19.

Остаток вечера прошел для Кристины, наверное, к счастью, уже за пределами гостиной. Как только Рауль отвел ее в спальню, она сразу же поспешила прилечь, чувствуя, как головная боль начинает расти, стоило ей лишь вспомнить этот вечер.

Он спросил, не нужно ли ей, чтобы он остался с нею, если уж ей стало не хорошо, на что Кристина попросила его извиниться перед гостями, и поспешить вернуться к ним, а-то это уже вовсе не прилично – покидать гостей обоим хозяевам.

Он все-таки еще раз справился о ее самочувствии, после чего вернулся к гостям.

Вечер был самым обычным. Эмили мило пообщалась на какие-то темы с Раулем, спросила, все ли в порядке с Кристиной.

Нельзя было отрицать, что эта девушка была интересной собеседницей, Рауль никак не мог понять, почему его жена так настойчиво ее недолюбливает, ведь девушка была очень приветлива с ними обоими.

Другое дело, что Кристина вовсе не любила подобные мероприятия, да и посторонних людей тоже. Ей почему-то казалось, что все настороженно к ней настроены.

Да так оно и было. Просто, Раулю, наверное, это было не понять, так как этот настрой чувствовала только она одна.

- К сожалению, я была неосторожна, и имела оплошность упомянуть то, что, похоже, не очень приятно для вашей жены, дорогой Рауль. – Поморщила носик Элизабет, покидая дом брата Филиппа. – Я прошу прощение у вас, к сожалению, не могу попросить его у мэм Кристины. Вы простите мне эту мою глупость!

- Мадмуазель, уверен, вы ни в чем не виноваты.

- Но она покинула нас в самом разгаре вечера. Как жаль.

- Она просто устала.

- Должна признать, - еще раз улыбнулась она, - что у вас, сэр, прекрасная жена. Мне очень жаль, что ей этим вечером нездоровилось. – С фальшивой искренностью улыбнулась женщина. - Я очень хотела бы с ней подружиться. К тому же… я не очень хорошо знаю Францию, соответственно, у меня здесь нет знакомых. Думаю, мы нашли бы о чем поговорить с вашей Кристиной.

- Моя жена тоже не коренная француженка. – Зачем-то заметил Рауль.

- О, неужели! – Воскликнула Элизабет. – Тогда, я больше чем уверенна, что мы и впрямь найдем с ней много общего. Она очень милая!

- Я буду рад, если у моей жены появятся знакомые.

- Я бы была в восторге еще как-нибудь…

Филипп взял под локоть Элизабет, и создалось впечатление, что если она скажет еще одно слово, то он просто силой впихнет ее в экипаж.

Видимо, она это поняла, и моментально замолчала, виновато улыбнувшись натянутой улыбкой брату Филиппа. Филипп посадил свою спутницу в карету, захлопнул за ней дверь, но сам не спешил к ней присоединяться.

- Что на самом деле с твоей женой? – Спросил брата Филипп, когда они остались одни на улице.

- Ей стало плохо, и она поднялась к себе. – Объяснил Рауль брату.

- Моя спутница, замечу, чересчур болтлива, не смотря на свой скверный акцент. – Усмехнулся он. – Я говорил тебе о ней. Мне приходилось вести дела в Лондоне с ее дядей. Не похоже на нее, но я признаю, у этой дамочки слишком длинный язык, и ей совсем не было надобности упоминать Оперу в жизни твоей жены. Кристина расчувствовалась именно по этой причине, согласись.

- Неужели эту историю знают все! – Вздохнул Рауль.

- Ее знают многие, Рауль. И этого достаточно. Неужели ты до сих пор не понял, что про Кристину Дааэ, особенно на первых парах ходило много слухов, и не только слухов…

- Что это означает?

- Это означает, - хлопнул тот брата по плечу, - что ты, похоже, выпил слишком много вина, и не можешь понять даже самого простого, на что я тебе намекаю. – Граф прищелкнул языком.

- Я не пил, Филипп. Ты же сам знаешь.

Тот хмыкнул.

- Я пошутил. – Объяснив, сказал Филипп. - Это означает, что ни один слух не появляется без весомого основания!

- Ты опять об этом. Не надо так говорить. Кристине сегодня, правда, стало не хорошо, ей не здоровилось с самого утра. Да, наверное, ей все эти воспоминания были не очень приятны.

- Знаешь, она всегда была столь ранима, как и все артистки своего класса, что это совершенно не удивительно. Она же всегда кидалась в слезы, Рауль, как истинная актриса. Актриса!

- Не надо Филипп. Она, правда, может быть нездорова. Кристину всегда утомляли подобные мероприятия. Я знаю это, это я виноват.

- Вот только не надо обвинять себя! – Недовольно сказал Филипп. – Вот-вот… ты прав, нездорова. Твоя жена и впрямь нездорова. Она каждый день нездорова. Это может наводить и на определенного рода мысли.

- Что ты хочешь сказать?

- Ничего. Не считая того, что Кристина и, правда, не всегда в себе, Рауль, что хочешь говори, но я всегда считал, что человек, верящий в сказки и в ангелов не может быть до конца здоров. Какому-то шарлатану с легкостью удалось обвести ее вокруг пальца, нагородив ей сказок, не удивлюсь, что ему ничего не стоило, так же рассказав ей пару сказочных историй очень удачно воспользоваться ею, чтобы скоротать свои скучные ночи… А твоя дорогая женушка верила, должно быть и этому. – Филипп расхохотался. – А хороший способ, стоит попробовать. Так что… тебе повезло с женой! – Снова рассмеялся он. – Кто еще может похвастаться тем, что его жена… - Он вдруг замолчал, решив не продолжать. – Могу тебе сказать одно, что теперь, по крайней мере, тебе не стоит беспокоиться, что Кристина снова сбежит к нему… Ну, если, конечно же, она не найдет еще кого-то, к кому снова не залезет в постель.

