В кабинете Джоновны она была в семь вечера, как штык. Правда, почти опоздала, потому даже не стала переодеваться в «гражданское» после смены и быстро отчиталась, заодно обличила все недочёты предыдущей службы уборки.
— Вот за это я тебя и держу, Смирнофф, за въедливость, — Джоновна отвлеченно постучала карандашом по столу и вдруг намного мягче спросила: — На объекте у тебя не было никаких проблем?
Света подумала, стоит ли сдавать вампира, но потом решила, что это нужно сделать, ведь по ситуации с ней кровопийцы будут так же обращаться и с другими сотрудниками, если появятся новые контракты.
— Мистер Галлман, зачем-то хотел лично поговорить со мной, — Света заметила, как сузились глаза Джоновны, и сделала контрольный выстрел: — Его дневной помощник запер меня в домике охраны, пока я не пригрозила вашим гневом, мисс Шарп. Это продлилось всего минуту. А ещё мне перед работой пришлось снять всю одежду и впихнуть себя в их комбез на пару размеров меньше, чем мой.
Джоновна ничего не сказала, пока не подняла со стационарного телефона трубку и не начала резко нажимать на кнопки.
— О-о-о, они получат мой гнев в любом случае... — прошипела она, однако когда с той стороны приняли звонок, её голос стал почти медовым. — Доброго вечера, мистер Галлман. До меня дошли сведения, что вы по какому-то поводу хотели поговорить с человеком, посланным на ваш объект... Ах, желали лично похвалить за отлично проделанную работу... Да, Смирнофф одна из самых добросовестных моих работниц... — вся медовость исчезла, оставив только вежливый холод. — ...и то, что она занимается уборкой, маленьким делом даже по меркам людей, не даёт вам никакого права задерживать её против воли. Нет, я не преувеличиваю — по ВАШЕМУ указанию ВАШ человек запер Смирнофф в домике охраны, причём на замок, что нельзя расценить никоим другим образом. Пусть всего минута, но это было незаконное лишение свободы и карается законом. Я имею полное право разорвать наш контракт в одностороннем порядке, и буду в своём праве. Что? Говорите, что это недоразумение? Так давайте обсудим это поподробнее, как и требование моим сотрудникам переодеваться в неудобную одежду, — Джоновна прикрыла микрофон рукой. — Смирнофф, можешь идти. Считай, что пятидесятипроцентная дневная премия за беспокойство у тебя в кармане.
Джоновна расщедрилась на поощрение. Половина платы на смену — это хорошо, если не знать, что она выгрызет у Галлмана ещё больше и в накладе не останется, не зря её называют Акулой. С другой стороны, у всех её конкурентов Света не получила бы ни цента сверху, так что нет причин для расстройства — они, эти причины, ещё впереди, ведь все девчонки собрались в раздевалке, явно дожидаясь выжившую в гнезде вампиров. Вопросы посыпались, только Света закрыла за собой дверь раздевалки. Пришлось осадить их:
— Нам по регламенту не положено обсуждать клиентов, тем более выдавать их тайны, — она вжикнула молнией и принялась выползать из розового безобразия. — Могу сказать только в общих чертах.
Про попытку задержать она умолчала, чтобы не умалять труды Джоновны по укрощению вампиров, зато бегло рассказала, что дом огромный и дизайнерский, но очень светлый, уволенные конкуренты сволочи, а хозяина она вообще не видела. Словом, обычный объект, где клиент не стоит над душой, как мистер Чавкающие Губки, и не требует гадостей за дополнительные чаевые. Стейси, которая сегодня наверняка заработала «чаевые», тут же поднялась на дыбы:
— Да врëшь ты всё! Готова поспорить, что ты сама предложила ему перекусить за пару баксов, чтобы тебя хоть кто-то за ляжку схватил!
— Да ну? — фальшиво удивилась раздетая до нижнего белья Света, демонстративно поворачиваясь кругом с поднятыми руками, чтобы все могли увидеть её тело. — И где ты видишь отметины клыков, а? Ни одного.
— Он мог их залечить!
— А они так умеют? — тихо спросила Джамала. — Об этом никто не знает, но откуда знаешь ты?
— Я... — Стейси затравленно оглянулась. — Да пошли вы в задницу! — и убежала на первой космической скорости.
Ясен пень, бабский коллектив начал злословить и брызгаться ядом на «кровавую шлюху», пока та же Джамала опять не заметила, что обычно вампиры не утруждают себя сведением проколов от клыков и метят ими людей, как скот, а это значит, что Уилсон вызвала в кровопийце достаточно уважения, чтобы убрать метки. Если, конечно, её действительно кусали — она могла просто услышать о заживлении, если не придумала его на ходу, чтобы оболгать Свету. Смирнова в очередной раз восхитилась:
— Тебе с такими мозгами и хладнокровием прямая дорога в детективы, а не уборщицы. Да тебя любой полицейский участок с руками оторвёт!
— Отец навряд ли даст своё разрешение, — её брови на самую малость опустились, незаметно для других выказывая печаль, но Смирнова заметила. — Пойдём, Света-ханум, а то на автобус опоздаем.
К своему многоквартирном дому Света подошла, когда было уже совсем темно. Сосед со второго этажа опять выпустил своего беспородного монстра погулять на ночь, так что её встретил рык из темноты — лампочку снова кто-то выкрутил.
— Бастер, фьють-фьють, — она вытащила из сумки припасённую с обеда половинку сосиски. — Пропустишь меня, страшный Цербер?
Подношение словно по волшебству исчезло из рук, только вместо волшебного «трунь» был звук клацнувших челюстей, недолгое чавканье и довольное ворчание — путь свободен. На свой четвёртый этаж она поднялась спокойно.
