполголоса спросила она, склоняясь над монитором, – какой сегодня день?

Сегодняшняя дата – двадцатое октября 2006 года.

В голове роилось много разнообразных мыслей, теорий и вариантов происходящего. Эшли не была поклонником фантастических предположений, но о перемещении во времени и иже с ним не слышали только живущие в наглухо закрытом бункере. Правда, этот вопрос никогда саму Эшли не беспокоил, она была практиком, а не теоретиком, так что не видела смысла размышлять о том, что заведомо невозможно.

Теперь же Эшли судорожно вспоминала то, о чем так любил поболтать Генри. Пыталась понять, насколько она поменяет свое собственное будущее, если останется здесь. Пыталась найти ответ на вопрос, почему она переместилась в прошлое именно на два года, а не на два тысячелетия или два часа... Все свое беспокойство она вложила в одно единственное и емкое слово:

— Пиздец.

Эшли, несмотря на поведение и внешний вид, была очень воспитанной девушкой. По крайней мере, она редко использовала нецензурные выражения. Наличие матери, постоянно читающей лекции о «бедном словарном запасе у современной американской молодежи», тому способствовало. Что, стоит сказать, не мешало той же матери после очередного сеанса связи с главами других Домов или представителем ООН высказывать все, что она о них думает, самым что ни на есть нецензурным образом.

Тем не менее, Эшли почти не ругалась. Тех, кто ее раздражал, она предпочитала отстреливать, а не обзывать.

Но сейчас у нее просто не было других слов.

— Пиздец, – повторила младшая из семейства Магнус, – полный.

Она действительно переместилась в прошлое. И ей нужно было что-то с этим делать. Проблема была в том, что Эшли совершенно не понимала, что именно. Одно ясно: оставаться в Убежище, где ее может увидеть мать и она сама, так сказать, Эшли версии 1.0, глупо.

Конечно, при таком количестве постояльцев Генри не сразу обратит внимание на появление еще одной точки на экранах сканеров и прятаться в особняке, где она выросла, одно удовольствие, но кому, как не ей, знать, насколько этот дом маленький? Кто-то ее увидит, кто-то учует в ней вампира, с кем-нибудь она столкнется, причем по закону подлости это окажется или она сама, или ее мать.

Так что выход один: надо рвать отсюда когти.

Эшли усмехнулась получившемуся каламбуру и чуть выпустила вампирские когти, которыми ее наградил Культ. Хорошая штука, только цена высоковата.

Выбраться из Убежища не составило особого труда – попасть внутрь всегда сложнее, чем выйти. Выходить через парадный вход Эшли, разумеется, не стала. Тоннели вели за город, их она помнила с самого детства, когда они с Генри сбегали гулять. Камеры она старалась обходить или выводила из строя небольшими электрическими разрядами. Без особой нужды Эшли предпочитала не использовать приобретенные способности; она не припоминала, чтобы примерно в это время случалось масштабное отключение электричества в Старом Городе, и если она устроит что-то подобное, это станет явным нарушением временной линии.

Уже пробежав по тоннелю и выбравшись через люк в старый, обветшалый сарай за городом, Эшли Магнус позволила себе вздохнуть свободнее. Она усмехнулась, заметив, что этот люк снаружи не открывается принципиально, только изнутри. Конечно, так было всегда, но раньше она не обращала на это внимания.

Эшли понятия не имела, что происходит, и не знала, как жить дальше. Не считая того, что ей жутко хотелось есть. До рези в животе. Причем не мелодраматично – крови живых существ, а вполне обычной, человеческой еды. Вот прямо сейчас она бы с удовольствием вонзила зубы в сочный стейк… да даже пакетик чипсов был бы не лишним.

Только теперь, когда миновал первый шок от неудавшегося самоубийства во имя благого дела и Эшли перестала думать о том, что ее обнаружат, она задумалась над тем, чем же сейчас является.

Это напоминало состояние, когда изменения в ней уже начались и Эшли попыталась убить ту сумасшедшую докторшу… до того, как превратиться в послушное орудие. Почти всесильное и наделенное изрядным интеллектом. Самым ужасным для нее было, что она оставалась самой собой. Мыслила так же, как раньше, и действовала, пользуясь своими знаниями и памятью, но только по прямому приказу Культа. Словно в нее, как в программу, вписали новый протокол. Протокол подчинения.

Эшли совершенно не разбиралась в механике процесса и не понимала, что именно с ней сделали. Она не знала, каким образом ей удалось снова стать собой и не окажется ли она снова марионеткой, если на пути ей встретится какой-нибудь тип из ее бывших (или правильнее теперь говорить – будущих?) хозяев.

От всех этих мыслей стало не по себе; Эшли обхватила плечи руками и несколько раз глубоко вздохнула. Главное, что она сейчас свободна, а гадать о будущих (прошлых? Возможных?) проблемах можно бесконечно.

Она задумалась о том, что бы сделала раньше... В смысле – для себя раньше, до встречи с Культом и неудавшейся попытки самопожертвования. По всему выходило, что пошла бы на базу горе-хозяев проверять теорию о подчинении, чтоб решить вопрос раз и навсегда, а заодно перебить этих подонков к чертовой матери. Но сейчас она понимала риски, начиная от «включения» протоколов и заканчивая изменением временной линии... И Эшли с удивлением обнаружила, что считает это слишком опасным.

Мать годами пыталась научить ее оценивать риски, но не добилась результатов. Что ж, Культ восполнил этот пробел в образовании.

Эшли поежилась, тряхнула головой и задумчиво посмотрела на рефлекторно выпущенные когти: надо привыкать и стараться не делать так на людях, а то она будет привлекать слишком много внимания. Кстати, о привлечении внимания... Ее черный кожаный костюм, форма вампиров-солдат Культа, тоже будет казаться подозрительным.

Что ей делать, Эшли еще не понимала, но решила добавить в список к пункту «Поесть» пункт «Переодеться».

Она вышла из сарая и подставила лицо ветру. Он дул со стороны реки и нес запахи: своими сверх-чувствами Эшли различала легкие нотки гниющих водорослей, машинного масла, слышала плещущуюся рыбу и то, как волны набегают на камни... И, помимо всего этого, она прекрасна видела в темноте. До города пришлось бы добираться долго, не умей она телепортироваться.

В первый раз Эшли переместилась не совсем удачно и чуть не столкнулась с машиной, а отскакивая от нее, почти упала в открытый канализационный люк. Телепортация была весьма трудным занятием и требовала концентрации, на которую Эшли пока была не способна. Но раза с четвертого ей все же удалось переместиться внутрь закрытого магазина. Она выбирала тот, в котором, как она знала на практике, камеры висят только для красоты и для запугивания неблагонадежных клиентов. От воров защищала плотно закрытая дверь, а кассу на ночь не оставляли. Все это Эшли знала, потому что здесь раньше (точнее – именно сейчас, проклятые путающиеся в голове времена) работала ее подруга Триш. Одна из тех, кто с криками сбежал (или, точнее, сбегут) с двадцать первого дня рождения Эшли.

Особых угрызений совести от такого ограбления она не чувствовала. Ей это необходимо, а с остальным пусть разбираются другие. Она не святая и не благотворительный фонд. Сами виноваты.

Зажигать свет Эшли не рискнула, да и без того она все прекрасно различала. Выбрав более или менее удобные джинсы и неброскую серую футболку, она подошла к зеркалу, чтоб понять, насколько типично выглядит. И поняла, что сойдет за нормального человека.

Она взяла еще пару вещей и телепортировалась снова: у нее было много дел на эту ночь.

Человеческая одежда, спортивная сумка, пара нужных вещей, вроде ножа, плоскогубцев и мотка бечевки, банка тушенки, яблоки, связка бананов, пресловутый пакет чипсов и пара пачек разного печенья. Все, что удалось собрать в магазинах, не попав в «прицел» камер.

Эшли только потом задумалась о том, насколько аккуратнее она стала. На скамейке в парке, где она пробовала разные продукты, мысли об этом не давали ей покоя. Изменилась ли она сама или это последствие действий Культа? Насколько она – все еще она? Можно ли считать ее той же, какой она была раньше?