Рауль недовольно вздохнул, однако, сделав вид, что он не слышал этих слов брата, иначе, их разговор мог бы не очень хорошо закончиться этим вечером.

- Единственное, что добавляет мне оптимизма в отношении Кристины, так это то, что она больше никогда в жизни снова не увидит его… Хотя, все это было так ужасно Филипп.

- Все было просто отлично, Рауль. Забудь, и позаботься о своей крошке жене, и если тебе кажется, что она нездорова, покажи ее врачу. Может, она, наконец, беременна!

- Нет, не думаю. – Твердо ответил Филиппу брат, поморщившись.

- Ну если она даже не в состоянии родить тебе нормального наследника, тогда покажи ее другому врачу! – Засмеялся Филипп. – У нее явно, что-то с головой, может, он, наконец, излечит ее от этих грез.

- Филипп, спокойной ночи. – Недовольно сказал Рауль. – Кажется, тебя ждет дама, не хорошо оставлять ее на столько одну.

- Она умеет ждать. – Заметил Филипп. - И все-таки, как ты мог выбрать ее себе в жены! – Попрощавшись с братом, фыркнул Филипп, показав возмущение больше себе самому, нежели. Раулю.

--

Экипаж тронулся. Какое-то время они сидели молча. Несколько минут Элизабет смотрела в окно, наблюдая за преследовавшей их луной.

- Честно говоря, мне не понравилась эта девчонка. – Фыркнула она, не отводя глаз от окна. - Маленькая глупышка, возомнившая себя всем…

- О, если бы у моего брата был вкус, а главное ум, как у тебя… я думаю, он был бы намного удачливее. А я – спокойнее. – Рассмеялся Филипп в ответ на слова своей собеседницы. – О, да, маленькая смазливая дурнушка. Ты здесь как никто права!

- Ей повезло. – Все так же, не переводя взгляд на Филиппа, сказала женщина. – Она стала виконтессой, выскочила замуж за твоего брата… Не всем девочкам, вроде нее, так везет в жизни…

- Я сам удивляюсь. Это потому, что мой брат – глупый мальчишка.

- Жалко… - Вздохнула она, поежившись от прохлады.

- Что? – Переспросил ее Филипп, повернувшись к ней.

- …Жалко, что ты не такой.

- Не такой дурак! – Расхохотался он.

- Я бы тогда могла любить тебя еще больше…

Филипп почти хрюкнул от умиления над ее словами.

- А я и не говорил, что мне не хватает твоей любви, и что я нуждаюсь в ее пополнении! Меня все устраивает, дорогая, что бы я что-то менял.

- Я бы могла…

- И не мечтай! – Ухмыльнулся он, оборвав ее, не дав договорить. – Любовь здесь слишком громкое слово.

Элизабет фыркнула в усмешке.

- Я прекрасно понимаю, о чем ты толкуешь мне сейчас. Скажи, зачем тебе брак, когда у тебя все есть? Зачем тебе выходить замуж за мужчину, когда ты и так прекрасно знаешь, что он все равно придет к тебе в постель?

- Иногда постель – это просто постель. А брак – это намного выше.

- Выше. – Согласился он. – И мне, наверное, бы стоило должным образом отнестись к этому, так? Но если бы так оно и было, то поверь, я бы, наверное, уже давно обзавелся бы женой.

- И что же? – С любопытством поинтересовалась женщина, наконец, посмотрев ему в глаза.

- Как видишь, этого пока не произошло. – С легкостью объяснил он. - Если ты непосредственно о себе – вряд ли я когда-нибудь женюсь на женщине, с которой спал до этого! – Усмехнулся он, показав всю простоту ситуации.

- Даже если она хороша собою, состоятельна?

- Даже если так…

В нем всегда была расчетливость. Он привык быть таковым, его жизнь сложилась подобным образом, заставив его стать таким. Он слишком хорошо и умело выстраивал все свои мысли и предположения, которые впоследствии приводили к тому результату, который он хотел видеть и видел. Да, наверное, в чем-то он был прав.

- Ты прав, - согласилась женщина, рассмеявшись, - ты бы был слишком хорошим супругом!

- По крайней мере, я вижу брак иначе, нежели мой брат, например. Игра, в которую по обыкновению, еще не повзрослев, играет мой брат не для меня!

- Этой дурочке повезло. – Перевела тему женщина, вернувшись к прежней. - Она из грязной замухрышки, из оперной потаскушки превратилась в мадам, теперь она задирает нос, зная, что ее муж виконт… Да она ведь глупышка. Сегодня я посмотрела на нее вблизи, и, знаешь, кажется, твой брат мог бы поискать себе женщину намного привлекательнее. А эта… она слишком невзрачна для того статуса, который обрела.

- Да уж, похоже, ты дала понять ей это сегодня.

Она усмехнулась.

