— Она тебя не любит, знаешь.
— Кто? — Брюс перестал разглядывать плитку под ногами и посмотрел на собеседника.
— Доктор Леланд.
— Да ну? — он не скрывал сарказм, но Джон только рассеяно пожал плечами.
— Да. Наверное, сложно не заметить, правда?
Пару секунд Брюс просто смотрел на него.
Джон был не просто душевнобольным преступником. Он был постоянном прикормом для журналистов на протяжении полугода. Брюс был не просто биллиардером. Пресса кружила вокруг, готовая при первой же возможности уцепиться за скандал. На Джона продолжали сыпаться иски. Брюс исподтишка продолжал содействовать защите. Уоллер, так же исподтишка, помогала обвинению. Он ее не винил: ее люди погибли. Наконец, сами посещения были нарушением: Джон был особо опасным. Никаких контактов. Несколько взяток, пара звонков и угрозы сделали дело: друг, собеседник, кто-то, кому не все равно, был нужен Джону сейчас, а не еще через полгода. Брюс продолжал давать Аркхэму деньги — новое оборудование. новые люди, новый ремонт. Но он нарушал правила, создавал неудобства, ставил их под удар, и его отношения с лечебницей продолжали портиться. Леланд относилась к нему теперь с холодной враждебностью.
И вот, Джон, как в оке буре, сидит перед ним в абсолютном неведении.
— Она… хорошо с тобой обращается?
Джон фыркнул и закатил глаза.
— Я ей нравлюсь, — он прижал к сердцу ладонь и ухмыльнулся, заглядывая ему в глаза.
Они замолчали. В повисшей тишине медленно ползли секунды. Брюсу казалось, он слышит звон в ушах. Он хмурился, сосредоточенно глядя поверх плеча Джона. Пятый визит в Аркхэм за полгода, первый — полтора месяца назад. Ничего не изменилось: та же буйная радость, следом паузы в разговоре, каждая чуть дольше предыдущей. И все это время — едва сдерживаемая, яростная, пульсирующая, электризующая воздух агрессия, чувство, что в любой момент, без видимой причины, последует удар, потому что удар — это единственное натуральное что можно сделать, почти непреодолимый импульс.
— Но, что-то подсказывает мне, что она не скоро теперь подпишет бумаги о моем освобождении. Мы шагнули назад, знаешь, — Джон издал невеселый смешок и отвернулся. — Семимильный шажок. Не думаю, что мои шансы когда-нибудь выбраться отсюда велики, Брюс.
В его тоне не было упрека, но Брюсу будто дали затрещину.
— Доктора говорят, твое состояние стабильное. Нужно немного продержаться. Тебе вернут доступ в общую комнату отдыха, переведут…
Он осекся. Плохой выбор слов.
Джон взорвался. Его кулак обрушился на стену.
— Мне не нужна общая палата отдыха, Брюс! Не после того, что было, — на секунду, Брюс виновато отвел глаза. Джон пепелил его взглядом, затем помрачнел, опустил плечи, и настороженно глянул на камеру под потолком. Красный глаз мигнул, равнодушно наблюдая за ними сверху. Джон поморщился, коротко вздохнул, и снова повернулся к Брюсу — подавленный, но спокойный:
— Слушай… Ты… Я вижу, что ты пытаешься сделать. Пятерка за старания… Кого я обманываю? Три с минусом. Я имею в виду, я знаю, ты пытаешься, но ты не думаешь, в самом деле, что я сижу и мечтаю, как бы мне плевать в потолок сидя в комнате отдыха с другими овощами, правда? Ты стал счастливее, когда отдал Бэтмена, Брюс?
Брюс молчал.
— У тебя, по крайней мере, есть свобода, — Джон забрался с ногами на кровать, лег, сложил руки на животе и стал смотреть в потолок. Его грудь тяжело вздымалась, на побелевших костяшках выступила кровь. Брюс устало потер переносицу.
— Прости, Джон.
Джон повернул к нему голову, секунду смотрел, потом болезненно скривился и снова уставился в потолок. Брюс мог бы поклясться, что полгода назад Джон готов был прыгнуть ради него под поезд. Сейчас, заглядывая ему в глаза, Брюс мог бы так же поклясться, что порой Джон готов кинуть под поезд его.
— Перестань, Брюс. Ну, не смотри на меня так. Все в порядке.
Брюс скрестил руки на груди и выпрямился на стуле.