Мама уже была дома и встретила её обычной суетой, с порога требуя мыть руки, идти есть и рассказывать, как прошёл день. Желательно, одновременно. Иногда сильной волне лучше покориться, чем пытаться бесполезно плыть против течения, ведь по мнению Джамалы, Елена Викторовна, нянечка в частном детском садике, ещё твёрже, чем Акула, хотя весьма успешно прикрывает свой характер бесконечной заботой. Бессмысленной и беспощадной, как русский бунт. Словом, если Света не расскажет вообще ничего, мама сама докопается до правды. До всей.
— Мне новый объект выделили. Я клиента, мистера Галлмана, вообще не буду видеть — лафа. И ещё мы с Джамалой у айтишников убирались. Погуляли они вчера на славу — одних презервативов полтора десятка собрали.
— ЧТО?! ВАС, ПРИЛИЧНЫХ ДЕВУШЕК, ЗАСТАВИЛИ УБИРАТЬ ЭТУ МЕРЗОСТЬ?!
Пожалуй, решение умолчать о мёртвой сути особого клиента было верным. Если мама так реагирует на обычную ситуацию, ещё непонятно, как она взорвётся, если узнаёт, что мистер Галлман — вампир. Который к тому же зачем-то хотел её увидеть в нарушение контракта «золушка уходит с объекта до заката».
— Ладно... Светик, давай-ка пельмени лепить, — мама примирительно уронила на стол огромный тазик пряного фарша.
Это дело на весь вечер.
— Ой, а к соседке с третьего этажа сын в гости приехал. Помнишь Патрика? Вы ещё с ним в одной песочнице играли. Такой жених вырос...
— Мама!
— А что?! Я желаю для своей кровиночки лучшего. Внуков хочу увидеть.
— Да мне ещё двадцати нет! Какие внуки, мам?!
— Не мамкай. Я просто беспокоюсь, что моя доченька останется одна, без надёжного мужского плеча, когда настанет мне время помирать.
— Какой помирать?! Тебе ещё пятнадцать лет до пенсии!
— Не спорь с матерью!
— Ой, всё...
Это будет долгий вечер с пельменями и разговорами, что пора бы привести в дом жениха. Ага-ага, а всего год назад за наличие того самого жениха Свете обещали устроить ад. Вот так, прошлым летом было рано, а сейчас уже стало поздно. Странная у мамы математика, но спорить себе дороже.
Случай с установленной прослушкой был не самым удивительным способом навредить вампиру. Годрик, как только узнал о существовании «жучков», уже был уверен, что однажды их попробуют применить против него. За свои две тысячи лет он привык, что рано или поздно любое новое людское оружие направляется против вампиров, а в их праве ответить и дать отпор. На этот раз, ради разнообразия и подтверждения, что он теперь живёт в мире с людьми, предателей не заточили на десяток лет в казематы и даже не высекли кнутом, а сдали в полицию. Как «цивилизованные люди», но для всех в гнезде, кроме Годрика и Изабель, это звучало как шутка — большинство вампиров приняли Великое Откровение как повод не скрывать свою суть, а не чтобы жить в мире с человечеством. Логично, что в ответ на тысячелетия тихой войны человечество так же не станет торопиться раскрывать свои объятия.
Именно поэтому при заключении договора с клининговой компанией «Синдерелла» Годрик настоял на пункте с личным досмотром, который постфактум был трансформирован в требование оставлять вообще все личные вещи в доме охраны. Очень логично и практично, заодно избавит уборщиков от соблазна пронести с собой хоть что-либо запрещённое. Заодно приставил к делу Кормака Криди, охранника и бывшего военного, чтобы присмотрел за уборщиком и сразу же сообщал обо всём интересном — обычное дело при найме нового работника. С чувством, что ничего необычного не случится, Годрик на рассвете провалился в смертный сон, а когда открыл глаза за три часа до заката, как и многие Древние, его ждало смс от Криди:
«Светлана Смирнофф, 19 лет, русская, говорит почти без акцента. Родители иммигранты, но родилась в США. Внешность восточно-европейского типа. Хочет быть архитектором, скромная, но склонна к сотрудничеству».
Интересно, почему это Криди счёл нужным указать, кем хочет стать наёмный работник? Неужели чем-то его зацепила? У Криди прапрадед был оборотнем, дар не сохранился, но улучшенное чутье осталось. Вынюхал, что их уборщик не так прост? Она сейчас шумит в гостиной, двери в блок со спальнями заперты, но можно просто подслушать самому — человек, когда не чувствует за собой слежки, показывает истинную суть.
Он даже не успел дойти до двери, когда услышал процеженное сквозь зубы: «Ублюдки», — а потом ещё на русском: «/Пидарасы/». Прежние уборщики тоже не стеснялись изливать свою злобу на вампиров, когда думали, что те их не слышат... и тем удивительнее было узнать, что девушка костерила предыдущих работников. Интересно, интересно... Из щели под дверью пробивался слабый свет, но ещё больше тянуло свежим ветром и солнцем — она запустила их в гнездо ночных созданий, в то время как её предшественники старались закончить работу поскорее и не утруждали себя проветриванием, раз вампирам воздух не так необходим, как людям. Годрик слушал, как она деловито составляет для Криди список покупок, даже не думая роптать на особые условия, и почему-то не захотел уходить в кабинет.
Вампиры редко поют, не чувствуя в этом потребности, словно вместе с возможностью видеть сны их покидает желание отвлеченно мечтать, ведь каждая песня — чья-то мечта. В этом свете особенно интересно, что на английском языке у мечты и сновидения единое слово — «dream», как будто одно идёт в нерушимой сцепке с другим. Потому Годрик замер, когда за запертой дверью человек-уборщик начала петь, словно она дома, а не в гнезде вампира.