- Знаешь, не думаю, что это было хорошей идеей. – Вдруг с осуждением заметил Филипп. - Не ожидал от тебя подобной недостойной дамы твоего статуса выходки. – Еще с большим укором сказал он ей. – Твое поведение можно считать, как минимум неприличным. У тебя прекрасный язычок, но за такое, может, его стоит тебе укоротить? Поверь, это не пойдет на пользу никому из нас! – Грязно ухмыльнулся он. - Тебе еще никто не давал права на это… Я прекрасно знаю, кто такая Кристина, но, говорить вот так открыто, указывая на это – это же просто глупо. Ты могла бы и помолчать. В какое положение ты поставила меня, показав себя просто глупой девчонкой? Коей ты, на самом деле, не являешься.

- Знаю. – Поежилась от прохладного ночного воздуха женщина. – Прости. Не удержалась. Я же сказала, она мне сразу не понравилась.

- Не стоит все же причинять этой девке явную боль. На ее стороне Рауль.

Элизабет чуть не подпрыгнула на месте.

- Я не понимаю тебя, теперь ты, кажется, защищаешь ее. А как же все истории о ее прошлом, которые я слышала, и которые ты рассказывал мне? Как же то, что жена твоего мужа дешевая шлюшка, как же эта история? Как же эта история с ее дебютом, с этим всем? Я всего лишь напомнила ей о том, кем она была и кем она стала. И, наконец, как же то, что твой брат мог бы выбрать себе в жены более достойную женщину, такую как… как Хелен.

- Я знаю, что ты любишь свою сестру. – Сказал совершенно безразлично Филипп.

- Кажется, ты тогда, в Лондоне очень воодушевился мыслью о том, что это было бы очень неплохо, в добавок ко всему - наши фамилии могли бы сотрудничать, и быть неплохими компаньонами в делах.

- Вот именно… - Филипп повернулся к ней, и небрежно, почему-то почти с отвращением поцеловал ее в кончик носа, - вот именно, дорогая моя. Пока я не нашел тебе куда лучшего применения. – И он рассмеялся, наблюдая, как искажается в гримасе недовольства ее лицо.

- Ты свинья, Филипп де Шаньи! – Грубо сказала она, однако, продолжая фальшиво улыбаться шикарной улыбкой. - Ты просто французская свинья!

- Не думай, Элизабет, что ты святая!

Она усмехнулась.

- Но за это ты мне и нравишься! А вот твой брат вовсе не такой!

- Мой брат еще совсем глупый мальчишка, не забывай об этом!

- Если честно, мне действительно его жалко.

- Ему, правда, пришлось пережить много не лицеприятных моментов. Из-за Кристины, кстати говоря.

- О чем ты? – Приподняла брови женщина.

- Ни о чем. Так. Просто, и, правда, на парня свалилось однажды такое, что не каждый смог бы вытерпеть. Но он сам сделал этот выбор…

- Он еще совсем мальчик, ребенок, однако, мне от чего-то кажется, его семейная жизнь не так уж и безоблачна. Эта девчонка не показалась мне такой уж простушкой. Порою, в ее глазах вспыхивает что-то такое…

- Вся семейная жизнь не безоблачна. – Без интереса сказал Филипп. – Но не забывай, это его жизнь… Хотя, не скрою, я всегда был и буду заинтересован в его благополучии. В первую очередь, потому что он мой брат. И не стану срывать, что мне было бы куда спокойнее, будь у Рауля хорошая достойная жена.

- Она когда-нибудь надоест твоему брату, поверь мне. – Сказала Элизабет, снова отворачиваясь к окну. – Эта не та женщина, Филипп, я-то прекрасно вижу, и могу различить. Он поймет, что эта женщина ему не подходит… Он может найти куда более порядочную и интересную женщину, кроме того, она может быть более достойной и верной женой!

Филипп усмехнулся, который раз за время их разговора.

- При чем здесь верность? – Поморщился Филипп. – Все это лишь глупости моего младшего брата, который мыслит, как маленький ребенок! Он до сих пор верит в любовь, верит в сказки о любви! Любовь – вовсе не залог счастливого и хорошего брака! Это глупость!

- По крайней мере – это романтика, Филипп, в которую желает верить каждый молодой человек его возраста! – Оправдывая больше свою женскую сущность, нежели Рауля, сказала женщина.

- Больше всего я не выношу и не признаю этот глупый романтизм. – Сразу же ответил ей Филипп. – К сожалению, он убивает здравый рассудок. Хорошо, давай не будем больше вести беседы на эти темы. Я же обещал тебе, что при первой возможности постараюсь познакомить Рауля с твой сестрой. Может быть в нем и правда проснется здравомыслящий человек, а не влюбленный ребенок. Потому, выжидай время. И только.

- А эта «оперная прима»? – Издевательски посмеялась Элизабет.

- У Рауля есть все основания развестись с этой женщиной. Не понимаю, почему он до сих пор не сделал этого? Закон позволяет сделать это. – Он откашлялся. – К черту эту девчонку. Честно говоря, ты утомила меня расспросами обо всем этом. Меня стало клонить в сон.

Женщина повернулась к нему.

- Действительно, бедный. Прости, я не заметила, как втянулась в разговор! Я совсем забыла, что можно найти куда более интересные темы для разговора! Так! – И ее рука легла ему на колено.

Филипп отстранился от нее, нехотя убрав ее руку.

- Предлагаешь подождать, пока мы не приедем! – Налившимся тяжестью голосом, засмеявшись, спросила Элизабет.

- Нет. – Все тем же холодным тоном, ответил ей Филипп.

- Почему? – Воскликнула она удивленно.

- Потому что, дорогая, сегодня ты просто поедешь к себе, и спать ты будешь одна…

Она скривилась.