— Надо сказать, у тебя еще паршивее чем у меня получается социализировать, — Джон хрипло рассмеялся. — Я имею в виду, взаправду. Когда тебе не все равно, Брюс. Не когда ты играешь роль богатого плейбоя, — он хмыкнул. — Поверить не могу, что обращался за советом в отношениях к тебе. Без обид, но ты приходишь в третий раз, и в третий раз твое лицо — это симфония боли в высоком качестве. Не знаешь от какого слова я укушу тебя за руку, да, Брюси?..
— Да ладно. Я не так плох в этом.
— Нет. Нет, ты ТАК плох.
— Я обманул Пакт. И Харли.
— Только потому, что тебе на самом деле не было дела до них, — Джон сел на кровати, подтянул ноги к груди, сложил руки на коленях и устроил на них голову. — Не будем о Пакте, Брюс.
Пакт был не безопасной темой для разговора, и Брюс кивнул.
— Как Альфи?
Вопрос прилетел неожиданно и напомнил о вещах, которые Брюс не хотел вспоминать сейчас: Селина, собранные чемоданы, темные прорези маски за толстым стеклом. Он хотел сменить тему, но не мог найти причин сделать это.
— Лучше, с тех пор как ему больше не нужно беспокоиться, что он однажды обнаружит меня мертвым в переулке, — он старался звучать весело, легкомысленно, как Брюс Уэйн. И у него получилось. Джон не заметил.
— О… А вот это не правильно, он всегда может найти тебя мертвым в переулке… Ты конечно, — он прищурился, провел по своему лицу ладонями, поднимаясь к волосам, и изобразил остроконечные уши. — Но в то же время довольно «Брюс», и мы оба знаем, как кончил твой папаня. Думаешь, тебе стоит носить бронежилет? — его тон изменился, взгляд остановился у Брюса на груди. Джон сдвинул брови, меж них залегли глубокие морщины. — Теперь, когда ты упомянул это, я немного волнуюсь, Брюс. Не всем нравится благотворительность. Ты отбиваешь чей-то кусок хлеба. Что будет с частными охранными агентствами и клиниками, если ты перестараешься с правопорядком и медициной, Брюс? Многим это не понравится!
Многим это не нравилось. В словах Джона было больше правды, чем Альфред желал видеть или признавать.
— Этого не случится, — заверил он.
Джон смотрел на него несколько секунд, беспокойный и сосредоточенный, потом вздохнул, высвободил ноги из кольца рук и вытянул их перед собой.
— Ты не можешь этого знать, Брюс. Это случилось однажды, а история повторяет себя.
— Мы можем поговорить о чем-то, кроме моей смерти?
— Конечно, Брюс. Без проблем. У нас полно тем для разговора. Не знаю, какую выбрать. — Брюс пропустил сарказм мимо ушей. — Думаешь, Альфред злится на меня?.. — вздох. — Завидую тебе, Брюси. Старикан тебя на руках носил, когда ты щенком был, да?..
Альфред предпочел бы, чтобы он держался от Джона как можно дальше.
— Тебе нравится Альфред?
— Ну, на вас, ребята, сложно смотреть и не умиляться. Хотел бы, чтобы со мной так кто-то носился, — он издал смешок. — Доктор Леланд… Ей не все равно. Но она — доктор. Понимаешь?.. Это не то же самое. С Харли… было по-другому. Не то, что бы она… заботилась так обо мне, — он тоскливо вздохнул и уставился на свои ладони. — Но это были не отношения доктора и пациента, понимаешь?
— Да уж, понимаю, — чуть резче, чем собирался, ответил Брюс. Уголки губ Джона чуть дернулись вверх, превращая жесткую линию рта в опасную улыбку. Он прищурился и на несколько мгновений стал Джоном Доу, которого Бюрс встретил почти два года назад в Аркхэме.
— Я принес карты, — произнес Брюс, не желая развивать тему, и извлек из кармана пиджака запечатанную колоду. Джон резко сел на кровати, поставил ноги на пол и хлопнул в ладоши.
— Карты? Брюс! Ты играешь?
— Брюсу Уэйну приходится быть человеком многих талантов, — он встал и пересел на кровать. Джон оскалился, сложил ладони в замок и придвинулся ближе, заглядывая ему в лицо с жадным и нетерпеливым выражением, словно ребенок, ожидающий, что покажут фокус.