«Я часто вижу страх в смотрящих на меня глазах
Им суждено уснуть в моих стенах
Застыть в моих мирах
Но сердце от любви горит, моя душа болит
И восковых фигур прекрасен вид
Покой везде царит».
Годрик знал русский язык не идеально, но достаточно, чтобы понять, о чëм песня. О тоске убийцы, и эта тема необычайно близка ему, ведь в последнее столетие прежний образ жизни кровожадного монстра стал его очень сильно тяготить, но признаться в этом прямо он не смел, иначе... Непонятно, что произойдёт. Годрик просто молчал о своих терзаниях, а прямо сейчас, за дверью, в его гнезде, человек поёт нежным голосом о его душевных муках, даже не зная об этом. «Внешность восточно-европейского типа» — слишком расплывчатое описание. Надо увидеть её своими глазами хотя бы для того, чтобы убедиться — с таким голосом человек обязан быть красивым, ведь в своём воображении Годрик уже нарисовал её портрет. Миниатюрная, изящная, с чистым открытым взглядом...
«Вот несёт одна мне свои цветы
Вот стоит другая, погружённая в мечты
Я пытался их до смерти рассмешить
Но пришлось, как в старой сказке просто задушить!»
Он просто сел на корточки у стены, но половица предательски скрипнула, пение замолкло, ровное биение живого сердца сорвалось почти в стрëкот. Вампир слышал, как она принялась заполошно собираться, убирая инвентарь на место, как по одному закрывала окна со спасительным для неё солнечным светом, и почти надеялся, что у него появится пара секунд, когда последнее окно захлопнется, а дверь не будет открыта... Но человек оказался умнее — подготовил дверь заранее. Находчиво и в то же время глупо, если она думала, что ей хотят причинить вред, иначе бы убежала сразу, а не стала тратить время на завершение уборки и закрытие окон. Если только, конечно, изначально не хотела причинять никакого вреда хозяину-вампиру. И это ещё интереснее.
Он вошёл в гостиную, когда её шаги удалялись от дома. Солнце, теперь здесь всё пахнет ясным днём — натертые полы, стены и особенно кадки с растениями, которые были призваны оживить комнату, но с каждым разом только всё больше чахли, а сейчас как-то позеленели. Здесь стало больше... жизни. Даже пчела залетела — жужжит себе под потолком, изредка пытаясь выбраться обратно на волю, к цветам и простору. Годрик поймал её на одних рефлексах, но не стал сжимать кулак, а поднёс его к уху, слушая сердитое жужжание. Много лет он не слышал так близко гудения пчёл... Наверное, именно этот случайный подарок стал причиной, почему он отправил Криди сообщение с просьбой девушке задержаться. Просто чтобы увидеть её и поговорить.
И уже спустя две минуты получил ответ, что она отказалась.
На улицу опустилась ночь, благоволящая его погоне, в кулаке чуть тише гудела пчела, а Годрик вспоминал, как испуганно забилось сердце девушки, стоило скрипнуть половице. Он открыл окно и выпустил пчелу на волю, а потом закрыл и спокойно пошёл в домик охраны, где сейчас нёс свою службу недооборотень — с «Синдереллой» заключён контракт на уборку трижды в неделю, певунья ещё вернётся. Даже если у неё будут сменщики, настанет черёд идти в его гнездо, рано или поздно. А Годрик умеет ждать.
Стоило ему войти, как он тут же различил запах нового человека — много пота и нотки, присущие тем, кто питается не совсем здоровой едой. Ничего выдающегося. Если бы Годрик лет сто назад выбирал себе пищу, то наверняка прошёл бы мимо, но теперь его влекло совсем другое, потому он развернул её сменный комбинезон... и понял, что все его представления о миниатюрности певуньи только что пошли прахом — размер у неё был как в старые времена, когда ценили плотных женщин. Таких, какие бы смогли работать в поле, рожать много детей, а если придётся, то и защитить свой дом, играючи проломив топором голову врага. Но петь те женщины тоже любили.
Криди заметил его интерес и в красках описал, как выглядит Смирнофф. Если повторять дословно, то «русская бой-баба с характером и забавным чувством юмора». Судя по всему, она ему чем-то приглянулась, что неудивительно — даже потомки оборотней без дара тяготеют к сильным самкам, от которых родится здоровое потомство.
А после ему позвонила Ирэн Шарп и разговаривала с ним так, как себе никто не позволял уже сотню лет. Это было освежающе, Годрик даже её зауважал. И понял, что охранник-недооборотень иногда чересчур инициативный.
— Криди, ты пересёк черту, — сказал Годрик тем тихим голосом, от которого у всех обычно волосы вставали дыбом. — Впредь ты будешь уважительно относиться к нашим наёмным работникам, в частности к сотрудницам «Синдереллы» и особенно к Смирнофф. Тебе понятно?
— Так точно, сэр, — сдавленно хрипнул Криди, вытягиваясь по стойке «смирно». — Такого больше не повторится.
— Очень на это надеюсь, — сказал вампир, направляясь к выходу.
Когда он вернулся в гнездо, его лейтенанты, Стэн и Изабель, уже были в гостиной. Стэн скучал и смахивал невидимые пылинки со своей любимой ковбойской шляпы, а вампирша просто сидела с закрытыми глазами и еле заметно вела носом.
— Сегодня здесь силён запах свежести, — она медленно кивнула сама себе. — Приятно осязать веяние дня после пробуждения. Это же инициатива нового уборщика? Пусть завтра уберёт мою комнату. Я пока посплю в гостевой.