- По-моему, у нас был и так скучный вечер, неужели ты хочешь оставить меня в отвратительном настроении? Я надеялась, что хотя бы ночь будет куда интереснее!

- Это у тебя был скучный вечер, а я устал…

- Кажется, ты никогда не уставал так быстро, и всегда находил немного сил для куда более интересного времяпрепровождения. Обещаю, я больше не заговорю с тобою на утомляющие тебя темы… Ну же. – Почти разочарованно поинтересовалась она.

- Лучше я предоставлю тебе сегодняшнюю ночь, чтобы подумать над своим поведением! Не думаю, что будет справедливо, лишать тебя такой возможности! - С издевкой сказал Филипп.

--

- Спойте нам Кристина!

- Спойте!

- У вас прекрасный голос, Кристина!

- Спойте, мы просим, дорогая!

- Кристина!

- Кристина Дааэ…

- Это Кристина Дааэ?

- Кажется она давно не Дааэ.

- Ваш отец был скрипачом?

- Для кого важна ее фамилия!

- Ее отец был хорошим скрипачом…

- Вы, наверное, были чудесным ребенком?

- Какая куколка! Просто чудо!

- Пойте Кристина! Порадуйте вашего отца на небесах…

- У вас был прекрасный учитель!

- О да, у нее был учитель.

- Кто вас учил, Кристина?

- Спойте!

- Вы – чудо, Кристина!

- Такая милая девочка!

- Пойте!

- Не бойтесь, Кристина!

- Правда, что ваш учитель не брал за уроки деньги?

- Девочка была слишком бедна, что бы платить деньги!

- Зато она красива, как ангел!

- Кристина, что взамен требовал ваш учитель?

- Пойте дорогая!

- Как вы думаете, что мог требовать взамен мужчина?

- Она так быстро стала знаменитой примой!

- Она так быстро стала бесчестной!

- Это был не мужчина!

- Господи, это был дьявол! Вы не знали эту историю?

- Она продалась дьяволу?

- Не удивительно. И душу, и тело…

- Бедняжка!

- Кристина, мы ждем!

- Скажите, Кристина, это правда!

- О, она нашла прекрасный способ…

- Что за нравы в театре?

- Этот человек…

- Он, правда, так ужасен, Кристина?

- Но, похоже, вы сумели через это переступить, если он все же взялся вас протежировать…

- Забудьте, Кристина, спойте же!

- Спойте нам! Спойте! – Голоса не прекращались.

Кристина погружалась в страшный водоворот фраз, вертевшихся у нее в голове.

Кристина, спойте! – Слышала она уже внутри себя голос.

Кристине казалось, что она погружается в ад.

И с каждой фразой все глубже и глубже.

Еще секунда – и она лишится чувств.

Господи, лучше бы она умерла прямо сейчас, только бы не слышать их!

- Спойте!

- Я… не… могу! – Выдавила Кристина.

Вокруг нее стоял гул.

- Как не можете?

- Кристина!

Она путалась.

Она не знала, кто все эти люди, чьи это голоса.

Она не могла петь.

Голоса продолжали просить ее, больно дрожа у нее в голове.

- Я не могу! Не могу! – Она практически кричала, но ее не слышали.

Ее голос перестал быть различимым. – Оставьте меня!

Но ее никто не слышал.

От нее продолжали требовать спеть.

Ее сердце тонуло в страхе.

Она не могла даже говорить.

Она чувствовала себя маленьким напуганным ребенком.

Ей было страшно.

Она не знала, где находится, но она прекрасно знала, что место и люди были чужими и незнакомыми ей. Вдруг она зажмуривалась, и ей казалось, что все изменялось. Голоса приглушались. Она в надежде открывала глаза, что бы убедиться, что все закончилось. И в этот момент она вдруг оказывалась на сцене. На большой сцене Оперы, на которую выходила не раз.

Опера. Сцена. Она…Она чувствовала на себе сотни взглядов, которые практически сжигали ее. Вместе с восхищенными взорами она ощущала пылкую ненависть к себе. Ее охватывал ужас.

Она должна была петь? Для них? Для кого? Для них. Практически каждый, смотрящий на нее, ненавидел ее, либо завидовал, либо презирал, либо криво усмехался тому, как девочка смогла попасть на сцену…

Петь для них? Что! Она не помнила ни одной строчки. Кристина начинала метаться по сцене, ища выход из этого кошмара. Вдруг, свет, в лучах которого Кристина стояла на сцене, гас, и она погружалась во тьму.

Снова во тьму. Зал начинал перешептываться, Кристина ощущала, как ее ноги подкашиваются. Ей ничего не оставалось, кроме как молиться за свое спасение.

- Спой им, Кристина. – Слышала она вдруг глубокий голос.

Она сызмальства знала этот голос. Голос своего учителя. Сейчас это был голос именно ее учителя. И моментально ее сердце замирало. – Спой. Тьма начинала рассеиваться. Опять ее просили. Но это был не тот голос, что она слышала еще пару минут назад. Это другой голос… Казалось, ее тело охлаждал ледяной ветер. Либо ее кожи касалась сама смерть, либо она уже была мертва.

Ей казалось, что она не могла пошевелиться. Она не только слышала голос, самое ужасное было то, что теперь она видела того, кому принадлежал этот голос.

Она впервые видела больше чем безликую тень. Она видела человека.

Она чувствовала, что он рядом. Кристина, сама не ожидая, вдруг начинала петь, чувствуя, что, скорее – это голос ее души, нежели просто ответ на просьбы публики. Зал ахал, срываясь в аплодисментах.