— Думал, ты захочешь сыграть, — пробормотал Брюс, стараясь не замечать выражения в странных, стеклянных глазах Джона.
— Черт бы меня побрал, если бы я не хотел!
Блеск в его глазах не был нормальным. Брюс не смог к нему привыкнуть и не думал что сможет когда-нибудь.
Но его радость была настоящей и понятной, и ей Брюс улыбнулся.
Они сыграли в пару коротких игр и перешли на бесконечную и монотонную Войну. Минуты летели быстро, борьба за карты отвлекала от более тяжелых мыслей. Широкая линия шрама на руке Джона не позволяла отрешиться от них насовсем.
У него не было ни часов, ни телефона, чтобы проверить время. По его ощущениям отпущенный час близился к концу. Джон тоже это чувствовал: он становился раздражительнее.
Брюс выиграл большую часть карт, когда Джон бросил свои на кровать и с хрустом размял кисти рук.
— Ну, хватит. В это можно играть бесконечно.
— Хочешь сыграть во что-нибудь еще?
— Сам знаешь: мы больше ничего не успеем, Брюси, время выходит.
Брюс не стал спорить, и глянул на дверь. У них оставалось пять или десять минут. Он не мог загасить в груди чувство облегчения, от которого воздух делался легким, а краски в грязно-белой камере более яркими. Облегчению сопутствовал неприятный укол вины.
Джон взглянул на него неожиданно зло, несколько секунд буравил взглядом, потом вдруг резко сник и опустил плечи, уставившись себе под ноги, превратившись в Джона, которого Брюс встретил полгода назад: растерянного, сбитого с толку, потерявшегося в огромном мегаполисе за стенами привычного мира. Джона, ради которого Брюс вытаскивал себя в эту дыру.
Он хотел протянуть руку, встряхнуть его, сказать, чтобы Джон перестал притворяться. Все закончилось. Полгода прошло. Он должен рано или поздно вернуться в норму. Это было как затянувшаяся детская игра: Брюс не хотел больше играть, но Джон продолжал. Это бесило.
Освальд никогда не понимал когда остановиться, всегда подходил опасно близко к черте. Пару раз ему удавалось вывести Брюса из себя. Один пришелся на Рождество. Они играли в снежки, и Освальд, будучи Освальдом, обнаружил, что игра намного круче, если в качестве начинки для снаряда использовать лед. Брюсу это не понравилось, и он объявил, что больше не хочет играть. Освальд не понял. Когда после нескольких просьб остановиться Брюс получил ощутимый удар в затылок, а за шиворотом у него оказался снег, он грубо запихнул вопящего и сопротивляющегося Оза в сугроб. К несчастью для него, отец увидел именно развязку этой истории. Освальд заступился за него, но Брюса все равно наказали.
— Можешь… Эм… Можешь оставить мне карты? — промямлил Джон в нос.
Брюс выругался про себя.
— Честно говоря, я схожу здесь с ума от безделья, Брюс. Это таблетки, сон, таблетки, сон, когда я просыпаюсь, моя голова как в тумане, — Джон нервно хихикнул.
Брюс посмотрел на фото в деревянной рамке. Джон проследил за направлением его взгляда.
— Доктор Леланд была против — ну, сначала была против. В итоге, я… убедил ее, что фото помогает мне, — он замялся, подыскивая слово, — как это… Сдерживать беспокойство. Да, бороться с беспокойством, — Брюс нахмурился, уставившись на правую ногу Джона. Ступня нервно трусила по полу. Джон опустил взгляд, поймал себя на занятии и резко остановился. — Упс.
— Джон, ты знаешь правила. Я не могу передавать тебе вещи.
Джон судорожно выдохнул, запуская пальцы в волосы и ероша их. Под ядовито-яркой краской проступал естественный, темно-зеленый, почти черный оттенок.
— Ну да, ну да… Думаешь, мне нужно сделать тайник, Брюс? Типа секретной плитки в полу?.. Как у Гарри Поттера?.. Для тортов и так далее?.. Чтобы доктора не нашли?.. Идея приходила мне в голову.
Брюс беспокойно поерзал на месте, не зная, куда смотреть. Тот факт, что Джон всерьез советовался с ним по поводу тайника для контрабанды…
Он ценил доверие, но восприятие Джоном «правильного» приводило его в отчаяние.
