Тот инцидент с чашкой здорово встряхнул Смирнову. Злить вампира? Орать ему в лицо, что он вроде как не вампир? Да это хуже, чем сказать стереотипному пьяному мужику, что он мужеложец и импотент. Короче, она чуть за малым не сыграла в ящик, и это дыхание смерти позволило ощутить мимолетность жизни — незачем откладывать важные вещи на потом. В частности, обещание сесть на диету с понедельника, всегда со следующего, а значит — никогда. Вампиру — нет, здоровой пище — да.
Пожалуй, для её организма пища была слишком здоровой, ведь тело, вскормленное пирожками и густым борщом со сметаной, отказывалось брать из пропаренных овощей положенную здоровую энергию. Если сказать прямо, Света стала быстро уставать, хотя не забросила посещение донорского пункта для сдачи плазмы. И взятие дополнительных смен на работе. Вот и сейчас, в конце рабочего дня, Ирина Джоновна собрала всех в зале и объявила:
— У наших клиентов-финансистов с Элм-стрит чрезвычайная ситуация, — мисс Шарп сморщила нос, заранее показывая, насколько большой их ждёт ужас. — У них замкнуло проводку. В опен-спейсе с конференц-залом всё засыпало противопожарным порошком.
— У-у-у, — разочарованный вой пронёсся над рядами занятых стульев.
— Отставить панику, — Джоновна подняла над собой офисную папку, как Моисей скрижали Завета. — Это правила нашей компании. Согласно ним любая сверхурочная работа оплачивается вдвойне, плюс я имею право требовать с клиента дополнительный процент за срочность и трудность уборки. Я раскрутила их на восемьдесят процентов.
— О-о-о!
— Всё должно быть вылизано до утра.
— У-у-у...
Ирэн Шарп прищурила глаз. Один, чем стала похожа на Джона Сильвера, бывалого пирата.
— Плюс дополнительный выходной, плюс завтра отсыпаетесь дома с сохранением заработной платы, плюс такси за мой счёт или вас довезут домой на рабочем транспорте. Давайте, золушки! Условия — чистый шоколад.
Света первой подняла руку, Джамала последовала за ней. Стейси фыркнула на двух главных «выскочек», но ничего не сказала, потому что к ним присоединилась Мари — заводная афроамериканка и дама, что называется, в самом соку, а она за словом в карман не лезет, да и пихнуть может без проблем, иначе бы ее не звали Одной-Левой. Джоновна ещё раз обвела толпу розовых комбинезонов.
— Всего трое? Что же, смелые дамы, у вас теперь есть индульгенция на три опоздания. Звоните своим, что задержитесь, и за работу — фургон ждёт вас внизу.
Мари побежала вперёд, договариваться с водителем, чтобы по пути остановился в Макдональдсе для покупки нехитрого ужина, а Света с Джамалой звонили своим чересчур опекающим родителям. Как обычно, Джамалу отпустили потому, что идёт Света, и наоборот. Вроде одна семья русская, другая иранская, обе девушки совершеннолетние, но в итоге это ничего не значит.
— /Да, мам. Всё будет хорошо. Я с Джамалой и Мари. Да, Мари-Одной-Левой/, — Свете показалось, что в ночном небе промелькнуло что-то белое, даже крупнее заблудившейся чайки. А мама продолжала тараторить, пока более разумные «золушки» расходились по домам. — /Так, Елена Викторовна! Успокойтесь! Всё будет чики-пуки, без проблем. Приду утром, трезвая и уставшая/.
— /А зачем ты сказала, что трезвая? У вас там будут мальчики/?
— /Мама!.. Всё, до встречи! Не жди меня, ложись спать/!
Она запихнула телефон в карман комбинезона с чуть большей силой, чем требовалось, но мама её просто выбесила! И так постоянно есть хочется, шатает иногда, а тут ещё и маман остатки мозгов выедает! Света уже хотела загрузиться в фирменный фургон «Синдереллы», как заметила, что одна, самая противная «золушка» задержалась, причём не по своей воле — Стейси теснил к переулку её бывший муж, здоровый детина. Опять явился угрожать. Или хуже. Света не думала, просто рявкнула во всё горло: «Девки! Наших бьют!» — и побежала к испуганной Уилсон. Трансформация в агрессивную шпану с грубым русским акцентом произошла мгновенно — к Стейси и его бывшему подвалила уже не Светлана Смирнова, дочь инженеров, а подружка русского мафиози.
— Слышь ты, парень! — она даже шмыгнула носом и сплюнула на асфальт. — Ты чë творишь? Подружайку нашу в уголок тянешь? А в морду? А если я своего дядьку позову? Он не последний человек в банде.