До тех пор, пока ее учитель не выходил из тени, и не приближался к ней.

Кристина чувствовала, как он касался ее, брал за руку, и она оказывалась рядом с ним. Близко. Очень. Он одевал на ее палец кольцо, и Кристина ощущала, как из под ее ног уходит земля. Сцена начинала кружиться и плыть. Еще секунда, и она могла упасть, не удержавшись на ногах.

Она видела себя, и понимала, что стоит в подвенечном платье. В красивом белом подвенечном платье. Она падала. Она падала к нему в объятия.

В крепкие сильные объятия, из которых она могла больше никогда не вырваться. Единственное, что она помнила, так это что в зале начиналась суматоха. О, чего она не хотела – так это еще одной трагедии! Кристина могла слышать обрывки фраз, которые не могли ускользнуть от ее слуха, в ее адрес. Она слышала усмешки и обвинения. Ничего больше. Музыка, звучавшая, казалось, у нее в голове становилась громче, так, что Кристина чувствовала, что сейчас еще немного, и она оглохнет. Потом она замедлялась, сцена погружалась в кровавый отблеск света, у Кристины перехватывало дух, ей казалось, что сейчас наступит ее смерть, ну если не смерть, так расправа. Или она уже наступила?

Кристина поднимала глаза, и видела своего нынешнего мужа. Она ужасалась. У нее начинало заходиться сердце. Это было слишком для нее. Они были оба здесь.

Здесь были снова оба человека, которым она принесла столько боли и разочарований. Она пыталась сделать шаг навстречу ему, но ОН ее не пускал, крепко держа.

- Нет! – Выкрикивала Кристина. – Нет, прошу, пусти меня!

- Ты не его! – Слышала она. – Больше не его!

Его голос звучал ужасающе. Но самое страшное было тем, что он был прав!

Он был прав! – Она это знала. К ее удивлению ее пышное подвенечное дорогое платье поразительным образом сменялось черным траурным. Кристина вскрикивала, не веря в странное ужасное перевоплощение. Зал так же грохал в ужасном возгласе удивления.

- Кристина! – Слышала она чей-то голос, но кому именно он принадлежал, она уже не разбирала.

В ее ушах гремел какой-то тяжелый и почти непереносимый шум.

- Делай выбор! Делай же выбор Кристина! – Стучало у нее в голове, словно желая ее свести с ума.

- Отпусти! – Выкрикивала она, поражаясь своему безумию и беззащитности. – Пожалуйста…

Она понимала, что это было безумие. И она сойдет с ума, если это не прекратится. И это не он мучил ее, это она сама истязала себя, это было ее наказание.

Она рывком снимала с себя кольцо, и оно со звоном падало у нее из рук куда-то на сцену, скатывалось с нее, и падало в оркестровую яму. Она думала, что это остановит весь этот ужас.

- Глупый ребенок! – Слышала она. – Ты все равно пожалеешь!

- Нет!

Он с яростью хватал ее за плечи, она вскрикивала, лиф ее платья рвался, и Кристина чувствовала, как она под давлением чужой силы опускается на пол сцены, не в силах бороться. И уже не было страшнее физической расправы, чем его прикосновения. Кристина вдруг забывала, что под ее ногами сцена. Это уже переставало быть страшным спектаклем. Это действительно становилось страшным кошмаром. В его глазах застывала жестокость и ненависть. Самое страшное было то, что она видела его взгляд. Сказать, что его взгляд осуждал ее и укорял – было ничего не сказать.

- Почему!

Она знала, что он ее не пощадит.

- Прости меня! – Робко просила она. – Прошу тебя!

Если бы она могла хоть что-то теперь поделать. Если бы она могла все изменить. Она не могла. Лучше бы она умерла сейчас. Она была так беззащитна перед ним, что при первых же его прикосновениях она готова была сделать этот самый выбор, чтобы раз и навсегда прекратить страдания – не только свои. Его. Но было что-то, что ее останавливало. Как и когда-то. И это была она же сама.

Она ненавидела свой разум. Ее разум боялся неведенья. Господи, как это было мелко! И он прав, что презирает ее сейчас! Но самое страшное, что его презрение сменялось любовью, и Кристина понимала это, как только начинала чувствовать на себе поцелуи.

- Стой, господи, стой! – Кричала она в ужасе.

- Ты моя, Кристина!

- Нет, пожалуйста! Они смотрят же на нас… - Но вырваться из его рук она не могла.

У нее не было сил. …И желанья.

- Разве ты не предавала меня прилюдно!

Кристина все вновь вспоминала и у нее начинала кружиться голова.

Зал исчезал, и она оказывалась в кромешной тьме, где чувствовала только лишь прерывистое грубое дыхание. Но, почему куда восхитительнее было переживать все эти жестокие упреки и месть ее разума за свои грехи во сне, чем чувствовать себя хозяйкой на светских приемах или быть женой своего законного мужа?

Все это было так не ценно. А сейчас, здесь она не может противостоять, когда сильные руки сжимают ее тело, не пуская, не позволяя вырваться, не давая вздохнуть. Она вздыхает, но вместо вздоха издает стон.

Она больше не может так жить. Ее тело теряет силы.

Она начинает медленно и мучительно терять рассудок под этими страшными ласками, ее прижимают к полу, до боли в теле, до хруста в костях.

- Оставь меня! Оставь же меня! – Кричит она через силу, понимая, что желает вовсе противоположного. Слезы начинают катиться у нее по щекам, и она беззвучно плачет.