Вкус еды тоже поменялся, но с искренней радостью Эшли поняла, что ей хватает обычных продуктов, чтоб наесться. Она не чувствовала ни малейшего желания напиться крови. Разве что пустить ее паре умников, придумавших сотворить с ней то, что сделали. И то пить ее Эшли не стала бы – побрезговала. «Выходит, – подумала она, – я не совсем вампир!». Настроение от одной этой мысли стремительно улучшалось.

Дальнейшие действия до сих пор казались Эшли туманными. Не было понятно, ни что делать, ни куда идти. В голове, помимо остального, крутились и беспокойные мысли о том, что ее могут обнаружить.

Да, сейчас она могла телепортироваться в любую точку мира, по большему счету, деньги тоже не были для нее проблемой. Как и отсутствие документов. А спустя какие-то пару лет она, если захочет, сможет вернуться домой.

Самым приятным во всем было именно то, что она вольна делать, что захочет. Обычным людям, чтоб получить полную самостоятельность от родителей, хватает поступления в колледж или ухода из дому. А Эшли пришлось превратиться в монстра, почти умереть и переместиться в прошлое.

Жизнь все еще казалась не слишком определенной, но мрачных тонов стало существенно меньше. Теперь преобладал серый оттенок.

Ничто хорошее не может длиться достаточно долго. Даже радостные мысли. Рядом с Эшли на лавочку плюхнулся пьяный в стельку мужчина средних лет.

Его костюм выглядел вполне прилично... часа три-четыре назад. Сейчас, с пятнами различного происхождения на пиджаке и с заляпанными грязью штанами, он представлял собой унылое зрелище. Его обладатель был ненамного лучше.

— Привет! – воскликнул он.

Эшли еле поборола в себе желание одним движением руки с выпущенными когтями снести этому пьянице голову. Без всякой особой причины, он ее просто раздражал.

«Спокойно, – сказала себе Эшли, – я мыслю самостоятельно. Я могу справить со своей агрессией». Мужчина и не подозревал о ее внутренних терзаниях.

— Слушай, – сказал он, – вот ты такая красивая, а сидишь тут в два часа ночи... или не два? Который час?

— Не знаю, – сквозь зубы процедила Эшли.

— Как это? Так нельзя! Вот сидишь ты ночью прямо в парке, а ведь мало ли что! Люди злые.

Он придвинулся ближе, и Эшли прикрыла глаза, мысленно считая до десяти. Ей нужно научиться справляться с собой.

— Опасно это, – мужчина попытался приобнять ее за плечи, но Эшли увернулась.

— Пошел вон, – прошипела она.

— Ну зачем так сразу? Не бойся.

— Иди на хрен! – заорала Эшли, вскакивая.

Когти рефлекторно выдвинулись из пальцев; желание убивать нарастало с бешеной скоростью. Каждый удар сердца отдавался гулом в костях и мышцах. Это же так просто – рвануть вперед, полоснуть когтями по широкой красной шее, горлу с бьющейся жилкой, почувствовать, как брызги крови попадают на лицо...

Эшли дрожала.

— Злые женщины, – сказал ничего не подозревающий мужчина, – одна обзывает, вторая тоже.

Он покачал головой, поднялся со скамейки и поплелся по дорожке. Эшли проводила его взглядом.

Ей удалось не убить этого пьяницу, хотя все ее естество желало этого. Даже сейчас, когда он ушел, она все еще чувствовала его запах, почти физически ощущала биение его сердца. Дело нескольких секунд – догнать и атаковать со спины, можно даже чуть медленнее, чтоб он понял опасность, побежал, пытаясь спастись... Это ведь интересно – заставить свою жертву надеяться. А потом можно перебить ему горло, чтоб не мог кричать, сломать руки и ноги, вырвать сердце прямо из груди и смотреть, как оно бьется, еще живое, прежде чем раздавить его в руке.

Эшли тряхнула головой, отгоняя кровавые видения растерзанного пьяницы. Нужно было на что-то отвлечься. Он говорил о том, что его уже отшила какая-то женщина. Можно посмотреть на нее или, по крайней мере, попробовать найти. Вспомнив, с какой стороны парка пришел ее случайный знакомый, Эшли вскочила, поправила сумку на плече и побежала туда. Не используя всего потенциала. Только так, как она могла бы двигаться, будучи просто человеком. Эшли опасалась «подключать» вампирские способности, чтоб не сорваться, не потерять контроль и не обнаружить себя потом над зверски убитым мужчиной.

Надежды на то, что она встретит ту самую незнакомку, было немного. Эшли хотела попробовать, но не верила в удачу такого рода. Ей просто нужен был повод для пробежки. Проветрить голову, прочистить мысли... Это помогало, когда она была человеком. Может, и сейчас удастся?

Неожиданно Эшли таки увидела других людей в парке. Это были мужчина и женщина, неспешно прогуливающиеся по дорожке.

Неспешно прогуливающиеся. Много после полуночи. Посреди парка в не самом благополучном районе.

Эшли нырнула в кусты и бесшумно последовала за интересной парочкой, держась на расстоянии. Когда она расслышала их голоса, то похвалила себя за предприимчивость.

Посреди ночи в парке гуляли ее мать и доктор Джеймс Уотсон.

— За что ты так с тем несчастным джентльменом? – в каждом слове, что произносил Уотсон, сквозила ирония.

— Не люблю пьяниц, – ответила мать Эшли.

— С каких это пор? – еще более насмешливо спросил Уотсон.

— Не люблю пьяниц, – уточнила Хелен, – которые не являются наполовину вампирами и действительно пьянеют, а не просто делают вид.

— Уже лучше, – хмыкнул Уотсон. – Как там, кстати, Никола?

— Раздражающе, но приемлемо.

Эшли остановилась, опешив от нескольких последних реплик. Она помнила, что узнала о Николе Тесле и его роли в прошлом ее матери около полугода назад, то есть только через два года после сегодняшней даты. И тогда он не убил ее мать только из-за вмешательства Джона Друитта.

Взаимоотношения всех старых друзей матери напоминали Эшли запущенную мыльную оперу, когда сценаристы пытаются сделать из нее серьезное кино, добавляют драмы, мистики, но ничего не могут поделать с сыплющимися отовсюду разлученными в младенчестве братьями и любовными многоугольниками. Но до этого момента Эшли искренне полагала, что до дня, когда ее отец заявился в Старый Город, мать общалась только с Уотсоном.

Ситуация была совершенно непонятной. И запутывалась все сильнее с каждой новой фразой.

— Почему ты приехал сюда, Джеймс? – спросила мать Эшли.

— Отговорить тебя от глупости, – ответил ей Уотсон. – И я знал, что ты не сможешь отказаться от ночной прогулки, потому решил сделать это заранее. Не смей, Хелен.

— И не собираюсь, – ответила та, и в голосе матери Эшли почудилась горечь. – Я просто наблюдатель.

— Очень на это надеюсь.

Они пошли дальше в молчании, и Эшли последовала за ними. Но те обрывки реплик, что она слышала, были не слишком информативными: обычная беседа ни о чем, будто взятая из какого-то романа столетней давности. Умение матери общаться ничего не значащими фразами и при этом придерживаться замшелой чопорности всегда раздражало Эшли.

Ситуация принимала интересный оборот и была все так же совершенно не понятна. Имело смысл не перемещаться пока в Австралию, а покрутиться еще немного в Старом Городе и понаблюдать за матерью и самой собой. Может быть, прояснятся некоторые жизненные моменты.

К тому же Эшли все равно было совершенно нечем заняться в ближайшие два года.

Следить за матерью и Уотсоном было просто, особенно при нынешних способностях Эшли. Она двигалась быстро и бесшумно. Но ее все равно засекли: в кустах спала бродячая собака, которая истерично взвыла и выскочила на дорожку. Может быть, это была типичная реакция на вампира, а может, дворняга просто испугалась, когда Эшли внезапно возникла перед ней.