— Пхах! — фыркнул ковбой. — Ты стала слишком мягкой, раз так быстро решила допустить в святая святых каждого вампира абсолютно постороннего смертного, — он повернулся к Годрику. — Шериф, давайте сделаем так, как предлагал я — зачаруем человека до дырявых мозгов, чтобы он и не помышлял нас предать, и дело с концом. Нам даже не придётся ему платить!
— Стэн, такая практика недопустима.
— Шериф!..
— Достаточно, — от одного его слова ковбой стушевался. Годрик сел в своё кресло, кое запрещалось занимать всем остальным. — Последовать твоему плану мы всегда успеем, но обязаны пробовать другие варианты. К тому же Криди вызвался быть надсмотрщиком — он проследит за ней.
Осталось понадеяться, что за самим недооборотнем после выговора не понадобится присматривать, и певунья не упорхнëт из его гнезда, как испуганная пташка из клетки с хищником.
«Я часто вижу страх в смотрящих на меня глазах
Им суждено уснуть в моих стенах
Застыть в моих мирах...»
— Годрик? — обеспокоенно спросила Изабель. — О чëм ты говоришь?
Оказывается, он прошептал строчки вслух. Наверное, это старость.
Ночь прошла спокойно, следующая была даже чем-то скучна, и Годрик сам себе удивился, когда на рассвете уплыл в смертный сон с предвкушением, ведь наступил день, когда его гнездо посетит для работы одна из «золушек» Ирэн Шарп. Возможно, это снова будет певунья, если никто иной не согласится её заменить. И такой вариант Древнего совсем не вдохновлял.
На следующую смену в дом вампира Света выехала заранее, но всё равно едва не опоздала, застряв у ворот — в ней боролись друг с другом опасения и жадность получать двойной тариф. Инстинкт самосохранения начинал побеждать, когда ворота открылись и «мистер Смит» встал в проёме, подперев здоровенным плечом створку. Он молчал и просто смотрел нейтральным взглядом, чем нервировал до крайности. В итоге Света не выдержала первой:
— Вас позавчера пропесочили?
— Ага, — согласился тот, сторонясь в проходе. — Как мама и пельмени?
— Налепили столько, что в холодильник не поместилось, так что едим их уже второй день, — она похлопала по сумке, где дожидался своего часа нетронутый контейнер. — И на работу их беру. Можно будет оставить их в вашем холодильнике?
Нос мистера Смита смешно дёрнулся, как будто тот действительно почуял запах пельменей из плотно закрытого герметичного пластикового коробка. Надо признать, он странно принюхивался всю дорогу до домика охраны и пока Света переодевалась в новый комбинезон, тоже серый, но подходящего размера. Видимо, мысль о пельменях его не покинула, раз он задал неожиданный вопрос:
— Зачем делать так много еды?
— Это национальная идея — собрать побольше припасов на зиму или на случай голодных деньков, — вздохнула она, застегивая молнию рабочей формы. — Ну и мама с папой застали время, когда в России было очень туго с продуктами, если ты не выращивал их сам. Она рассказывала о «даче», куда они ездили несколько раз в неделю, чтобы работать с землёй.
— Да, слышал о таком. «Перестройка».
— Она самая. Я её, к счастью, не застала.
Когда смена началась и Света опять раскрыла окна во всю ширь, «Смит» слонялся снаружи, иногда заглядывая внутрь и комментируя процесс уборки. И чего привязался? Как будто никогда не видел, что известковые потеки в унитазе можно свести раствором лимонной кислоты, а стекла оттереть газетами, по-старинке. Он даже предложил «даме чистоты» помочь и принести ей стремянку из каморки, но Света сама справилась — складная лестница была не слишком большой и тяжёлой, а девчонка сильной и крепкой. К счастью, навязчивое внимание «мистера Смита» иссякло, когда садовник начал косить газон — охранник скрылся с глаз, а Света наконец вздохнула спокойно, даже начала напевать, подстегнутая запахом свежескошенной травы. Старая песня, мамина любимая.
«Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе
Земля в иллюминаторе видна...
Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери
Грустим мы о Земле — она одна
А звезды тем не менее, а звезды тем не менее
Чуть ближе, но все также холодны
И, как в часы затмения, и, как в часы затмения
Ждем света и земные видим сны».
Раз её никто не видит, до заката далеко, а любые вопли заглушит тарахтение газонокосилки, то почему бы не оторваться во весь голос, натирая стекла до блеска?
«И снится нам не рокот космодрома
Не эта ледяная синева
А снится нам трава, трава у дома
Зеленая, зеленая трава».
Всё-таки, жить хорошо... Особенно если за целый день не успел ничего поесть, но знаешь, что в домике охраны, в холодильнике стоит контейнер, полный домашних пельменей, и только ждёт, когда окна будут помыты — тогда и перерыв сделать не грех... Голод такой, что пельмени можно съесть даже холодными.
Света как раз собиралась домыть верхний край последнего окна, когда «мистер Смит» опять появился на горизонте, причём в дом почему-то не зашёл и выглядел ну очень виноватым. Даже чересчур. Светлана Смирнова, обладающая даром чуять неприятности задницей, заподозрила недоброе, прежде чем здоровяк открыл рот.
— Смирнофф, а хочешь, я тебя после работы в кафе отведу за свой счёт? В качестве извинения.
— За что именно? — она на всякий случай спустилась на пол. — Час назад вам было плевать на любые извинения.
— Ну... Тут такое дело... — здоровяк виновато почесал затылок. — Я решил посмотреть, как вообще выглядят домашние пельмени, но они так вкусно пахли, что я взял один, и он оказался таким вкусным... Короче, я их все съел. Нечаянно. Так после смены идём в кафе?