--

Рауль зашел в спальню в надежде найти Кристину. Кристины в спальне не было. Была лишь смятая постель. Не понятно почему, но у него появилась сильная тревога где-то в самой глубине его души. Где она? Что с нею? Он оставил ее в спальне, когда возвращался к гостям. Было уже поздно. Кристина должна была отдыхать. Но в спальни никого не было. Всколыхнули прежние опасения. Глупости какие.

Прежних опасений быть не может. Их уже давно просто-напросто нет на этом свете. Кристина могла спуститься за стаканом воды, выйти на балкон. Двери балкона были закрыты. Он тряхнул головой, пытаясь отогнать странные тревожные мысли. Это глупо. Ничего не может произойти. Но, тем не менее, тревога осталась. Он осмотрелся и вышел в коридор. Пройдя по коридору несколько шагов, он заметил, что дверь в комнату их сына, он все-таки предпочитал называть Анри именно их сыном, была приоткрыта.

Тревога спала. Конечно же, Кристина вышла к мальчику. Такое часто случалось.

Кристина очень часто, оставляя его, проводила ночи с ребенком. Он аккуратно приоткрыл пошире дверь, и осторожно ступил на порог комнаты.

Его жена, Кристина сидела на полу комнаты Анри, у колыбели. Ее руки были сложены лодочкой, и она прятала в ладонях лицо. Кажется, она плакала.

Нет. Она молилась. Он отчетливо услышал короткие фразы молитвы. Кристина, пробудившись ото сна, который еще какое-то время назад терзал ее, кинулась в комнату Анри, сама не зная почему.

Ей было так страшно и плохо, что она, вбежав в его комнату, сразу же рухнула перед его кроваткой на колени, и, не зная, как избавиться от страха и ужаса, который преследовал ее, начала молиться, прося, простить ее и защитить. Она не могла так больше. Кошмары, преследовавшие ее не только во сне, но и наяву не покидали ее ни на секунду. Жить становилось тяжелее с каждым днем. Становилось тяжелее просто дышать. Господи, неужели он не поможет ей? Неужели даже он не поможет ей? Что она испытывала во сне! Что она чувствовала! Кем она была во снах! И что он хотел от нее?

Нельзя так жить! Ей было ужасно стыдно и противно за себя. Это было невыносимо. Она могла бы еще оправдать себя, вымаливая у себя пощаду своему рассудку в одном случае – если бы она не хотела этого.

Но было то, что сводило ее с ума – ее нынешняя жизнь стала казаться куда ужаснее этих кошмаров.

И не было ни одного сна, в котором она бы не ждала и не желала его появления.

Всего этого самолично желал ее рассудок, а главное – ее тело и душа.

При всем ужасе искаженного сна она все еще помнила странные непередаваемые прикосновения к ее телу, незримые поцелуи и чужие руки… Рауль остановился на пороге, на секунду недоумевая.

Ne permittas me separari a Te;
Ab hoste maligno defende me;

Кристина молилась. До него донеслись обрывки строк молитвы. Он больше не мог вот так молча смотреть на нее.

- От какого дьявола ты просишь защитить тебя, Кристина? – Спросил он в изумлении тихо.

Кристина вздрогнула и обернулась.

- Рауль! – Выдохнула она на одном дыхании.

Все на том же, на котором читала молитву. Он сделал несколько шагов. Кристина вздрогнула, и подняла на него заплаканные глаза, чтобы присмотреться к его лицу внимательнее. Она почему-то боялась, что он заметит ее настроение сейчас. Она боролась. Боролась со страхом и желанием, огнем, который был разожжен в ее теле этой ночью, сном. Нет. Не сном…Им… В комнате было темно, если не считать тусклый луч света, падающий в комнату из коридора.

Еще одно мгновение, и Кристина бы закричала. Она не ожидала.

Рауль появился слишком неожиданно. Ее сердце сжалось и затрепетало.

От кого она просила защиты? От кого? От кого! Это знает лишь тот, кому обращена была ее молитва. Господь обязательно поможет спастись ей.

Хотя…

Ему он не помог. Ему он дал лишь страдания. Да, вряд ли он просил его о спасении. Кристина зажмурилась, и больше не в силах сдерживать себя, навзрыд заплакала, давясь слезами. Рауль поспешно прошел к ней, и наклонился над Кристиной, аккуратно обняв за плечи. Кристина вздрогнула.

Каждую ночь…Каждую ночь повторялось что-то ужасное, что терзало его жену. Что? Что - она не рассказывала ему? Может быть, правда, что-то не так? И Филипп был прав? Он прижал ее к себе, чувствуя, что она вздрагивает. Как жену этого человека она себя презирала. Чтобы ни было в их жизни, он не заслуживал к себе такого отношения. Кристина ощутила себя самой безнравственной супругой на всем свете.

Он не заслуживал того, чтобы каждую ночь другой мужчина отнимал ее у собственного мужа, и чтобы она сама желала того, что бы он забрал ее; чтобы другой человек вызывал в ней каждую ночь такие переживания, в которых она побоялась бы признаться даже на суде у самого дьявола.

В глазах Кристины дрожал страх. Он заметил это.

Он изо всех сил пытался ей помочь, отгоняя от себя дурные мысли. Ему было легче думать о каких угодно причинах странного и беспокойного поведения жены, только не о тех, к которым возвращал его разум.

Он не хотел об этом даже начинать думать, вспоминать. Нет, только не это. Только не он… не он… Так как его в их жизни больше не может быть.

В их жизни – да. В памяти его жены – нет.

- Что произошло?