Уотсон и ее мать, как и следовало ожидать, не отреагировали, только приостановились секунд на пять и снова продолжили идти в том же темпе и даже начали новую, неспешную беседу. Эшли восхитилась тем, как профессионально это у них получилось. И она слышала, как между репликами, сказанными обычным тоном, вставлялись короткие, рубленные фразы, произносимые шепотом. Наблюдай за ними человек, вряд ли смог бы все услышать.

— Кто следит? – спросила мать Эшли сразу после замечания о том, какие нынче в Старом Городе сытые дворняги.

— Не знаю. Джон? – ответил ей Уотсон шепотом, после того, как достаточно громко высказал беспокойство о возможной вспышке бешенства.

Их разговор просто завораживал Эшли. Она и не подозревала в своей матери таких конспиративных навыков. Даже при улучшенном слухе трудно было связывать сказанное шепотом в единую беседу.

— Может.

— Поставь щит в номере.

— Обязательно.

— Гостиница рядом?

— Три квартала.

«Номер? Гостиница? Что за черт?» – удивилась Эшли. Получалось, что или Уотсон, или ее мать не хотят ночевать в Убежище. Может, они просто не собираются уведомлять всех о своей личной жизни, но, зная их обоих, Эшли подозревала, что не все так просто. Она на секунду попыталась представить картину, в которой могли фигурировать ее мать, Джеймс Уотсон и кровать; при любом раскладе получалось, что или кто-то из них болен, или они пришли к другому заболевшему, или никакой другой мебели нет, поэтому именно на кровати они устроили выездной штаб Убежища.

Эшли и дальше следовала за Уотсоном и своей матерью, все сильнее недоумевая, но они больше не обсуждали ничего важного.

Когда они вышли из парка на улицу, освещенную редкими фонарями, стало сложнее прятаться. Так посчитала Эшли, в нерешительности замерев, глядя на их удаляющиеся фигуры, а потом ей пришло в голову, что в отличие от нее у этих двоих глаза не приспосабливаются к смене освещения почти мгновенно, так что для них фонари – скорее помеха.

— В какую сторону, Хелен? – спросил Уотсон.

— Туда. Меня вовсе не обязательно провожать, Джеймс.

— Напротив.

— Не доверяешь мне?

Эшли увидела ее задумчивую улыбку, в которой ей даже почудилось что-то болезненное, но моментально исчезло, уступив место обычному выражению лица: «Я не скажу больше, чем тебе нужно знать».

Следуя за Уотсоном и матерью, Эшли подумала, что мысли о кровавой расправе над случайными прохожими оставили ее. Или ее внутренний хищник любил загадки, или, что было крайне неприятно допускать, не было никакой привнесенной агрессии, а только последствия памяти о ней, которым Эшли была готова позволить взять верх.

Она решила отбросить последнюю мысль и сосредоточиться на получении ответа о том, что же происходит.

Ее мать и Уотсон зашли в неприметную гостиницу, основной особенностью которой была ее политика конфиденциальности, когда дело касалось абнормалов и связанного с ними бизнеса. Все же далеко не все считали безопасным для себя приходить в Убежище, под постоянный надзор Магнус, и Эшли понимала их.

Тем более странно, что ее мать остановилась здесь.

Особого желания проверять, действительно ли ее мать установила ЭМ-щит в своем номере, у Эшли не было. К тому же она не думала, что идея телепортироваться к ней в комнату и выяснять, что за чертовщина происходит, очень уж светлая. Это не считая того, что Эшли не знала, куда именно ей нужно переместиться.

Самым разумным казалось дождаться матери снаружи. Все равно она не могла сидеть в гостинице слишком долго. Если временная линия, конечно, не изменилась коренным образом, с утра более молодая версия Эшли будет ссориться с ней по поводу списка гостей. А это значит, что старшей Магнус придется вернуться в Убежище.

Эшли оперлась о стену дома, находящегося через дорогу от гостиницы, и приготовилась ждать. Если потребуется, то до самого рассвета.

Оценка Эшли собственной готовности ждать была преждевременной. Уже через час ей надоело торчать на месте, и она решила немного развеяться и потренироваться в точности телепортации... Промахнувшись мимо очередной крыши и отскребая себя от асфальта, она поняла, что это вовсе не так легко, как кажется, когда смотришь на ее отца, возникающего то тут, то там.

«Интересно, – задумалась Эшли, – а как ему удалось научиться, если у него не было моей неубиваемости?». В голове сформировался целый ролик про то, как ее мать то вытягивала Друитта из Темзы, то помогала спуститься с флюгера, то накладывала гипс после неудачного возвращения в лабораторию и убирала остатки колб.

«Кажется, я понимаю, почему он стал злобной скотиной», – подумала Эшли и захихикала. Какой-то бездомный покосился на нее и поспешил уйти. Ничего удивительного: сидит какая-то девица на асфальте, возле вмятины в форме человеческого тела, и смеется. Эшли бы и сама побоялась долго находиться рядом, мало ли...

Когда она поняла, что ее тренировки пора заканчивать, уже рассвело. По крайней мере, в Старом Городе, потому что на тропическом острове, куда Эшли отправилась, проверяя, как далеко сможет переместиться, была глубокая ночь. До конца понять, как же действует телепортация, было сложно. Со знакомыми местами получалось лучше, но только потому, что она представляла, что ее будет окружать по прибытии, с остальным получалось весьма относительно. Появилась безумная идея попробовать переместиться куда-нибудь на луну, но Эшли оставила это до лучшего момента... например, когда так устанет от жизни, что решит ее закончить наиболее мучительным способом. Потому что размышлять о себе в космическом вакууме было как-то боязно.

Так что Эшли вернулась к гостинице... и поняла, что, скорее всего, пропустила выход матери. А может, и нет...

— Вот же ж черт! И как мне это проверить? – спросила у самой себя Эшли.

Женщина с коляской, идущая мимо нее, обеспокоено оглянулась. Эшли приветливо ей улыбнулась, и она поспешила уйти прочь. Правда, не слишком быстро: можно было догнать ее в несколько движений, разорвать шею, выпить кровь, а потом достать из коляски ребенка, который не успеет даже заплакать, так быстро это все произойдет, и...

Эшли прижалась спиной к стене и зажмурилась, пытаясь прогнать столь яркую и красочную картинку из головы. Нет и еще раз нет... «Я не чудовище... не чудовище».

В ее воображении снова и снова прокручивались сцены смерти матери и ее ребенка. Разные варианты, разное время, разные способы, но всегда неизменный результат: два обескровленных трупа и она, Эшли, стоящая над ними. И никто не способен ее остановить.

— Эй, вы в порядке? – какой-то прохожий тронул ее за плечо.

Эшли зарычала и отскочила. Молодой мужчина в спортивном костюме отступил на шаг, поднимая руки.

— Спокойно, – сказал он так, как обычно говорят с агрессивными животными или сумасшедшими, – я вас не трону. Я просто медленно уйду...

Он начал отступать, беспокойно глядя на Эшли. Та поняла, что рефлекторно выпустила когти.

— И-и-извините, – сказала она, надеясь, что ее голос звучит достаточно дружелюбно, – просто задумалась, а вы так неожиданно подошли... Я сейчас нервная, только ногти нарастила, вот и боюсь, что они пока свежие, повредятся...

Ее вранье всегда было довольно нескладным, особенно когда Эшли была не готова врать. Потому она предпочитала оставлять объяснения матери. Но парень, похоже, купился. И его можно было понять: большинство людей предпочтет поверить в нелепые, но обычные объяснения, чем осознать, что киношные монстры реальны и могут стоять прямо рядом с ними на улице.

— Я Тайлер, – представился он. – Живу здесь неподалеку, вышел на пробежку.

— Очень приятно. Эшли.

Он кивнул и улыбнулся. Милый парень. Симпатичный, не до отвращения прилизанный, но симпатичный. Если бы Эшли не была кровожадным чудовищем из будущего, то, возможно, эта встреча на улице могла бы стать началом милого романа в духе молодежных сериалов.

— Мне пора, – сказала Эшли и целеустремленно пошла к ближайшему переулку.

Уже сворачивая и телепортируясь, она расслышала недоуменный окрик Тайлера:

— Там же тупик!