У Светы потемнело в глазах. От гнева. И от голода тоже, потому она зашипела как змея, у которой из пасти вырвали законную добычу.
— Ты встал между мной и моей едой...
... а лесенка ведь лёгкая, килограмм пятнадцать всего... Для «ломовой лошади» считай, что пушинка... Света сложила стремянку и понесла её на улицу. Если у «Смита» были какие-то сомнения, то они разрешились, когда девушка подняла лесенку над головой, как рестлеры складной стул, и произнесла фразу, после которой муж тёти Оксаны из славянской общины начинал прятаться по углам:
— /Тiкай з городу, тобi пiзда/! — и помчалась на вора.
Обжору спасло только то, что Света была спринтером, а не марафонцем — через пару кругов по двору она опустила своё страшное оружие и схватилась за заколовший бок. В глазах немного потемнело, ярость отступила, да и здоровяк извинялся слишком потешно, но очень фальшиво, как будто сожрал её еду специально, и тут Смирнову осенило:
— Ты что, хотел пригласить меня на свидание? Ты ж говорил, что я не в твоём вкусе.
— Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, — здоровяк даже не запыхался, а волосы назад зачесал рукой явно ради того, что покрасоваться. — Может, я хотел после кафе проводить тебя домой, где полный холодильник пельменей, познакомиться с твоей мамой, как приличный мужчина... Кстати, могу отдать свой обед. Варёная куриная грудка, овощи на пару, морковный сок — хороший рацион для восполнения сил и роста мышц... Мама же не будет против, что я накормлю тебя здоровой пищей?
Это самый странный флирт, какой Смирнова видела в своей жизни, причём даже не для того, чтобы залезть к ней в трусы, а чтобы пожрать повкуснее и почти нахаляву. И она обязана ответить достойно.
— Хотите познакомиться с моей мамой? Ну рискните, зайдите ко мне с визитом, и Елена Викторовна вас сожрёт.
— Что, она вампир? — он словно принял угрозу всерьёз.
— Хуже — моя мама нянечка в детском садике, а знаете, какие дети на самом деле? Монстры. Они вчера играли в «300 спартанцев», лопатками открыли канализационный люк и с писком: «Это Спарта», — пытались пинком скинуть туда мальчика из младшей группы. Мама успела схватить его за ногу, когда тот уже летел вниз головой, и им всем было весело — никакого уважения к чужой жизни. Представьте, каким должен быть человек, который в состоянии укротить орду таких чудовищ, — Света веско скрестила руки на могучей груди. — Елена Викторовна не просто их надзиратель, а предводитель, что намного хуже. Монстр из монстров.
Либо ей показалось, либо хохоту «мистера Смита» вторил более мягкий и приглушённый смех из дома, что является абсолютной чушью — до заката ещё как минимум два с половиной часа. Даже тот, кто в прошлый раз скрипел половицей, сейчас ещё должен спать. Если, конечно, доски не скрипнули сами по себе, что более вероятно. Или у неё просто начались галлюцинации от голода.
— Око за око, мистер Смит. Давайте свой обед бодибилдера, — она кивнула на «страшное оружие». — И отнесите это в дом.
Наверняка не раз во дворе этой вампирской обители носились за кем-то в желании принести лютую смерть, но никогда этого не делали со стремянкой наперевес. Света могла только предполагать, но Годрик, незаметно наблюдающий из-за прикрытия окон со светофильтром, знал это абсолютно точно — такое забавное зрелище его гнездо видит впервые. И то, что Изабель со Стэном мертвы до заката, придаёт действу исключительную нотку, как будто всё это происходит для него одного. Для меланхоличного Древнего. Для Годрика, только что узнавшего, что певунья довольно сильна физически и вспыльчива как порох, а он сам ещё умеет улыбаться. А ещё у неё действительно ясный взгляд, который вместе с рослой крепкой статью, толстой длинной косой и яростью делает её похожей на валькирию. Со стремянкой вместо копья.
И Криди, пожалуй, получит ещё один выговор за воровство у наёмных работников, даже если это ограбление стало поводом для великого веселья, столь редкого для него в последнее столетие.
Обед бодибилдера был съеден чересчур быстро, к тому же оказался недосоленным. Сотрудникам компании «Синдерелла» строго запрещалось есть продукты клиентов, но если у них взять щепотку соли, они ведь не обеднеют? Как оказалось, точно не обеднеют — на кухне вампирского дома вообще не было соли. Как и сахара. Как и любых продуктов, что логично, только в холодильнике стояла одинокая упаковка «Настоящей крови», к тому же просроченная на пару дней и едва ли не покрытая пылью. Значит, искусственный заменитель здесь не в ходу и эти вампиры предпочитают питаться по-старинке... То есть из шей доноров или неудачливых людей, которые их чем-то разозлили... Ещё один повод никогда не задерживаться до заката.
Охранник словно почувствовал, что Света стала больше опасаться за сохранность своей шеи, и удивил её новостью. Вернее, аж двумя. Во-первых, вампирам понравилось, что она в прошлый раз решила хорошенько проветрить «гнездо», а во-вторых, одна бессмертная дама попросила убраться в её личной комнате, чтобы та пахла свежестью и ярким днём. Чисто теоретически, если вампирше всё понравится, она может стать для Смирновой заступницей, надо только её как следует задобрить.
Хочет свежести? Будет ей свежесть.