- Прости меня! – Прошептала Кристина, чтобы не разбудить ребенка. – Рауль, прости меня!

- С тобою все в порядке! Опять кошмары?

Да, - хотела она ответить ему, - кошмары наяву! И я так больше не могу!

Но она сдержалась, чтобы не сказать об этом мужу. Господи, она не могла даже рассказать долю того, что являлось к ней во сне. Он бы никогда не простил ее за такое!

- Успокойся, Кристина. Тебе холодно?

- Да. – Помедлив несколько секунд, ответила она.

- Пойдем…

Кристина была готова просить защиты у кого угодно.

Она поднялась на дрожащие ноги, что бы не упасть, схватившись за его руку.

- Все эти ужины… - прошептала Кристина, вытирая слезы. – Я не хочу вспоминать. Мне приснилась сцена, Рауль. – Вдруг поделилась она с мужем, понимая, что это самое большее, что она может сказать.

Сцена. Не больше. Рауль вздрогнул.

- Это все сегодняшний разговор Кристина. – Попытался он успокоить ее.

Да, и разговор тоже. – Подумала она, но ничего не ответила ему.

- Прости, я знаю, как ты относишься к приему гостей. Но…

- Нет, ничего. Пойдем.

- Это все всколыхнуло неприятные воспоминания. Именно потому, я никогда не хотел, чтобы тебе кто-нибудь или что-нибудь в нашем доме напоминало о музыке.

- Я знаю. Знаю.

Она поежилась от холода, еще раз заглянула в кроватку ребенка, убедившись, что он спит, и, не отпуская руку своего мужа, направилась к себе в спальню, вряд ли надеясь на то, что она сможет снова заснуть этой ночью…

-------------------------

(лат)

Не позволь мне удалиться от Тебя;
Защити меня от врага лукавого;

--

Самое ужасное во всем этом было то, что Кристина теперь стала бояться наступления ночей. Она отказывалась засыпать. Ей казалось, что в один прекрасный момент произойдет что-нибудь ужасное и непоправимое. Вечерами она оставалась в библиотеке с книгой в руках, или оставалась у ребенка, но всякий раз она находила предлог, чтобы не ложиться спать. Рауля это начинало беспокоить.

Похоже, это переставало быть простыми безобидными ночными сновидениями, и, кроме того, он видел ужас в глазах жены, когда он спрашивал о том, что все-таки происходит.

Она не могла ничего сказать ему в оправдание, но знала одно, что никогда не скажет ему правды. Практически все время Кристина проводила с ребенком, словно надеясь на то, что он единственный, кто может защитить ее теперь. Ей начинало казаться, что от оттого кошмара, в который она с каждым днем погружается все глубже и глубже никогда не будет спасения.

Казалось, вот уже около двух ночей Кристина не смыкала глаз. Рауль не мог найти вразумительного объяснения действиям своей жены за последние несколько дней.

Этим вечером он нашел ее в своей спальне. Кристина, несмотря на всю изнуренность, не выглядела устало или потерянно. Она возилась с ребенком. Кристина сидела на кровати, легонько поддерживая мальчика, который сидел рядом с нею, постоянно протягивая к ней ручки и что-то лепетав. Анри вообще поразительно быстро рос. Ему не было пока еще и года, но малыш был безумно сообразителен.

Или просто Кристина привыкла принимать его таковым. Кристина долгое время пыталась понять, почему, когда она рядом с малышом - у нее с такой бешеной силой начинает биться сердце, время замирало, казалось, ничего и никого вокруг не оставалось. Ребенок всколыхивал в ней странные чувства. Чувства, которые не могло объяснить ей ее сердце. Она, с тех пор, как он появился в их доме, ни разу не считала себя никем иным, как только его матерью.

Анри был ее смыслом жизни с тех пор, как только она впервые взяла его на руки и он появился в их доме. На самом деле, первым порывом Кристины был порыв назвать ребенка вовсе не Анри.

Но она знала, что Рауль никогда не простит ей этого… И не позволит.

Это было бы просто бесчестно по отношению к ее мужу – назвать ребенка тем именем, которые постоянно поднимало бы в нем самые ужасные воспоминания. При всем при том, что ее сердце разрывалось, она не могла этого сделать. Она хотела, чтобы этот мальчик был счастлив.

Она готова была на все. Единственное, Кристина сама не понимала этого странного желания, она не понимала этой странной необузданной тяги к мальчику, этого трепета внутри ее сердца. Иногда, когда она укачивала его совсем маленького на руках, у нее наворачивались слезы.

И она не могла их удержать. Она плакала. Плакала, боясь лишь, что слезинки упадут на малыша, и разбудят его. Ребенок попал к ней в дом еще совсем маленьким, ему было не больше полтора-двух месяцев, и потому, порою Кристине начинало казаться, что этот ребенок выношен и рожден ею, и больше никем.

Кто бы ни был его матерью, его отцом – это был сын Кристины. Навсегда! Она не хотела думать, что когда-нибудь, возможно, ей придется расстаться с этим мальчиком. Никогда. Мальчик был чудесным.

Кристина обожала часами смотреть на то, как он играет, как он лепечет что-то или просто мирно спит. Такого ребенка просто невозможно было не любить.

И Кристина любила его так, как только могла. Она отдавала ему всю нерастраченную любовь, которую, увы, не могла отдать. Нельзя было отрицать, что ребенок всколыхнул какие-то иные неизведанные чувства даже у ее мужа, хотя, поначалу она очень боялась, что он не позволит ей оставить мальчика. Ребенок был ее единственной отрадой. Единственным чудом, ее сказкой. Только ее. Это мог бы быть действительно ее сын. У Кристины сжалось сердце. Ее… и чей еще? Кристина, наклонившись, поцеловала его в лоб, и попыталась улыбнуться вошедшему в комнату мужу.