Что ж, похоже, она рискует стать героиней мистических рассказов, время которых наступает после третьего бокала. Девушка, исчезнувшая в никуда... У Эшли были и более важные поводы для беспокойства: в частности, где именно она потеряла свою сумку?

Когда Эшли все-таки нашла свое честно украденное имущество (оказавшееся на том самом злополучном тропическом острове), уже наступил вечер. Может быть, получилось бы быстрее, не отвлекайся она от цели. Но идеи побывать в Диснейленде и погулять по Великой Китайской Стене пришли внезапно, и Эшли подумала: «Какого черта?» и принялась за осуществление. Когда же любой человек в радиусе двух кварталов стал казаться ей подходящей пищей, она поняла, что нужно все-таки позавтракать... или пообедать. Попутно Эшли выяснила несколько особенностей арабских рынков... но это была не та история, которой она бы сама хотела поделиться с внуками.

Так, увлекшись сиюминутными желаниями и событиями, Эшли совершенно забыла и о времени, и о том, насколько подозрительной выглядела ее мать в Старом Городе, знающая и о Друитте, и о Тесле.

Эшли нацепила сумку на плечо и телепортировалась, надеясь, что хоть в этот раз не промахнется и не ухнет в реку или не шибанется об асфальт, материализовавшись на уровне пятого этажа.

Ей повезло, с чем Эшли себя и поздравила. Она шла по улице, выбирая из волос водоросли и листву, а в мыслях у нее была не очень внятная каша. Завтра, если верить дате, которая промелькнула во время выпуска новостей на экране выставленного на витрину телевизора, ее день рождения. Во время него мать точно будет там же, в Убежище. Эшли отлично это помнила. Так что можно начинать следить оттуда. Меры безопасности будут несколько ослаблены из-за праздника и проникнуть на территорию не составит труда.

А до тех пор у нее еще есть время попрактиковаться и привести себя в человеческий вид.

Одно Эшли поняла из своих метаний по миру: нужно где-то остановиться. Всю свою жизнь она была привязана к Убежищу. Ей не слишком хотелось куда-либо, потому что у нее, казалось, было все, что нужно: семья, важная для многих работа... никакой возможности посмотреть по сторонам и задуматься, нужно ли ей это. Теперь Эшли осознавала, что она все время была лишена свободы выбора, а получив ее, просто не знает, что делать. Очевидно, что вечно телепортироваться в чужие дома и магазины она не может. И совесть против этого, и рано или поздно ее все же засекут. Причем не кто-нибудь, а те, кто занимается абнормалами, вроде нее (тут Эшли передернуло)... и хорошо, если это будут какие-нибудь торговцы с черного рынка, а не коллеги ее матери.

«Решено, – подумала Эшли, – как только разберусь с мамой, так сразу начинаю искать способ жить дальше». Эта мысль показалась ей странной, но подробности она решила обдумать позже. В частности, то, в каком городе она хочет жить и чем заниматься, чтоб при этом не испытывать желания разорвать первого встречного на куски.

Первый встречный, на которого она как раз оглянулась, уже привычно гася жажду убийства, повернулся к ней, и на его лице появилось выражение радостного узнавания.

— Эшли!

Она несколько раз моргнула, пытаясь понять, почему этот парень ей знаком, а потом вспомнила утреннюю встречу.

— Эм... Привет, Тайлер. Какая неожиданность.

— Ну, мы же оба в одном районе живем, – он просиял так, словно она только что согласилась пойти с ним на свидание.

Сейчас на Тайлере был уже не спортивный костюм, а джинсы и легкая темная куртка без логотипов.

— Ага, – ответила Эшли, – только я все равно занята.

— О... Ладно. Удачи. Увидимся.

«Надеюсь, что нет», – подумала она, но кивнула.

Наблюдать за празднованием собственного дня рождения со стороны было странно. Особенно учитывая то, что Эшли до сих пор хорошо помнила этот день.

Затеряться в толпе, что пришла в Убежище, было легко. А с ее нынешними способностями и вовсе казалось смешным делом.

Более ранняя версия Эшли и ее мать были с гостями, в пределах видимости. Даже когда Хелен Магнус отходила, ничто не говорило о том, что она вела тайные переговоры с тем же Теслой или подавала сигналы Уотсону. Единственное, что Эшли заметила из того, чего не знала тогда, когда ей исполнился двадцать один год, – ее мать была раздражена и едва это скрывала.

— Осторожнее! – почти рявкнула она, когда кто-то из друзей Эшли чуть не перевернул вазу с пуншем.

А потом практически оттащила кого-то от дверей. И настолько холодно посмотрела на каких-то двух спорщиков, что они мигом замолчали и вытянулись по струнке... Похоже, что и до появления взбесившихся абнормалов день рождения шел, мягко говоря, не слишком празднично. Все, конечно, улыбались Эшли и веселились рядом с ней, но тут же напрягались, стоило ее матери оказаться поблизости.

Основная часть вечеринки проходила в саду, и легко было следить за всеми, прячась в тени... но что-то не давало Эшли покоя.

Она расслышала возню недалеко от себя и заподозрила было, что какая-то парочка решила уединиться прямо в кустах, но ей удалось расслышать биение только одного сердца, и его обладатель, похоже, тоже не хотел, чтоб его обнаружили.

Когда Эшли переместилась чуть в сторону и бесшумно вскарабкалась на дерево, она смогла рассмотреть наблюдателя. Увидев, кто это, она вцепилась в ветку когтями, чтоб не упасть. За ее более ранней версией, как раз говорящей с матерью... наблюдала та же самая Хелен Магнус.

Эшли заподозрила, что именно ее она видела тогда в парке и отследила до гостиницы. Вопрос о том, что же тут происходит, не оставлял ее в покое. Опять в голове замельтешили варианты, один другого безумнее, и Эшли ощутила, что несколько дней назад была в точно такой же ситуации. К возможностям добавилась еще одна: эта Хелен Магнус на самом деле из будущего.

Более ранняя версия Эшли радостно рассмеялась какой-то шутке, и Эшли услышала, как женщина, за которой она наблюдала, грустно вздохнула в ответ на ее смех.

В кустах справа от дерева, возле которого они обе прятались, раздался шорох, и Магнус, за которой следила Эшли, напряглась. А потом начала тихо отходить. Шорох не повторялся, но возвращаться на свой пост наблюдательница не спешила. Наоборот, она ушла, и Эшли решила, что она покинула территорию Убежища.

Шорох в кустах справа повторился.

«Выясним, кто это».

Эшли бесшумно спрыгнула на землю и быстро, со всей возможной для нее сейчас скоростью, метнулась в кусты... Сегодняшний день, определенно, был полно сюрпризов.

— Эшли Магнус, верно? – спросил старик с короткой бородой, который и был тем самым вторым (или третьим?) наблюдателем.

Он выглядел на удивление спокойно, хотя нечто, движущееся с огромной скоростью, только что свалило его на землю и замахнулось когтями.

— Я не уверен, знаете ли вы меня, – продолжил он так, будто они беседовали в гостиной, сидя в креслах напротив горящего камина.

— Грегори Магнус, – ответила Эшли, опуская руку и втягивая когти, – мой дедушка.

— Рад познакомиться, – сказал он.

Они покинули Убежище еще до того, как началось безумие абнормалов и все гости разбежались. Эшли не была против, потому что, как ей показалось, Грегори знает значительно больше, чем она. Они остановились в круглосуточном кафе, и дед заказал кофе для них обоих.

— Давай уточним, – сказала Эшли, когда полусонная официантка отошла. – Так, на всякий случай. Сколько тебе лет?

Грегори хмыкнул.

— Я из этой временной линии, если ты пытаешься спросить об этом.

— А... ну... хорошо.

Они еще немного посидели молча. Эшли напряженно пыталась понять, что спросить, чтоб не выглядеть по-дурацки, а ее дед просто задумчиво смотрел в пространство.

— Начнем с самого простого, – произнес он, – я не знаю тебя, а ты, очевидно, знаешь меня.

Им принесли кофе, и официантка снова ушла, когда они подтвердили, что пока больше ничего не будут заказывать.