— Джон, если тебя за этим поймают… Если нас поймают за тем, что я передаю тебе вещи, тебя накажут, мне запретят приходить. Ты не знаешь, чего мне стоило добиться того, что у нас есть сейчас, — сердито понизив голос и подавшись к собеседнику, сказал он.
Джон уставился на него— знакомое выражение, за которое Брюсу периодически хотелось его ударить.
— Правда? Ты сделал это ради меня? О, Брюс, — Джон прижал ладони к сердцу. Брюс шумно втянул ноздрями воздух. Он не мог сказать, говорил Джон искренне или язвил. Слова казались жестокой издевкой, но во взгляде была детская, обезоруживающая непосредственность, и он не мог решить. Он сжал кулаки. Жилка на виске билась и пульсировала.
— Джон…
Тяжело лязгнул засов. Джон вздрогнул и съежился. Со скрипом дверь открылась. На пороге стояли трое: Леланд, высокий, плечистый охранник и санитар.
Леланд посмотрела на них двоих, потом на Брюса, перевела взгляд на разложенную на кровати игру, нахмурилась и неодобрительно поджала губы.
— Боюсь, это все на сегодня, мистер Уэйн.
Джон окончательно сник: опустил голову, сцепил ладони между коленей в замок и уставился себе под ноги.
— Зачем охрана? — Брюс собрал карты и поднялся, убирая колоду в карман пиджака.
— У него терапия через пятнадцать минут. Охрана здесь чтобы забрать его.
Джон не пошевелился и не повернул головы, продолжая апатично изучать плитку.
Помешкав, Брюс кивнул и поправил галстук.
— Джон?
Тот скосил на него глаза.
— До встречи?..
— Ага. До встречи, — Джон поморщился и поднялся с кровати, протягивая ему руку. Брюс скрепил рукопожатие. Краем глаза он видел, как санитар беспокойно переступил с ноги на ногу, а охранник положил руку на дубинку.
Странно опустошенный, испытывающий гнетущую неловкость, Брюс прошел к двери. Прощание было самой неприятной частью, и он хотел быстрее убраться из камеры.
— Брюс!
Брюс замер, досчитал про себя до трех и обернулся, беззвучно молясь, чтобы все закончилось хорошо.
Безразлично-угрюмое выражение на лице Джона сменилось потерянным, в котором сквозило отчаяние и страх.
— Когда ты вернешься? Ты ведь вернешься?
— Конечно я вернусь, Джон, — не представляя, что можно сказать, чтобы дать ему почувствовать себя лучше, уверил его Брюс.
— Когда? Через месяц? — голос Джона прозвучал резче. В тоне проступили злые нотки.
Брюс переглянулся с Леланд, беспокойство на ее лице перекрыло неприязнь.
— Я навещу тебя так скоро, как только смогу.
— «Так скоро, как только смогу» — это растяжимое понятие, Брюс, — злое выражение на лице Джона проступило отчетливее. Он шагнул вперед, его кулаки сжались, но он разжал их, сделав короткий, глубокий вдох. — Это может быть день, неделя, месяц, год, ты знаешь, отсутствие конкретики — это неопределенность. А неопределенность, — он хихикнул, на секунду маниакальное выражение проступило на его лице, а взгляд стал пустым и стеклянным, — неопределенность сводит людей с ума, — он повертел пальцем у виска. — Здесь ее порядком хватает, Брюс.
Брюс покачал головой.
— Джон, — по-возможности мягко сказал он. — Ты знаешь, для нас делают исключение.
— Джон, — Леланд сделала шаг вперед, и постучала по часам у себя на запястье. — Время посещения, — она глянула на дисплей. — закончилось шесть минут назад. Пунктуальность — это важно. Мы уже обсуждали это.
Джон скривился и отвел взгляд. Его кулаки сжались и медленно разжались.
— Мы понимаем, — мягче добавила она, — тебе это важно, но Брюс прав. Для вас сделали исключение. Ты не хочешь поставить ваши встречи под риск?
— Нет, — негромко произнес он. — Нет, но…
— Две недели, — сказал Брюс, игнорируя хлестнувший по нему взгляд Леланд. — Мы увидимся через две недели — это я тебе обещаю.
Это было несогласованно, и он знал, что его ждет неприятный разговор, но он принял решение. Две недели — небольшой срок по сравнению с тем, что им приходилось ждать. Глаза Джона загорелись, и он улыбнулся.
— Спасибо, Брюс. Теперь, когда я это знаю точно мне… гораздо спокойнее. Ловлю тебя на слове, приятель.