После основной уборки Света взяла из каморки большой отрез полиэтилена, расстелила его посреди вымытого пола и рванула с ведром на улицу, где садовник всё ещё тарахтел газонокосилкой. Всего одна маленькая просьба, и ей позволили плотно набить в ведро чуть ли ни целый стог одуряюще пахнущей свежескошенной травы. М-м-м, если добавить распахнутые окна, получится запах настоящего лета. Так она и сделала, когда разровняла на подложке высыпанную траву. Кстати, об окнах — в обычное время их закрывают крепкие металлические ставни, но хозяйка комнаты явно оставила их поднятыми, иначе Света просто не смогла бы выполнить её пожелание. Что же, солдат спит, служба идёт — пока вампирское жилище неторопливо насыщается запахами лета, есть время, чтобы заняться расчисткой швов мраморного пола в гостиной.
Налить перекиси водорода — подождать — поработать щёткой — убрать грязную пену — повторить. И так много-много раз. Словом, отличная штука, чтобы занять два часа до конца смены, то есть до момента, когда день решит уступить место ночи.
Солнце скрылось задолго до заката — небо заволокли тяжёлые серые тучи, до краёв наполненные влагой, которая спустя пару минут пролилась яростным дождём с громом и молниями. Ливень был такой, что под открытыми окнами тут же начали собираться лужи, и Света быстро закрыла всё и бросилась убирать воду.
— Ну и погодка, — она облокотилась на ручку швабры. — Вот вам свежесть летней грозы... Получите и распишитесь.
В следующий момент её сердце упало в пятки, когда из-за спины прозвучал чужой голос:
— Да, летние грозы необычайно освежающи.
Света стала очень медленно поворачивать голову — ей пришлось это сделать, потому что от страха зрение резко сузилось до тоннеля, различая только то, что впереди, иначе бы она просто скосила глаза.
Закрытое окно. Стена из якобы дикого светлого камня. Репродукция Климта. Угол с белым диваном. Репродукция Россетти. Ещё один пустой простенок. Дверной проём в жилое крыло и парень, что остановился на пороге. Бледный почти до синевы. Вампир.
Во-первых, очень молодой, чуть моложе самой Смирновой — на вид лет шестнадцать-семнадцать. Среднее телосложение, средний рост, ближе к низкому, тёмные короткостриженые волосы, как у многих. Симпатичный, но не до ослепительной красоты. Правда, если бы Света встретила его в баре, да еще подстегнутая парами алкоголя, точно бы попыталась подкатить с предложением устроить секс без обязательств, но не трезвой, нет — только выпивка делает её храброй, а так, в толпе, она бы прошла мимо в общем-то ничем не примечательного мальчишки. Внимание привлекает разве что татуировка на ключицах, видимая под расстегнутым воротом рубашки, напоминающая ожерелье то ли из клыков, то ли из стрел. И глаза — спокойные-спокойные... Как у хищника, твёрдо уверенного, что его добыча не сможет убежать, как бы ни пыталась...
Парень-вампир потянул носом воздух, задирая подбородок. На бледной крепкой шее проступил бугор адамова яблока. Сейчас щелкнет клыками и бросится!.. Но вместо этого вампир кивнул сам себе и сказал:
— Действительно, очень освежающе. Давно я не осязал запах травы и дневной грозы. Спасибо вам за это, мисс Смирнофф.
Она нервно дёрнула головой в подобии кивка. Вампир посчитал это сигналом продолжить «разговор».
— Знаете, ваше агентство очень расхваливали, и я теперь вижу, что его работники весьма усердны — всего за два дня вы сделали это место гораздо чище. Ваше усердие мне очень импонирует.
— Ага... — то ли хрипнула, то ли пискнула девушка. Вампир скользнул по ней взглядом с головы до ног.
— Мисс Шарп сказала, что первоначально подготовленная нами форма была вам не по размеру. Сейчас вас всё устраивает?
— Ага... — Света кивнула, как болванчик. — Спасибо...
— Вы не особо разговорчивы, хотя Кри... мистер Смит уверял меня в ином, — бледный парень медленно двинулся вдоль стены, пока не оказался у белого дивана, на который так же неторопливо опустился, словно это ему следует опасаться девчонки со шваброй, а не наоборот. Даже руки сложил в замок на коленях. Его глаза стали печальными. — Видимо, я настолько страшен, что вы меня боитесь.
— Ага... — кивнула и тут же замотала головой. — То есть нет!
— Не лгите мне, мисс Смирнофф — я слышу, как испуганно колотится ваше сердце, — его губы исказила горькая усмешка, когда Света шлепнула ладонь себе на грудь, словно это сможет заглушить предательское сердцебиение. — Вот видите? Вы меня боитесь, но абсолютно зря — я не собираюсь причинять вам никакого вреда.
Он так и сидел, прямой как палка, у Светы свело пальцы, стиснутые на ручке швабры, ливень барабанил по стёклам. Вампир с девушкой не двигались и не говорили, будто оба сейчас на съёмках и забыли свой сценарий, а режиссёр ещё не начал на них орать.
Сверкнула молния. Яркая вспышка света на мгновение сделала затененную гостиную светлой, словно окна не закрыты светофильтрами, а потом снова темнота и тишина. Пока следом не грянул гром и Света не вспомнила кое-что...
— Я же другое окно не закрыла! Там всё зальёт!
Либо ей показалось, либо парень-вампир и правда удивлённо приоткрыл рот, когда она пулей пронеслась мимо него с ведром и шваброй наперевес. Да и плевать на него! В комнате той вампирши дорогущий паркет, и если от дождя он разбухнет, Джоновна её сожрет с потрохами, похлеще всякого вампира, который всего-то кровь высосет.
Паркет действительно мок, но потихоньку — покои бессмертной дамы находились с другой стороны дома и косые струи ливня смогли забросить внутрь только морось, убрать которую — один раз махнуть шваброй. Когда дело было сделано, она осмотрелась и вдруг поняла, что пришла в самое безопасное на данный момент место в доме — окно до сих пор открыто для рассеянного солнечного света. Как и распахнутая дверь в коридор... которую она осторожно прикрыла до щелчка. Потом прислонилась к ней ухом и совсем не удивилась, когда расслышала такие же осторожные шаги.