— Ну, типа, знаю, – ответила Эшли. – Но тоже не очень.

— Начни рассказывать о себе, – попросил Грегори.

— Я очень простой человек, на самом-то деле, – сказала Эшли с усмешкой. – Моя личность определяется всего двумя моментами.

Она вытянула правую руку ладонью вверх и вместо того, чтоб загнуть палец, выпустила один коготь. Немногочисленные посетители круглосуточного кафе не обратили на это никакого внимания.

— Во-первых, это инстинкт самосохранения.

— Против которого ты регулярно идешь, – фыркнул Грегори.

Эшли чуть нахмурилась, но не ответила на его реплику.

— Во-вторых, – она выпустила еще один коготь, – это железобетонное упрямство. С моей матерью иначе нельзя. Она способна убедительно доказать, что ты вовсе не существуешь. Потому остается только игнорировать логику и упорно стоять на своем.

Грегори снова фыркнул.

— О да, – сказал он, – этого у Хелен не отнять. Ну, продолжай-продолжай, мне интересно.

Эшли развела руками (когти на правой она так и не спрятала).

— Это все, – сказала она. – Все прочее уже проистекает из этих двух моментов. Страх за свою шкуру внушает мне желание перестрелять всех, кто ей угрожает, а упрямство не дает залечь на какое-нибудь илистое дно и не баламутить воду. Чего ты смеешься?

Грегори улыбнулся – совсем не так, как ее мать, а… по-доброму? Понимающе? Ласково? Но от этого Эшли самой захотелось вовсе не улыбаться, а крушить мебель.

— Я просто заметил, что про интеллект ты не проронила ни слова.

— А что о нем говорить? – хмуро спросила Эшли.

Она убрала когти, чтоб они не мешали держать кружку, и отпила кофе. Без сомнения, оно и так было здесь мерзким, но обостренные и измененные чувства вообще превратили его во что-то вроде отходов химической лаборатории.

— Не говори так, будто у тебя нет интеллекта, – сказал Грегори. – Вполне понятно, что ты разумная девушка, как бы ни старалась показаться другой.

— Интеллект, – ответила Эшли, – как говорит широко известная в узких кругах доктор Хелен Магнус, есть даже у лабораторных крыс.

«Какое чудесное сравнение, – подумала она при этом и отпила еще глоток дряни из чашки. – Интересно, а могла ли моя мамочка предположить, что говорит про лабораторных крыс будущей лабораторной крысе?».

— А разумность, – продолжила Эшли, – это как раз инстинкт самосохранения. Ни больше, ни меньше.

— Хорошо, – Грегори снова улыбнулся, – в общем, ничего кроме инстинкта самосохранения и не нужно.

В его голосе не было угрозы, но Эшли напряглась.

— Что ты имеешь ввиду? – спросила она.

Ее дед откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на Эшли. Она задумалась, как они выглядят вместе: девушка с растрепанными волосами в уже успевших испачкаться джинсах и футболке и презентабельный пожилой мужчина в старомодном костюме, по которому даже и не скажешь, что меньше часа назад его обладатель ползал по кустам.

Со стороны наверняка казалось, что не то отец пытается вразумить свою младшую дочь, сбежавшую из дому, не то дед – старшую внучку. Скорее даже первое. Впрочем, были и другие варианты, но Эшли надеялась, что не выглядит достаточно побитой жизнью, чтоб ее приняли за девицу, профессия которых всегда раздражала ее отца, известного также как Джек Потрошитель.

— Это долгая история, – сказал наконец Грегори.

— Можно мне сокращенную версию? – поинтересовалась Эшли. – Вроде тех, что пишут в школьных учебниках по литературе, когда три тома вмещают в три абзаца.

— Ладно, – он отпил кофе и поперхнулся. – Господи...

Эшли мило улыбнулась.

— Напиток богов, правда?

— Вот в богах-то как раз и дело, – ответил Грегори, отодвигая чашку кончиками пальцев, будто она была опасным абнормалом и могла на него напасть. – Хочу уточнить у тебя одну важную вещь. Ты знаешь о древних существах, чьи действия влияют на тектоническую активность земной коры?

По всей видимости, ее реакция была прекрасно заметна по лицу.

— Что ж, – вздохнул Грегори, – они существуют и живут тысячи лет. Ответь на такой вопрос: почему тебя не удивило то, что я нахожусь здесь и сейчас, хотя я, очевидно, старше твоей матери?

«Он не любит давать ответы, – вспомнила Эшли. – Вот блин, я попала».

— Ну... – ответила она, – я уже видела тебя воочию. В смысле, увижу. В смысле, если я скажу тебе, это не нарушит какую-то фигню вроде пространственно-временного континуума и мы все не умрем, потому что по городу начнут ходить огнедышащие трехголовые рыбы?

Грегори не рассмеялся и даже не стал скептически смотреть на нее, только вздохнул.

— Вселенная – значительно более крепкая вещь, чем думают фантасты. Она не рассыплется на куски просто из-за того, что кто-то где-то встретит самого себя. На самом деле, спонтанные путешествия во времени не редкость. Тот абнормал, про которого я собираюсь рассказать, всегда злится из-за того, что путешественники вроде тебя вносят дополнительные помехи в его расчеты вероятностей.

Он снова вздохнул, словно объяснял это не в первый раз и уже устал повторять.

— Эм... хорошо, – ответила Эшли, – с этим ясно. А что там с твоим возрастом?

— В сокращенной версии школьного учебника, – иронично сказал Грегори, – я познакомился с людьми, которые могут здорово продлить жизнь. И, собственно, один из них связан мысленно с тем самым абнормалом-провидцем.

— А... Окей, рада за тебя.

Эшли пожевала губу и посмотрела в свою пустую чашку. Появившуюся официантку можно было заподозрить в умении телепортироваться.

— Еще кофе? – спросила она.

— Да! – ответила Эшли, заметив, как ее деда передернуло.

— Я не такой ценитель чая, как твоя мать, я люблю кофе, – сказал он вполголоса, стоило официантке отойти, – но это издевательство над напитками вообще.

Эшли пожала плечами.

— Я все равно, – сказала она, – не понимаю, причем тут я.

— Тхотх, так зовут того абнормала, видит множество вариантов будущего. Но в большинстве из них твоя мать устраивает... устроит... может устроить нечто, сравнимое с Апокалипсисом.

— О... она может, особенно когда у нее дурное настроение... – Эшли увидела, что ее дед хмурится. – Э-э-э... Ты серьезно?

— Абсолютно.

Эшли задумчиво оглянулась: мужчина за дальним столиком уже ушел, кроме нее и Грегори в кафе оставались только две угрюмые тетки и сонная официантка. В воображении снова начали всплывать заманчивые картины разорванных тел, кровь из которых заливает клетчатый красно-белый пол, а тошнотворный запах от распоротых кишечников поднимается вверх, ощущаемый ее обостренным восприятием, как цветной туман...

— Слушай, – сказала Эшли, зажмуриваясь, – это все, конечно, жутко печально, но я не уверена, что смогу что-то сделать, если моя мама решит убить всех людей.

— Это и не должна быть ты, – ответил Грегори.

Эшли открыла глаза и спросила недовольно:

— Тогда повторюсь: причем тут я?

— Тхотх полагает тебя опасной для временной линии. В целом, он велел мне или устранить тебя, или склонить к сотрудничеству.

— О, ты думаешь, что сможешь меня... кхм... устранить?

Эшли было несколько неприятно думать, что придется драться с дедом. Поэтому она решила, что попросту телепортируется как можно дальше.

— Я – нет, – спокойно ответил Грегори, – но найдутся те, кто сможет.

И в его голосе была такая уверенность, что Эшли поежилась. В конце-концов, она просто девочка-вампир, которая перемещается в пространстве. Она не живет тысячи лет и не устраивает землетрясений, как некоторые древние абнормалы.

— Ну, ладно, – сказала она, – считай, что я согласилась. Куда мне нужно пойти и с кем поговорить?

— Нам следует как можно быстрее попасть на Бора-Пик. Так что допивай свой... кофе – и в путь. Там будет человек, мысленно связанный с Тхотхом.