Он шагнул к нему и раньше, чем Брюс или кто-то из присутствующих успел отреагировать, обнял.
— Джон!
Брюс услышал за собой движение, и, не заботясь о том, как Джон это воспримет, оттолкнул его от себя. Поступок был глупым, импульсивным и недопустимым по правилам — вполне в духе Джона.
— Все в порядке, — спешно произнес он, поднимая ладони. — Ничего не случилось.
Джон захихикал. Брюс стиснул зубы. Он хотел схватить его за грудки и как следует встряхнуть. Каждый раз он боялся, что Джон что-нибудь выкинет и пустит под откос всю проделанную им работу. Аркхэм с радостью вцепится за любой предлог, и Брюс сомневался, что Леланд за них вступится.
Никто кроме Джона не нашел ситуацию забавной.
— Достаточно, — Леланд покачала головой. — Джон, физические контакты под запретом, ты это знаешь. Мистер Уэйн, — она встретилась с ним раздраженным взглядом.
Он кивнул.
— До свидания, Джон.
— До встречи, приятель! Увидимся через две недели!
Леланд тихо, сердито вздохнула. Выходя, Брюс поймал на себе взгляд охранника и прочел в нем неприязнь. Брюс Уэйн был многими людьми. Избалованным богачом с тягой к экзотике. Филантропом, мало смыслящим в жизни. Купающимся в скандалах плейбоем. Теневым преступным гением, пошедшим по стопам своего отца. Непонятой жертвой обстоятельств. Бизнесменом. Каждый видел в нем то, что хотел.
И это было не плохо.
В отличие от Брюса, у Бэтмена было всего одно лицо.
Брюс вышел в коридор. Позади с металлически лязгнули, защелкиваясь, наручники. Мужской голос что-то негромко сказал, Джон рассмеялся, Леланд так же тихо ответила, и вся группа вышла в коридор. Брюс не стал оборачиваться. С чувством взгляда в спину и руками в карманах он зашагал к выходу из блока.
И не прошел пяти шагов.
Позади раздалось: «Эй! Что это?». Голос Джона негромко, но с чувством выругался.
Брюс резко остановился, зажмурился, давая себе время собраться, и обреченно обернулся.
Рука охранника лежала у Джона на плече. С гримасой злости и досады Джон смотрел себе под ноги, а санитар поднимался с корточек, подбирая что-то с пола.
Приглядевшись, Брюс с упавшим сердцем узнал игральную карту.
«Черт бы тебя побрал, Джон».
Леланд скрестила на груди руки, покачала головой и перевела взгляд на Брюса.
— Брюс… Вы что-то ему передавали?
Брюс посмотрел на Джона. Джон посмотрел на него. Брюс выругался про себя. Джон не собирался ему помогать.
— Да ладно вам, док, это всего лишь карта, — он нацепил на лицо обезоруживающую улыбку, приберегаемую для подобных ситуаций. Женщины таяли от нее. — Наверное, вывалилась случайно, пока я…
— Вывалилась ему в штаны? — резко перебила Леланд. Очевидно, чары Уэйна на нее не действовали.
Брюс снова глянул на Джона. Раскаленным металлом изнутри поднималась бурлящая злость. Джон украл карту во время игры? Или когда его обнял? После того, что Брюс сказал? Объяснил, каких трудов ему стоило добиться этих визитов, просил вести себя осмотрительнее?..
Брюс устало потер пальцами переносицу. Джону не было на него плевать. Брюс знал это. Удержать это знание в уме становилось все сложнее: действия Джона говорили об обратном.
Или, может, он жестоко ошибается и представляет Джона сложнее, чем тот есть на самом деле. Может, интересы самого Брюса никогда не играли для него роли. Может Джон делает самое необходимое, чтобы удержать его рядом. Ни больше, ни меньше.
Совсем как он.
Брюсу никогда не нравился этот план. Они зашли далеко на этот раз, и заплатили цену.
Было что-то удушающее в мысли, что человека, которого он называет другом, на самом деле не волнует ничто из того, что имеет для него значение.
Брюс глубоко вздохнул, безуспешно пытаясь взять себя в руки.
Санитар отдал карту Леланд, и на ее лице на пару секунд выступил шок. Затем оно ожесточилось. Она медленно перевела взгляд на Джона.
— Это все или ты что-то еще взял, Джон?
— Это все.