Голливуд слишком долго и слишком хорошо распространял образ жестокой русской мафии — мужик растерял половину запала. Когда из фургона выбралась Мари с хромированной длинной щёткой наперевес, похожей на тяжёлую арматуру, он ослабил хватку, но добила его Джамала — обычно тихая и маленькая девушка выскочила из фургона с каким-то чёрным свертком, воздетом над запутанной в хиджаб головой не хуже папки Джоновны, и заорала, страшно вращая глазами:
— Аллах Акбар!
Этого бывший муж Стейси вынести уже не мог и устроил спринт вдаль по улице. Света пихнула подругу-мусульманку локтем.
— Воистину Акбар, сестра. Думаю, он бы не впечатлился, если бы мы начали угрожать ему крашенными пасхальными яйцами.
Освобождённая Стейси рядом нервно хохотнула:
— Сработало бы — он щекотки боится. Надо было угрожать выкрасить его яйца краской для забора. Грубой кисточкой. И потом приколоть их к забору.
— Воу-воу, — подключилась Мари, смешно потрясывая ладонями. — У нашей главной сучки появилось чувство юмора? Садись, подбросим до дома, чтобы бывший не перехватил — нам всё равно по пути.
Стейси была непривычно тихой, только что-то набирала на телефоне и открыла рот, когда водитель завернул к Макдональдсу:
— На меня тоже возьмите — я с вами, ребёнок с моей мамой, копы на быстром наборе.
— Четверо лучше, чем трое, — Мари приложила мобильник к уху. — Я скажу мисс Шарп, чтобы занесла тебя в список.
Неожиданное благородство, конечно, но всё же Мари права — четверо лучше, чем трое, потому как весь опен-спейс и конференц-зал были засыпаны белым порошком, как будто у финансистов была отвязная вечеринка с тонной кокаина. Или пекарский мастер-класс для двухлетних малышей. Ни одного слова не могло вырваться наружу после обозревания чистого кошмара уборщика, только Джамала почти со смирением выдохнула:
— Иблисовы псы...
Если уж даже Джамала выругалась, значит, дело дрянь.
Спустя три часа вся оргтехника при помощи водителя была перетащена в отдельное помещение, где её чисткой займутся компьютерщики, весь порошок убран пылесосами и настало время перерыва перед самой нудной работой — перемыть всё. И как раз во время позднего ужина «золушки» решили перемыть косточки, то есть позлословить, и начала Мари, когда по-дружески толкнула Стейси плечом.
— Ну рассказывай, Уилсон, чего у тебя там с мистером Чавкающие Губки?
— Да ничего! Он же импотент! — Стейси оскорбленно бросила свой гамбургер в коробку, но потом скованно достала его оттуда и села, опираясь локтями об колени. — Он меня замуж позвал.
— О-о-о... — три предвкушающих голоса. — Подробности давай!
Пусть промежность старого ловеласа отбита копытом, его сердце по-прежнему жаждет любви!.. Но если честно, мистер Салливан и правда её пожалел, когда Стейси при нём сломалась от очередного сообщения бывшего и разрыдалась, не выпуская из рук швабру, так что галантный ковбой предложил взять её с ребёнком под свою защиту посредством фиктивного брака. Детей у него всё равно нет, все бывшие пассии разбежались замуж, и даже его достаток их не привлекает, а тут ему Стейси попалась, почти настоящая дева в беде, молодая, красивая и несчастная, тем более с готовым ребёнком.
— Седина в бороду, бес в ребро, — ляпнула Света. — Так мама говорит про таких вот удалых старичков. Им на том свете уже много лет прогулы ставят, а они всё за молодыми бегают. Нет бы к могилке готовиться...
— А то я сама не знаю, Смирнофф, — огрызнулась Стейси. — Прекращай изображать русскую Матрёшку.
— Какая Матрёшка?! Я десять килограмм сбросила!
— А чего тогда килограммами считаешь, а не в фунтах, как нормальные американцы? Всё равно тебе надо сбросить ещё столько же!
— Успокоились, девочки! — обрубила их привычную грызню Мари и наклонилась к Стейси. — Уилсон, это твой шанс, золотой билет. Деньжата у Салливана водятся, руки он никогда против воли не распускал, разговаривает как джентльмен прошлого века, а что член не стоит, так это небольшая печаль. Я тебе так скажу — соглашайся, а ещё раз развестись всегда успеешь. Что думаешь ты, Джам?
— Если ребёнку не нужен плохой отец, то пусть будет хотя бы хороший дедушка, — Джамала стянула с головы душный хиджаб, ведь здесь нет мужчин, и добила фразой: — Но я бы за импотента не пошла.
— Да ну вас, курицы!
Света с Мари с готовностью закудахтали, размахивая локтями наподобие крыльев, Джамала вздохнула в потолок, Стейси надулась, но ненадолго — её стервозность за сегодняшний вечер порядком уменьшилась. Она даже не стала изображать козью морду, когда Мари включила на своём телефоне зажигательную музыку и сама стала зажигать, дерзко потрясывая сочной задницей.