Эшли было интересно, как они собираются искать кого-либо без карты, но вопросы исчезли сами собой: их ждали. И на это можно было рассчитывать, ведь когда ты телепатически на одной волне с древним провидцем, видящим все вероятности, то можешь предугадать место встречи.

В двух шагах от точки перемещения, повернувшись к ним спиной и лицом к обрыву, стоял человек.

— Доброй ночи, Тай, – сказал Грегори, – наслаждаешься видом?

— Мне больше нравится море, – ответил он, поворачиваясь, – здравствуйте. Я же говорил, что мы еще увидимся, Эшли.

— Да твою же ж мать, – выдохнула она. – Тайлер.

Он чуть склонил голову, не то соглашаясь, не то приветствуя их. Здесь было темно, но не похоже, чтоб кого-то это смущало. Эшли заподозрила, что в комплекте с мысленной связью с древними абнормалами и продлением жизни идет ночное зрение.

— Боюсь показаться невежливой, – сказала она, – но... какого хрена?

— Я проверял тебя, – сказал Тайлер, – мы не были уверены, что безопасно оставлять тебя в живых.

Сегодня было полнолуние, и свет от необычайно большого диска, висящего в небе, отражался в светлых глазах человека, который несколько раз обманул Эшли, а она не почувствовала фальши. Она не чувствовала ее и теперь, но это ничего не значило.

— И какие были критерии? – спросила Эшли.

— Сможешь ли ты подавить свою агрессию или нет, – ответил он.

— Идиотский план, – заметила Эшли. – Убей я тебя, что бы это доказало? И, кстати, как тебя зовут? В смысле, на самом деле.

— Тай. Это мое имя, – он улыбнулся и подошел ближе к Грегори и Эшли. – Моя смерть ничего бы не изменила, но показала бы картину полностью.

— Ты не боишься умереть?

— После второй сотни лет к этому относишься более спокойно, чем после второго десятка.

Эшли опять не знала, как реагировать. Было обидно и неприятно, особенно от прямолинейных намеков.

— Тебе двести лет? – спросила она невпопад.

— Двести сорок три, – он задумчиво посмотрел на луну, – вам пора отправляться. Эти дни самые благоприятные.

— Сближение с Луной, – произнес Грегори, – ну разумеется!

Эшли встала между ними, подняв руки.

— Так, стоп-стоп, мне обещали объяснение. Что тут происходит? Что вы от меня хотите? Какого черта вообще?

Они посмотрели на нее с разным выражением: Грегори устало, Тай – недовольно.

— Ты ей не объяснил? – спросил он у деда Эшли.

— Я сам знаю не так много.

«Замечательно». Эшли сложила руки на груди и терпеливо уставилась на Тая. Что-что, а дожидаться ответов от людей, чей возраст перевалил за сотню, она умела. На самом деле это не сложно, главное действительно изобразить того самого упрямого ребенка, которым они тебя видят, и нудно настаивать на своем.

— Ладно, – сказал Тай, его голос стал будто глубже, интонации и произношение поменялись, – Тхотх видит беды, что принесет Хелен Магнус, и среди множества вероятностей помощь может оказать только один человек из ее прошлого.

— И кто? – спросила Эшли.

— Джеймс Уотсон, – уже нормальным голосом сказал Тай. – Он единственный, чье присутствие в ее временной линии удержит ее от разрушений.

Эшли прокашлялась.

— Насколько я знаю, он мертв. В смысле, умрет. В смысле, ты же и так знаешь это, да?

Тай покачал головой.

— Есть вероятность его спасти. Потому мы с Тхотхом и пришли к наиболее оптимальному варианту.

— Я не очень в курсе дел, если честно...

— Он умер в Балассаме, – сказал Грегори слегка раздражено, – на руках у Хелен, Джона и... остальных.

— Тогда дело дрянь, – резюмировала Эшли.

Ей представлялось маловероятным умыкнуть умирающего человека из-под носа сразу пятерых наблюдателей, которые, без сомнения, не бросили бы друга, не будь абсолютно уверены в его кончине. Напряженное молчание, повисшее в разреженном воздухе, говорило, что Тай и Грегори считают так же.

— Не поймите неправильно, – сказала Эшли, – я люблю свою маму, и дядю Джеймса тоже, но не проще... не знаю, убрать ее, а не вводить Уотсона?

— Последствия, – ответил Тай со вздохом, – Хелен Магнус – один из стабильных сдерживающих факторов на протяжении уже более чем сотни лет. С ее исчезновением можно забыть о спокойствии и подобии контроля, поверхность вернется во времена вашего Средневековья, но с новыми технологиями.

— Поверхность? – переспросила Эшли.

— Многие абнормалы и выдающиеся люди, – пояснил Грегори, – еще во времена правления вампиров ушли под землю.

— О-о-о... ясно.

Особо понятнее не стало, но она хотя бы узнала, что происходит вокруг и как она во все это вписывается.

— И каков план? – спросила Эшли.

— Ты знаешь абнормалов-хамелеонов с отрога Куш? – поинтересовался Грегори, и это был, в общем-то, риторический вопрос.

Они переместились в Гималаи, сделав две небольшие остановки по пути, чтоб взять теплую одежду и подвергнуться облучению каким-то прибором. Эшли не была уверена, нужна ли ей сейчас шуба, но то, что она натянула на себя мех, защищаясь от холода и снега, было приятным напоминанием о человечности или ее остатках. Что до облучения – она решила позже расспросить об этом Грегори.

— И как мы собираемся искать его? – спросила она у деда.

— Лунная активность. Сейчас их силы несколько ограничены, а у тебя еще и иммунитет, как у частичного вампира.

Грегори говорил через шарф, и это делало его речь не слишком разборчивой. Эшли подозревала, что и ее слова тоже уносятся ветром.

— Правда? Круто.

Это было хорошо, но тогда их план был в опасности, о чем она поспешила сказать, когда они перебрались через очередной опасный участок, ненадолго застряв в снегу.

— Тесла больше вампир, чем я.

— Но он полувампир. Теоретически его можно обмануть.

Грегори произнес слово «он» так, как говорят о мерзком насекомом. Эшли припомнила, как ее мать рассказывала, что Тесла крайне не нравился деду. И не столько потому, что посягал на честь Хелен (в этом смысле Грегори не одобрял и Друитта и наверняка Уотсона, Найджела и всех мужчин в Оксфорде), а потому, что постоянно пытался утянуть часть разработок. Как выражалась мать Эшли: «Трудно сказать, когда и кто именно что воровал друг у друга, если речь идет о Николе».

— Эшли!

Она сама уже заметила гуманоидное существо с коричневатой кожей, мелькнувшее перед темным провалом пещеры, и метнулась к нему. На долю секунды ей показалось, что она столкнулась с собственной матерью, но морок рассеялся, и она прижала к земле извивающегося и визжащего абнормала, которому поклонялись местные.

— Отпустите меня! – вякнул он.

— Ух, ты. Я не знала, что они говорят по-английски! – радостно сказала Эшли подбежавшему Грегори.

— Они и не говорят. Помнишь то излучение? Оно частично активизирует центры мозга, отвечающие за телепатию и восприятие языков. В Полой Земле подобное было создано еще в древние времена.

Эшли мимолетно удивилась тому, как ее деду удается произносить длинные фразы в таком состоянии. Впрочем, в этом он походил на ее мать. Лектор – это на всю жизнь.

— Значит, на меня действуют телепатические штуки.

— Именно.

Абнормал затих и мрачно смотрел то на нее, то на Грегори.

— Мы не хотим убивать тебя, – сказал дед Эшли.

— Ну, разве что ты откажешься помогать нам. Тогда мы тебя убьем, а потом вернемся за другим, более сговорчивым твоим сородичем.

— Эшли!

— Ну, чего? Я не права, что ли?

— Чего вы хотите? – спросил абнормал.

Безопасности ради они переместились в пустующий дом, координаты которого Грегори указал Эшли. Правда, попасть именно в него им удалось далеко не сразу.