— Брюс, вы приносили с собой что-то еще? — ее пальцы едва заметно подрагивали.
— Я же сказал, это все! — Джон повысил голос, в его глазах зажглись опасные огоньки.
— Это все. Я принес только колоду, — это было правдой. Все что могло навредить Джону или послужить оружием, он оставил на пропускном пункте в блок повышенной опасности. Ручки, булавка, часы, телефон. Даже наушники. Была только колода, за которую он заплатил деньги, чтобы пронести. Единственное условие было: он заберет карты с собой.
И Джон только что его нарушил.
— Брюс. пожалуйста… Некоторые вещи запрещено делать не просто так, — Брюс приблизился, и Леланд показала ему карту. Брюс итак знал что на ней увидит, но все равно посмотрел.
Джокер.
Джон зажмурился и издал рычащий звук. Вздрогнули все, кроме Брюса, который чего-то такого ждал. Охранник дернул Джона на себя, санитар испуганно шагнул в сторону. На лице Леланд проступил страх.
— Я хочу эту карту, Брюс, — Джон открыл глаза и кивнул на Джокера в его руке. — Просто отдай ее назад.
Джон выглядел опасно спокойным, а его взгляд был холодным и чужим. Брюс долю секунды смотрел на него, а затем протянул карту Леланд. Леланд замешкалась, но взяла ее и положила в нагрудный карман. Лицо Джона дернулось, и он посмотрел на Брюса со странным выражением. Лучшие слова, которыми Брюс мог описать его, было «Нет, ты этого только что не сделал.»
— Это решать Леланд, не мне, Джон.
— Нам нужно идти, — Леланд кивнула Брюсу, и тот нетерпеливо кивнул в ответ. Ему не терпелось убраться, ей не терпелось, чтобы убрался он. Их желания совпадали.
— Давай, Джон. Мы выбиваемся изо всех рамок. Марк, — она сделала жест охраннику.
Марк, рука которого по-прежнему лежала у Джона на плече, сжал его и подтолкнул вперед, чуть сильнее, чем следовало. Джон резко сбросил с себя руку охранника и развернулся к нему лицом.
— Господи, вы все так куда-то спешите! У меня вот полно времени. Бездна его. Не знаю, куда девать.
— Да. Только вот тебе за него не платят, — скучающим тоном ответил охранник, и шагнул к нему. — А мне — да. Поворачивайся.
Он протянул руку. Брюс увидел глаза Джона и понял, что произойдет. Рефлексы швырнули его тело вперед.
— Джон, нет!
Раздался хруст, словно раскололи тыкву. Леланд вскрикнула, Марк отшатнулся назад, зажимая ладонью нос, по его подбородку и сквозь пальцы текла кровь. Коридор зазвенел, отражая эхо высокого, на истерической ноте смеха. Через секунду Брюс обнаружил себя за спиной Джона. Он схватил его за плечи и дернул назад. Санитар бросился к ним, доставая шприц.
Вспышка боли ослепила его, и он зарычал, когда затылок Джона с силой впечатался ему в лицо. В глазах выступили слезы. Он усилил хватку. Сквозь заполнивший собой все визгливый хохот и шум крови в ушах услышал:
— Держи его, Уэйн!
— Да, попробуй удержать меня, Брюси, — прошипел голос под ухом, и его ноги оторвались от пола. Джон круто развернулся, намереваясь сбросить его со спины и кинуть об стену. Используя свой вес, Брюс дернул более легкого противника на себя. Тот пошатнулся. Ноги снова нашли опору. Брюс взял шею Джона в захват под локоть. Они молча боролись несколько мгновений. Затем санитар и охранник с лицом, залитым кровью, налетели на них. Марк обхватил Джона за ноги и приподнял. Вдвоем они повалили его на пол. Санитар всадил ему шприц с транквилизатором в бедро прямо через одежду.
— Все. Подергается и затихнет. Молодец, Уэйн, — охранник сильно гнусавил, шмыгнул носом и сплюнул кровь на плитку. Джон под ними хрипел и извивался, изворачиваясь, чтобы нанести удар, но его силы стремительно таяли. Марк плотно прижимал его ноги к полу собственным весом, а Брюс и санитар удерживали руки и торс.
— Брюс! Шея! — Леланд упала рядом с ними на колени.