— Давайте, девочки! Делаем тверк, чтобы не заснуть! Смирнофф, покажи класс, пока твоя попка вообще от диеты не сдулась!
Мари очень заводная — она главный вдохновитель внезапных вечеринок в «Синдерелле» и сопротивляться ей невозможно. Конечно же, Света встала рядом с ней и принялась тверкать, насколько могла. Мари трясла своим миллионом чёрных косичек, Света размахивала своей одинокой толстой косой, как боевым канатом, Джамала покачивала головой, а Стейси вдруг поднялась и стала отшлепывать ритм по собственной тощей заднице — девчонки развлекаются, пока их никто не видит. И пока могут — после конца безудержного танца Света распрямилась... и там же почти легла.
В глазах потемнело, уши будто заложило ватой, голова стала одновременно лёгкой и тяжёлой, руки с ногами ослабели, и она опустилась на четвереньки, чтобы недалеко было падать, если станет хуже.
— Эй-эй, Смирнофф, без обмороков!
— Нормально... — она неопределённо махнула рукой. — Мне водички и пять минут полежать...
— Смирнофф, если ты моришь себя голодом ради парня, то бросай. И диету, и парня, — Мари придержала её за плечи, пока Джамала давала попить. — Я серьёзно. Назови имя, и я вправлю ему мозги одной левой.
— Да нет у меня никого... Я для себя...
— Ну и дура.
Они не всерьёз, это дружеская забота, но Света была благодарна, когда они подвели её к дивану у окна во всю огромную стену и оставили лежать в одиночестве.
План был прост: похудеть, накопить денег на учёбу, начать новую жизнь, и никакой парень ей не нужен. Вообще никакой, ни богатый, ни красивый, ни крутой, ни даже понимающий или душевный, как Годрик. Глупая мысль, о нём и мечтать не стоит, ведь эта песня закончилась, даже не начавшись.
Света повернулась на бок, к окну с огнями ночного Далласа, и выставила под свет ладонь. Шрамы от раздавленной чайной чашки украсили кожу новыми багровыми линиями. Она тогда соврала, что сама порезалась. На работе поверили, ведь на ней не было отметин клыков, а мама так вообще решила её подбодрить, что теперь у неё линия жизни длинная, как Мафусаила, да и линии здоровья, успеха и любви лучше стали. Шарлатанский бред... Тем более рука правая, а не левая, так что это бред вдвойне.
Снаружи почудилось движение. Света успела бросить только взгляд и тут же подскочила с пыльного диванчика — ей показалось, что за окном стоял мрачный и разъярённый Годрик, причём весь в белом, словно призрак. Как?! Восьмой этаж! Стоило протереть глаза, чтобы понять — её уже галлюцинации посещают. Наверное, повара Макдональдса уронили в гамбургер весёлые таблетки, другого объяснения нет. Лучше вернуться к работе, ведь за неё платят деньги, а за видения — нет.
Убирать великий беспорядок они закончили к половине четвёртого утра. Мари укатила на такси, ведь ей было не по пути с остальными, но перед этим она предусмотрительно положила в карман перцовый баллончик и отправила семье фотографию номера таксиста, остальных развезет водитель. Стейси вышла первой, ведь удачно жила почти в центре города, Света поехала в далёкий мусульманский квартал почти на другом краю города, чтобы благочестиво сдать Джамалу на руки родителям, а потом уже вызвала себе такси, не беспокоясь о деньгах — Джоновна всё оплатит.
У дома её пришлось разбудить — она заснула по дороге, но таксист не ворчал, а только вслух пожалел, что молодой девушке приходится столько работать. Пожалел без сарказма — Света всё ещё была в своём розовом комбинезоне «золушки» с золотым логотипом компании во всю спину, так что спутать её с проституткой не было никакой возможности. Просто усталый рабочий человек, который еле доплелся до подъезда и застонал, вспомнив о лестнице до четвёртого этажа.
На втором, как обычно, её встретило рычание и потусторонний блеск глаз. Она скормила Бастеру сбереженную половинку котлеты из гамбургера, стала подниматься дальше и услышала его лай, словно собакоподобное исчадие преисподней требует своей платы от кого-то ещё, идущего по пятам. На всякий случай Света быстрее взлетела на свой четвёртый этаж и проскользнула домой, закрывшись на все замки.
— Фух, — она сползла по двери. — Успела...
— Чего ты там успела? — Елена Викторовна выползла на свет божий, поправляя очки. — Я тебя всю ночь жду, так что ты, конечно, успела заставить меня нервничать.
— Мама, я же говорила ложиться спать, а ты... — она сбросила кеды и из неё словно выпустили воздух. — Давай не сегодня... Я так устала...