За наблюдение того, как Кристина проводит время с ребенком, можно было отдать все, что угодно. Все было бы хорошо, как и прежде. Все, если бы с Кристиной не происходило странных и непонятных ему вещей, которые беспокоили его.

Он не мог объяснить ее тревоги. Он не мог понять, почему она так странно себя ведет, чего она боится, почему она иногда становится столь далекой от него, почти чужой, и почему иногда он замечает в ее глазах животную страсть, но ни разу - по отношению к себе. Либо с Кристиной действительно творится что-то непонятное, либо с ней произошла какая-то беда.

Верить в то, что подсказывал ему рассудок, он не желал. Это было слишком ужасно и так нежеланно. Он слишком долго пытался избавиться и отстраниться от этого. От ее прошлого. Кристина не могла до сих пор быть одержимой своим ангелом. Нет, дьяволом…

- Кристина, что с тобою, все-таки происходит?

Кристина подняла на него взгляд.

- Ничего. Все нормально, правда.

- Не обманывай меня, пожалуйста.

- Я говорю правду. – Помолчав несколько секунд, сказала Кристина. – Давай не будем, пожалуйста, об этом. Сегодня замечательный вечер.

Рауль сел рядом с Кристиной, погладив Анри по голове. Кристина уловила на себе его ждущий ответа пронзительный взгляд. Она взяла на руки Анри, и встала с кровати. Рауль поднял на нее глаза, следя за ее действиями. Кристина прижала мальчика к себе, пересекла комнату, и села в отдаленное кресло, посадив ребенка на колени, начав покачивать. Мальчик, забавляясь новой игре, засмеялся.

- Кристина, пожалуйста, пойми, я беспокоюсь за тебя!

- Но причин нет. Правда! – Она улыбнулась мальчику.

- Может так оно и есть, но пойми, я не могу спокойно смотреть на то, как моя жена изводит себя тем, что боится даже касаться подушки. Что в твоих снах? – Он едва удержался, чтобы не спросить «кто».

Скоро он не вынесет этого. Она скоро больше не сможет скрываться от своих порочных желаний. Он ждал ее ответа. Кристина опустила глаза. Да, наверное, найти спасение в бессоннице это не просто глупо, это ужасно глупо!

- Ты в последнее время, явно, что-то не рассказываешь мне. – Обеспокоено сказал он.

Ее сердце забилось еще быстрее. Господи, что он хочет от нее узнать? Кристина улыбнулась ребенку, и начала что-то шептать ему на ушко, покачивая его у себя на руках. Она была хорошей матерью, но Рауля всегда угнетало то, что это все-таки не его сын. Он не смог отказать Кристине, чтобы не взять и растить этого ребенка, и никогда об этом не пожалел, но если бы это был его сын? Он испытывал к мальчику нежность, но не мог отрицать, что этот ребенок иногда пугал его. Кристина качала мальчика на руках и шепотом разговаривала с ним. Создавалось впечатление, что она не обращает никакого внимания на разговор своего мужа, играя с Анри.

- Кристина! – Окликнул ее Рауль, чувствуя, как в нем начинает расти недовольство. Кристина подняла на него испуганные глаза.

- Рауль, говорю же, все нормально. – Сказала она тихо. - Просто… Просто, мне не по себе.

- Что это означает? Тебя что-то тревожит!

Кристина пожала плечами. Она понимала, если это будет продолжаться в том же духе – ни к чему хорошему это не приведет. Рауль вздохнул, посмотрел на Кристину, которая, явно что-то не рассказывала ему до конца, скрывая это за игрой с ребенком, встал, и вышел из спальни, оставив ее одну. Рауль не сможет терпеть неизвестность вечно. А она не сможет вечно скрывать то, что безудержно желает быть с другим… мужчиной, принадлежать другому. Хотя бы по ночам, в своих снах.

О, если бы она только могла! Кристина укачала на руках ребенка, пока он не уснул, несколько секунд посмотрела на его лицо, чувствуя, как сердце учащает свое биение. Он был таким трогательным.

Если бы это был ее сын… Она улыбнулась, наблюдая за ним, и спустя несколько минут отнесла его, аккуратно положив в кроватку.

Еще несколько секунд посмотрев на него, она пошла к себе в спальню, твердо решив, что сегодня ночью она уснет…

Ей стоило приложить немалые силы, чтобы заставить себя все-таки подчиниться сну. Она понимала, если перестанет спать, то ее здоровье совершенно точно ее предаст. Заставить себя не думать о том, что мучило ее последнее время было не легко. Но ей это удалось. Удалось. Неужели она смогла побороть свои кошмары. Неделю она смогла спать спокойно. Она не видела ни снов, ни чего-то еще, в ее голове не было ни мыслей, не желаний. В последствии, эта тишина начала ее пугать.

Ей казалось, что она умерла. Она запретила себе чувствовать все, что когда-либо могло ощущать ее сердце.

- Ты избрала это, значит, ты должна с этим жить. – Думала она с горестью. Неужели она избавилась от ужаса, который настигал ее последнее время? Почему ее разум постоянно возвращался и возвращался к ее прошлому? Неужели ей никогда не быть свободной от этого кошмара, в котором, сгорая в пламене страха, мучилась ее душа?