— Я знаю, что делаю, — отрезал он, но ослабил хватку. Поздно. Инстинкты сработали слишком быстро. Бэтмен не убивал, но приемы борьбы несли достаточную жестокость, чтобы сеять страх. На горле теперь останутся синяки.
Наконец, Джон обмяк, и его голова бессильно откинулась назад, затылок упал Брюсу на грудь, и он увидел бледное лицо. Джон был в сознании. Глаза едва приоткрыты, подернуты пленкой наркотика. На лбу ярко-красным пятном растекается чужая кровь. Темные брызги от удара на лице и одежде.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что взгляд Джокера осмыслен и устремлен на него.
— Зачем ты это сделал, Джон?
Джон пьяно улыбнулся, обессиленно прикрыл глаза и слабо передернул плечами, почти умиротворенный.
— Он давно нарывался на драку. Просто нашел причину. Не забивай голову, Уэйн. Это ничья вина.
— Я думаю, мистер Уэйн догадывается о причине, — резко сказала доктор Леланд, прикладывая пальцы к бледной шее Джона и нащупывая пульс.
Брюс ответил ей усталым и раздраженным взглядом, но Леланд на него не смотрела.
— Прошу прощения, — Марк встал, поднялся, доставая рацию. — Прием. Хендерсон на связи. Да. Уже…
Охранник отошел. Рядом с Брюсом на корточки присел потрясенный и взъерошенный санитар. Имя на его бейдже читалось как: «Д. Рассел».
— Вы в порядке, Уэйн?
— Да, — Брюс опустил взгляд на себя. Белый рукав стал красным, на груди расцвела красноречивая россыпь темных пятен. Одежда была испорчена, и он решил, что перед домом заедет в магазин. Перепачканная кровью одежда — последнее, что он хотел, чтобы видел Альфред.
— Поможете мне перенести его обратно в комнату?
Камеру, мыслено поправил Брюс.
— Да.
— Хорошо. Хватайтесь за верх, я возьму ноги. На счет три. Один, два…
Джон потерял несколько килограмм в Аркхэме, но все еще удивительно много весил. Его внешность была обманчива, и это играло ему на руку.
Леланд шла рядом, пока они несли его. В ее молчании застыла надвигающаяся буря.
— Что теперь? — тихо спросил Брюс, когда Джон оказался уложен, наручники сняты с его запястий, и они втроем остались стоять, тяжело дыша и осмысливая ситуацию.
Леланд покачала головой.
— Теперь? Изолятор, препараты… Сегодняшний сеанс сорван. Не знаю, как скоро с ним можно будет разговаривать. Он не станет разговаривать, если не захочет, — она посмотрела на Джона. Его грудь медленно, тяжело вздымалась и опускалась, и он продолжал наблюдать за ними сквозь полуприкрытые веки. Он выглядел почти счастливым. Несмотря на застлавший глаза туман, взгляд был осмысленным, и Брюс с неприятным холодком осознал, что Джон продолжает их слушать и понимает каждое слово.
Он нахмурился и, приблизившись к нему, сел рядом на кровать.
— Брюс, — предупреждающим тоном начала Леланд.
— Почему, Джон? — Брюс склонился над ним. Зрачки Джона медленно, заторможенно следовали за его движениями. — Почему?..
Поступок, лишенный смысла, бездумный, разрушительный. Брюс был зол, раздосадован. Он прилагал усилия, чтобы это скрывать.
Безвольное, расслабленное от транквилизатора выражение лица Джона на секунду переменилось, приняв почти виноватый вид, он моргнул и отвел взгляд, прикрывая веки. Он сглотнул и слабо закашлялся, потом открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо речи из него вырвалось слабое сипение. Джон снова закашлялся и, сглотнув, просипел голосом, едва выше шепота:
— Т-ты… сам… по… подумай… Брю… Брюси.
Это его по какой-то причине задело. Брюс выпрямился. Джон захихикал булькающим, слабым смехом, а потом окончательно затих, прикрыв глаза.
В коридоре раздались шаги. Брюс поднял голову и увидел в дверях невысокую полную санитарку средних лет. Она вымученно вздохнула и кивнула Расселу, зашла в комнату и поставила на комод у кровати медицинский саквояж.
— Пойдемте, Уэйн. Это работа санитаров.
Брюс вздохнул, и, ощущая на себе взгляд Леланд, сжал на долю секунды руку Джона, не зная, в сознании ли тот и может ли его чувствовать, затем поднялся на ноги и вышел из камеры.