— Мистер вампир, вам лучше не входить, — сказала она так громко, чтобы с той стороны её наверняка услышали. — Здесь солнце — вы обожжётесь.
— Так закройте окно, — глухо прозвучало из-за двери. — Я не нанесу вам вреда и не желаю зла. Обещаю.
— ...свежо предание, да верится с трудом... — пробурчала себе под нос Света.
Цивилизованный путь на свободу был перекрыт засевшим вампиром, дикарский же был свободен, освещён пасмурным днём, хлопал створкой окна и шумел ливнем. Джоновна сказала, что ей не придётся даже видеть кровопийц, и раз это условие нарушено, она может спокойно отказаться от этого объекта, осталось только уйти, не посрамив репутацию компании «Синдерелла».
Смирнова завязала в узел кусок полиэтилена с травой, запихнула его в ведро, смахнула пыль и стала перелезать через подоконник, прихватив с собой ведро и швабру. Тряпку пришлось оставить — с её помощью было закрыто окно, чтобы дождь не смог намочить паркет. Снаружи девушка тут же вымокла до нитки и побежала к главному входу. Внезапно заходить не стала — осторожно постучала.
— Мистер вампир, я сейчас открою дверь. Уйдите пожалуйста, если не хотите, чтобы вас обожгло солнце.
Он мог бы просто запереться изнутри, но не сделал этого. Не успел, что ли? Теперь это его проблемы, а Света проскользнула в дом, подперла распахнутую дверь и принялась быстро разносить средства для уборки по местам. Да, глупо, но Смирнова на хорошем счету в клининговой компании как раз из-за своего педантизма, порой доходящего до ОКР. Вот именно поэтому она задержалась ещё больше, когда заметила, что после пробежки вокруг дома оставляет за собой слабые грязные следы.
— Вот засада! — она вытащила из каморки только что убранную туда швабру. — А так даже лучше.
Её мама очень любила соблюдать всякие приметы полумистического характера. Например, притворно желать кому-нибудь неудачи, чтобы злые духи из вредности сделали наоборот, от сглаза трижды стучать по дереву или плевать через левое плечо, не здороваться и не передавать ничего через порог, но под самым большим запретом была одна простая вещь, самая отвратительная в глазах гостеприимной Елены Викторовны.
— Моя мама говорит, что если сразу после гостя вымести его следы за порог, то он никогда не вернётся. Веника у вас нет, но и так сойдёт, — Света доелозила шваброй уже до выхода, где разогнулась, наконец. — Я отказываюсь от работы в вашем доме. Навряд ли кто-то из «золушек», кроме меня, захочет сюда прийти, раз вы поднимаетесь до заката, так что всех вам благ, будьте здоровы, живите богато...
Вжух! Порыв ветра. Хлоп!
Белое размытое пятно стало прежним вампиром, чья рука и захлопнула дверь. Выходит, он мог так сделать давным-давно, но почему-то позволил человеку копошиться в его доме, пока нечто не выбесило его окончательно. У Светы опять сердце упало в пятки, пальцы снова свело на ручке метлы, а в голове стало пусто-пусто, когда серые глаза поймали её взгляд.
— Рассказав другому о моём раннем восстании от смертного сна, ты подвергнешь меня опасности. Не делай этого, если не хочешь испытать боль, — он моргнул, потусторонняя пустота исчезла. — Я не желаю тебе боли. Поняла? Дай знак, что поняла.
— Д-да. Б-быстрая смерть — б-благо.
— Что?.. — он отшатнулся, Света решила пояснить:
— Н-ну, быстрая смерть, без страданий, — она с трудом отпустила швабру и чиркнула пальцем по шее. — Фьють! И всё, ни боли, ни страданий.
Видимо, она немножко поломала вампира, потому что он вдруг отошёл на шаг и отвлеченно покачал головой. И чем дольше это длилось, тем более огорчённым выглядел.
— Я же сказал, что не причиню тебе вреда. Я дал слово. Почему ты считаешь, что я его нарушу?
— К-кушать хотите, наверное?.. — пискнула не своим голосом. — Я, когда голодная, всегда злая, как чëрт. Вот пока не поем, чистое зло!.. А вы, вроде, не завтракали, и доноры пока не приходили... Так как-то...
Вампир посверлил её взглядом ещё пару секунд, а потом сделал очередной «вжух» и тут же вернулся с бутылкой «Настоящей крови», с которой незамедлительно скрутил крышку и поднёс горлышко к губам, даже не разогревая жижу в микроволновке. Света, конечно, до сих пор была в ступоре, но когда он на полном серьёзе собрался «позавтракать», она схватила его за руку, не давая сделать глотка. Вампир только поднял бровь и задал закономерный вопрос:
— Почему ты меня остановила?
Пришлось мямлить и оправдываться:
— Просрочено, — Света покраснела до корней волос. — Я искала соль, заглянула в холодильник, глянула на срок годности, ну и... Просрочено... Желудок скрутит... Отравление... На вас вообще действует активированный уголь или Пепто-бисмол? Или мучаетесь, пока само не пройдёт?
Вампир продолжал смотреть на неё с поднятой бровью, даже подошёл ближе, и Света вдруг поняла, что он более чем симпатичный. Наверное, так и бывает у хищников, чтобы привлечь добычу, но эта мысль как появилась, так и исчезла из бедовой головы, ведь эта самая голова ощутимо возвышалась над вампиром — да, «настоящая русская баба» оказалась выше и явно больше по весу, чем опасный хищник, что часто случается в природе, как те же лоси и волки. Что не спасает лосей от клыков... Парень, тем временем, аккуратно убрал руку от её загребущей лапы и задумчиво погладил свой подбородок.