Абнормал устроился возле очага, растопленного Грегори, и очень по-человечески обхватил себя за плечи передними конечностями.

Он попытался пару раз воздействовать на деда Эшли, но когда она выпустила когти и прижала его к стенке, задумчиво перебирая пальцами и скалясь, понял, что этого лучше не делать.

— Давайте еще раз повторим то, что вы мне сказали, – буркнул он.

Странно было слышать от него вполне человеческую речь, пусть и сказанную голосом писклявее и выше, чем у четырехлетней девочки.

— Вы хотите, чтоб я обманул вампира, убийцу, невидимку и двоих людей, которые захватили и убили одного из моего народа, и при этом притворился их гениальным другом, которому сто пятьдесят лет?!

— Чуть больше, – кивнула Эшли, – но общую концепцию ты понял.

Он вскочил и заметался по комнате, стараясь при этом держаться подальше от Эшли и Грегори.

— Нет! Я не могу! У меня не получится!

— Можно, я его убью? – спросила Эшли.

Абнормал снова забился в угол.

— Эшли, тихо, – попросил Грегори и обратился к пленному: – Как тебя зовут?

Он прошипел что-то нечленораздельное, Грегори кашлянул.

— Ладно. Нам очень нужна твоя помощь, и тебе это тоже принесет пользу.

— Какую? – спросил тот.

— Мы тебя не убьем!

— Эшли, ради Бога, замолчи и сядь!

Она скривилась, но молча села на пол, скрестив ноги.

— Подумай сам, – продолжил Грегори, – у тебя будет бесценный опыт, ты научишься обманывать иллюзиями полувампира. Это даст тебе и твоему виду возможность противостоять и другим видам, умеющим противоборствовать телепатии.

— Вы же меня не убьете? – спросил он. – Честно?

Грегори посмотрел на Эшли.

— Обещаю! – сказала она.

— Когда начинаем тренироваться? – спросил абнормал, косясь на нее.

— Да прямо сейчас, – улыбнулась Эшли и, выпустив когти, подскочила к нему.

Грегори вздохнул.

Шеш – так Эшли назвала их временного союзника – оказался очень милым парнем. Или девчонкой. У его вида было сложно с полом.

— У меня шестеро детей, – сказал он, когда она спросила его о семье, – четырех родил я, двоих – от меня.

— Двуполость или изменение? – заинтересовался Грегори.

Дальше они прервали тренировки до тех пор, пока он расспрашивал жутко смутившегося Шеша о функциях размножения их вида.

Им всем повезло, потому что будь Шеш постарше, он скорее всего убил бы себя, попав в руки чужакам. Он об этом говорил прямо; по возрасту он был младше Эшли, а среди своего народа считался вообще ребенком.

— И у тебя шестеро детей? – спросила Эшли. – А не рановато?

— Не я за ними ухаживаю. Когда нам становиться больше тридцати, мы уже не можем рожать.

— А какая продолжительность жизни?

— Триста лет... ну, чаще меньше.

— Вау, круто.

Шеш смутился. Он вообще довольно часто пугливо реагировал на проявление эмоций, что Эшли, что Грегори. При этом он был не против ходить с ней на охоту. Его вид был полностью хищным, и свежее мясо было ему необходимо.

— Мне нравятся твои когти, – сказал он Эшли, – как у барса!

— Крепче, – подмигнула она.

Из них получилась хорошая команда: Шеш задуривал дичи голову, и она бежала прямо на Эшли. Правда, Грегори не одобрял их совместное времяпрепровождение.

— Мне это не нравится, – сказал он однажды.

— Ты хочешь сказать, чтоб я не привязывалась к Шешу? – огрызнулась Эшли.

— Вообще-то мне не нравится, что ты ешь сырое мясо, но и это тоже.

— Оу...

Она не задумывалась над этим; в первый раз получилось само по себе, а потом она поняла, что, учитывая особенности ее организма, это не страшно, а к тому же еще и вкусно, и экономит массу времени. Об этом она и сказала деду.

Тот покачал головой.

— Помнишь, что сказал Тай?

— О том, что думал убить меня, если я убью его? – поинтересовалась она. – Не волнуйся, я контролирую свою агрессию.

— Неужели?

Она скривилась и с интонацией типичной плаксы протянула:

— Ну де-е-е-еда!

— Тихо!

— Ну не запреща-а-ай мне играть с друзьями!

Он махнул на нее рукой и ушел к очагу.

Их жизнь была почти идиллической, хотя они и помнили о том, что нужно было сделать. С каждым днем у Шеша все лучше получалось создавать иллюзии, которые могли обмануть Эшли. И это ее немного напрягало.

— А откуда мне знать, – спросила она однажды днем, – что ты не свалишь как-нибудь, когда я засну?

— А ты спишь?

Грегори полностью перешел на ночной образ жизни, подстраиваясь под режим Шеша, Эшли же совершенно не ощущала необходимости во сне. Словно ее организм больше в нем не нуждался.

— Я не об этом, – сказал она. – Может, ты мечтаешь сбежать к своим?

— Хотел бы, – сказал Шеш чуть обиженно и толкнул Эшли локтем в бок, – сбежал бы!

Они сидели напротив очага, укрывшись одним покрывалом. Грегори дремал во второй комнате, служившей кухней, которой в основном пользовался только он – да иногда Шеш, когда Эшли с очередной телепортационной вылазки притаскивала молоко и пачки какао.

— И зачем мне идти к своим? – пробурчал Шеш. – Опять будут нудеть, что мне нужно родить еще детей и перестать бегать по горам. А я не хочу.

— У людей тоже так бывает, – вздохнула Эшли.

— Вот. Я вам помогу, а там буду думать, куда еще пойти. Может, вернусь к своим.

Эшли рассмеялась, узнав в мыслях Шеша свои собственные, но в ответ на его недоумение только сказала, что все в порядке и пусть не напрягается.

Пока они сидели без дела, Эшли нашла время спросить у деда, что означали две Хелен Магнус возле Убежища.

— Путешествия во времени – это семейное, – сказал он. – Она из более далекого будущего, но подробностей я не знаю. Просто стараюсь держаться подальше.

— А как же «Вселенная – прочная вещь»?

— Доверяй таким словам, но не слишком сильно. Думать нужно и головой тоже, и лучше не вмешиваться.

И Эшли была согласна с этим, потому не сказала деду о том, как им воспользуется Культ.

Один раз он не вернулся из похода в горы, но Эшли убедила Шеша не волноваться. Потому что срок близился, и она не хотела вмешиваться в свою первую встречу с дедом.

Эшли переместилась в Старый Город и какое-то время наблюдала за Убежищем, чтоб потом выдернуть Грегори, когда придет время.

— Лет через сто, – сказал он ей, – ты станешь прекрасным манипулятором!

Она решила, что лучше промолчать. И они вернулись в Гималаи.

День операции, тем не менее, наступил внезапно. Эшли, как обычно, пошла на охоту с Шешем, и они вернулись назад вполне веселые. Нырнули в теплый дом и застали собравшегося в путь Грегори.

— Пора, – сказал он. – Мы отправляемся в Балассам.

Шеш судорожно вздохнул.

— Кто бы знал, что прошло столько времени, – сказала Эшли. – Целых два года...

— Кто из них Уотсон? – тихо спросил Шеш.

Эшли было непривычно снова видеть свою мать и Уилла. После двух лет в обществе только деда и Шеша, с редкими вылазками в людные места, вообще дико было смотреть на старых знакомых.

— Вон он.

— Грегори и он – родичи? У них наросты на лице одинаковые.

Эшли хихикнула, ее дед шикнул на них обоих, и вовремя: четверо из Пяти, Уилл и девушка как раз разбирались в том, кому из них в какую сторону идти, чтоб пройти предназначенные испытания.

— Уилл, вы с Кларой... Тесла, со мной... – распоряжалась мать Эшли.

Клара. Клара Гриффин. Эшли пробрало неприятным холодком – эта девушка была одной из тех, кого следовало убить по распоряжению Культа. И, насколько Эшли знала, она действительно умерла... умрет совсем скоро. И с этим ничего нельзя сделать.