— Значит, тебя волнует моё самочувствие? Здоровье вампира, который, по твоему мнению, был готов тебя убить?
— Н-ну... Промолчать — всё равно что навредить...
— Это похвальный порыв, — вампир почему-то вежливо склонил голову. — Если на то есть ваше желание, мисс Смирнофф, вы можете спокойно покинуть этот дом — я не буду препятствовать.
За окном всё ещё гроза, ливень и более чем пасмурная погода. Солнце не светило во всю силу, но, когда парень сам открыл дверь перед девушкой, его кожа задымилась от рассеянных солнечных лучей, как готовые вспыхнуть дрова. Конечно, Света повторила его жест, когда ударом руки резко захлопнула дверь.
— Передумали?
— Вы почти загорелись, — девушка покраснела ещё больше, хотя куда уж дальше, и так ярче помидора. — Вы бы в другую комнату вышли, а дверь открыть я и сама смогу... Как-то так...
Вампир покинул холл, как она и попросила, но Света почему-то замерла, держа ладонь на дверной ручке. Он мог её убить много раз, но снова и снова пытался вежливо разговаривать, даже собирался выпить холодную искусственную кровь, которая и в тёплом виде для вампиров не блещет вкусом. Не-е-ет, парень не собирался причинять ей вред, о чем несколько раз сообщил, но зачем-то ему была нужна её приязнь. Может, у них и правда большая проблема с уборщиками? Или Джоновна конкретно запугала главного вампира их «гнезда», таинственного мистера Галлмана. Джоновна жуткая — вариант вполне рабочий... И оплата... Двойной тариф... Способ в два раза быстрее заработать себе на билет в респектабельную жизнь...
Света отпустила дверную ручку, с нажимом растерла лицо, замерла с ладонями на щеках, запрокинула голову к потолку с погашенным светильником... и приняла решение.
— Плафоны пыльные. Надо протереть.
Вампир появился рядом, когда Света принесла ведро с тряпкой, залезла на стремянку и уже очистила один плафон.
— Вы не ушли... Я удивлён и просто обязан узнать, почему вы это сделали.
— Деньги, — буркнула она, упорно не опуская взгляда на него. — Двойной тариф.
— Для обучения на архитектора? — он улыбнулся краем рта, когда Света всё же посмотрела вниз. — Ваш обычный сопровождающий, мистер... хм...
— Он назвался Смитом, — подсказала девушка. — Хотя это навряд ли его настоящее имя.
— ...так вот, мистер Смит докладывает обо всём, что происходит в наше отсутствие. Каждое сказанное вами слово достигнет наших ушей, будьте уверены.
— Вот стукач... — Света обиженно выпятила челюсть. — Тогда спросите его про воровство моей еды.
— И славную битву посредством вот этой самой стремянки? — вампир теперь улыбался почти до ушей. — Я знаю. Поверьте бывалому воину — это было сражение, достойное древних сказаний.
— Хмпф, — она покраснела ещё больше и продолжила натирать плафон.
Тишина продержалась до тех пор, пока светильник не засверкал чистотой. Тогда Света спустилась со стремянки вниз, где до сих пор стоял этот нетипичный и любопытный вампир.
— Так почему же вы остались, мисс Смирнофф, а не убежали? Не отговаривайтесь деньгами — им не перебить инстинкт самосохранения. Если, конечно, он у вас есть.
Из-за подозрений в неадекватности Света выложила все свои догадки про «убил — не убил» и припечатала сверху фразой мамы про кредит доверия, что иногда лучше поверить злодею, чем оттолкнуть хорошего человека. Навряд ли мама имела в виду доверие своей жизни вампиру, на что этот самый вампир тоже обратил внимание, а потом добавил:
— Вижу, вы необычайно связаны со своей матерью. Это похвально.
— Это печально, — в очередной раз буркнула Света. — Она страшная женщина, но её кроме меня никто не выдержит. Я кладу себя на алтарь маминой заботы, чтобы она не задушила ей кого-то другого.
— Это... мило.
— Храни вас Господь от такой милости... Простите, — Света потупилась. — Скоро закат. Я пойду, пока остальные не проснулись?
— Не смею вас задерживать.
Парень-вампир ещё раз заверил, что его очень устраивает её работа на службе чистоты, пообещал не причинять вреда и мягко намекнул, что будет рад снова пообщаться и ни слова не скажет мисс Шарп о том, что Света носилась со стремянкой, желая убить прислугу вампирского гнезда, то есть важного клиента. Шутит, гад. И явно задержался у двери ради того, чтобы Смирнова ещё раз попросила его скрыться в тени, дабы не обжечь закатом.
— Буду ждать вас через день, мисс Смирнофф.
— Если у вас будет не просроченный завтрак, мистер?..
— Годрик, — назвался и сказал вполголоса под нос. — ...желание накормить прямо как у Эрика...
— Что?
— Ничего, — фальшивая улыбка. — До встречи, мисс Смирнофф.
— А? Ага.
Этот вампир поднялся примерно за полтора часа до заката. Бессонницей мучается, что ли? В следующий раз Света просто придёт пораньше, быстрее закончит работу, и встреча не состоится. На нет и суда нет, как говорит мама, потому Света так же фальшиво улыбалась, пока шла в домик охраны, переодевалась и покидала объект. В автобусе улыбка сползла, уступая место размышлениям. Пожалуй, на всякий случай часть двойного тарифа придётся потратить на пару бутылок «Настоящей крови» и взять её с собой на следующую смену. На всякий случай.
ПРИМЕЧАНИЯ:
Земляне - Трава у дома