— Идите за Джоном и Джеймсом, – сказал Грегори.

— А ты? – спросила Эшли.

— Я прослежу за Хелен и этим, – ответил он, – хочу кое на что глянуть...

Эшли пожала плечами, и они с Шешем тихо, как много раз делали на охоте, последовали за Друиттом и Уотсоном.

— Он нездоров, да? – спросил Шеш.

— Дядя Джеймс? – уточнила Эшли. – Угу. У него, видишь, на руках блестит и на ногах... это все аппарат, который помогает ему сохранять жизнь. Мы не живем так долго, как вы.

— Но Грегори ведь живет?

— Это долгая история.

Они соблюдали достаточно короткую дистанцию, чтоб Шеш мог считывать мысленные сигналы и Друитта, и Уотсона. Так он сможет сделать достаточно правдоподобную иллюзию.

— Ты сможешь сделать так, чтоб было незаметно, как я утащу дядю Джеймса?

— Смеешься? Конечно, да! И я знаю, как умирает тот, второй, это есть в голове у лысого. Он уже видел что-то такое.

— Ура! В смысле, хорошо! Вперед!

Уотсон не понял, что именно произошло. По крайней мере, Эшли очень на это надеялась, иначе ей бы пришлось долго объяснять, почему она подлетела к нему с перекошенным лицом и саданула по шее, молясь, чтоб не ударить слишком сильно, когда он уже направился забирать свой ключ. Друитт, ее отец, вовсе не осознал происходящего, продолжая, как ни в чем ни бывало, говорить с воздухом.

Шеш подхватил ключ, подмигнул Эшли, и они вместе с Друиттом удалились по коридору. Если не концентрировать внимание, то казалось, что уходят двое старых приятелей, а вовсе не абнормал, притворяющийся Уотсоном, уводит его старого друга от настоящего Джеймса.

— Ну и где ты, дед? – спросила в пространство Эшли.

Она только сейчас поняла, что Грегори не дал ей координат, куда нужно доставить Уотсона.

— Я тут! Чуть задержался, прости.

— И на что ты смотрел? – спросила Эшли, не сильно надеясь на ответ.

— На то, как Тесла проходит мое испытание. Давай переместим Джеймса, а потом ты вернешься за Шешем. Думаю, к тому моменту он уже доиграет свою драму до конца.

Полая Земля не слишком впечатлила Эшли. Нет, там было интересно. Но на лампы в пещерах она насмотрелась еще в Балассаме. Хотя, когда Грегори провел ее в зал, с золоченными прожилками на стенах, полу и потолке, она замерла, пытаясь понять, что за движение она видит.

— Это полупрозрачное вещество, – сказал вышедший им навстречу Тай, – сквозь него ты видишь водные потоки. Мы на дне озера, Эшли.

— Привет, неплохо выглядишь. Классное платье!

На нем действительно было одеяние, напоминающее платье из мягкой коричневой ткани. Тай хмыкнул и обеспокоено посмотрел на Утсона, которого Эшли тащила на плече, как мешок с углем. Или, учитывая легкость, с которой она это делала, как пуховую подушку.

— Что с ним? – спросил Тай.

— Если настроите его аппарат – жить будет, – сказала Эшли.

— Они сделают лучше, – отметил Грегори.

— Ох, замечательно. Вы позволите вернуться за другом?

— Да, иди, но нам нужно еще поговорить.

«Разговоры, постоянно разговоры, куда они хотят меня снова вписать?» – подумала Эшли, но кивнула. Она передала Уотсона в руки подошедших типов, одеждой и выбритыми макушками напоминавших о буддийских монахах, и приготовилась телепортироваться.

— Из коридора, – сказал Тай. – Здесь магнитная руда.

Эшли чертыхнулась, но повернулась и вышла из золотистого зала.

Вернуть Шеша в Гималаи было делом нескольких минут. Хотя она и задержалась, прощаясь с ним и обещая, что будет навещать его.

— И чего вы от меня хотели? – спросила Эшли, возвращаясь в зал на дне озера.

Уотсона уже унесли, и там были лишь она, Тай и Грегори.

— Только одного, – сказал дед, – останься здесь до тех пор, пока Джеймсу не придет время отправляться к Хелен.

— А это... сколько? – поинтересовалась Эшли. – Не хотелось бы напрягать милых хозяев слишком долго...

— Около четырех лет.

Она потрясла головой, отказываясь в это верить. Ее, торчавшую фактически три года в Гималаях, просили снова остаться чуть ли не в одиночестве здесь.

— Ну, оху... – она поймала недовольный взгляд деда и поправилась: – с ума сойти. Еще скажите, ни с кем не общаться!

Грегори кашлянул, Тай улыбнулся. Эшли несколько раз глубоко вздохнула, убеждая себя, что убийства вовсе не самая лучшая тактика доказательства собственной правоты.

— Я сделала для вас все, что вы просили! Убедила, что не опасна! И вы опять сажаете меня в клетку! Это что за издевательство-то такое?!

— По поводу опасности, – сказал Тай, – и твоей вампирской природы...

— Что не так? – напряглась Эшли.

— Мы избавим тебя от нее.

Она не могла не отметить, что он сказал не «мы можем избавить», а отрезал – возьмут и избавят. Разом. Без вопросов.

— У меня нет выбора, да? – спросила Эшли.

Тай пожал плечами и сочувственно посмотрел на нее.

— Не все здесь согласились бы с решением Тхотха. И с моим. Слишком много рисков. И да, у тебя действительно нет выбора.

Она полулежала в кресле, ее руки плотно удерживало силовое поле, как и все ее тело, но в области кистей оно ощущалось особенно отчетливо.

— Это обязательно? – спросила Эшли. – В смысле, я очень ценю помощь...

— Здесь через каждые два шага, – ответил ей Грегори, – датчики против вампиров.

Эшли скосила глаза на деда.

— Все настолько плохо? – спросила она.

— Тебя слишком легко могут обнаружить, а никто в этом не заинтересован.

Абнормал, которому предстояло проводить информацию, молча готовился; Эшли его не видела, но ощущала присутствие. Забавно, но она еще не слышала голоса того, кто будет менять ее тело... опять. Она только видела его мельком, но они здесь все были одинаковы; этот тоже напоминал буддийского монаха выбритой головой и оранжевым одеянием. И ничего больше. Есть из-за чего нервничать.

— Это значит, что я освобожусь от агрессии? – с надеждой спросила Эшли, пытаясь найти хоть что-то позитивное.

— Не могу сказать точно, – ответил Грегори, – мои модификации носят другой характер.

Тут она услышала спокойный, мелодичный и лишенный признаков чего бы то ни было, от пола до эмоций, голос.

— От агрессии не избавит, – произнес он, – но избавит от той ярости, что диктуется кровожадной вампирической натурой.

— Приятно слышать это, док, – буркнула Эшли, поняв, что говорить здесь некому, кроме абнормала-«буддиста» и Грегори. – Вы же не заберете и мою способность телепортироваться?

— Нет, но настоятельно рекомендую ограничивать свои перемещения подобным путем, ибо в пространстве, через которое она проходит, обитают темные сущности.

— Окей. Поняла: не телепортироваться и маникюр придется делать на коротких ногтях.

Он ей не ответил: или посчитал это излишним, или не понял, о чем она говорит. Абнормал коснулся висков Эшли кончиками пальцев, и у нее резко заложило уши; при этом она явственно слышала приглушенную музыку.

— Что-то у меня дежавю, – прошептала Эшли.

— Не напрягайся, – услышала она отдаленный голос Грегори, – просто дыши и смотри на звездочки.

«Какие звездочки?» – хотела спросить она, но перед глазами все поплыло, в воздухе стали вспыхивать яркие сияющие точки, и Эшли поняла, что дед имел ввиду.

Когда она снова откроет глаза, из глубины разума исчезнет настоятельная страсть убивать и из ее пальцев больше не смогут вытягиваться черные когти. Хотя сила, выносливость и умение телепортироваться останутся при ней. Точно так же, как продленная юность, идущая приятным бонусом... Но все это потом, в новой жизни Эшли Магнус.

Очередной из многих.