— Конечно, доченька, — тут же сменила тон и помогла подняться. — Пойдëм-ка спать.
Перед тем, как упасть в кровать, Света кое-как приняла душ и вытащила из-под шкафа весы — ежевечерний и ежеутренний ритуал.
— Минус одиннадцать килограмм, — еле проворочала языком уже на пути к подушке. — Ещё столько же, и буду красоткой...
Либо у неё снова галлюцинации, либо за окном опять стоял Годрик в белом, на этот раз чем-то опечаленный, но Свете было настолько плевать, что она просто отвернулась и вырубилась. Завтра отсыпной, можно будет напиться сладкого чая и без спешки сходить в донорский пункт — с прошлой сдачи крови, а не просто плазмы, как раз прошло два месяца.
В донорском пункте было... странно. На стойке регистрации её словно высматривали, позвали в кресло вне очереди, взяли вполовину меньше обычной дозы крови, но отправили получать обычную плату. Она обернулась и заметила, что пакет с её кровью кладут не в холодильник к остальным, а в отдельную медицинскую сумку и тут же уносят. И либо у неё начались ещё и слуховые галлюцинации, либо сумку и правда доверили курьеру с указанием доставить по адресу «шерифа вампиров». Света изобразила крайнюю слабость и одновременно напрягла слух.
— ..мистеру Галлману?
— Да, и побыстрее — это личный заказ.
Зачем такие сложности, если большому и злому вампиру важного гнезда достаточно было приказать Годрику или тому же «мистеру Смиту» задержать её до заката и спокойно пить напрямую? Она покопалась в интернете — гламур стёр бы её память об укусе. Так зачем такая секретность? И кто такой «шериф», причём именно шериф вампиров? Судя по всему, последние месяцы Смирнофф убиралась у большой шишки, и сама того не зная гоняла чаи с подручным этой самой большой шишки, причём умудрилась наорать на этого самого подручного этой самой большой шишки. Интернет говорит, что все вампиры довольно мстительные создания. Вдруг это Годрик попросил своего шерифа организовать поставку её крови, чтобы хоть так урвать от неё, так сказать, фунт плоти за оскорбление? Опасно... Нужно будет вести себя ещё осторожнее. Или вообще сворачивать свою работу в «гнезде» — всех денег не заработаешь, тем более из могилы.
Будь проклята жадность!
Именно из-за жадности мимолетная мысль свалить подальше от вампирских дел зачахла в зародыше — Свете всё ещё нужны деньги. Именно поэтому она в очередной раз пришла на территорию гнезда шерифа через час после рассвета, в домике охраны переоделась в серый комбинезон, который теперь висит на ней мешком, и привычно закинула свой обед на полку холодильника «мистера Смита». Сам охранник на этот раз не смог промолчать, когда увидел прозрачный контейнер.
— Одни овощи... — он сокрушенно покачал головой. — Детка, от тебя так вообще кожа и кости останутся.
— Ну и отлично. Буду худой и красивой, — буркнула Света. — И одежду станет проще покупать, когда похудею до стандартного размера.
— Ну какой стандарт? — здоровяк обрисовал в воздухе перед собой её силуэт. — У тебя такие данные для бодибилдинга! Рост, строение скелета, мышцы легко растут... С таким разворотом плеч тебя всё равно на подиум не позовут, но ты можешь стать мечтой парней из спортзала, если наберешь правильную массу.
— А мне не нравятся качки, — Света поджала губы. — Может, мне нравятся мелкие субтильные юноши. Но им уже не нравлюсь я, и это понятно — мало кого привлечёт баба, способная задавить тебя одной голой силой.
— Мистер Галлман как-то раз назвал тебя валькирией... В виде комплимента. Он не часто так делает, кстати.
— Тем больше поводов похудеть до состояния вешалки.
— Тц, детка, ну что за упрямство... Другие бы руками и ногами ухватились за такой шанс...
— Я «золушка» и, если судить по сказкам, «золушек» ожидает либо прекрасный принц, либо работа, если рожа недостаточно прекрасна для жены принца. А про графа Дракулу это вообще другая сказка.
Теперь ещё и «мистер Смит» свахой заделался, как будто ей одной мамы мало. Объявить себя лесбиянкой, что ли?
С этими мыслями Смирнова вошла в вампирскую обитель и принялась за работу. Как обычно: раскрыть окна, убрать общие помещения, проверить, какие запертые двери открыты для неё и её швабры. Такое редко случается, ведь вампиры очень недоверчивые, но Света всё равно проверяет каждую смену.
Дверь в жилое крыло не заперта. Значит, кое-кого ждёт работа, надо только её найти. Света двинулась вдоль ряда дверей, дергая за ручки. Закрыто. Закрыто. Закрыто. О! А эта даже приоткрыта, как приглашение! Она развернулась за ведром, открыла дверь пошире... но смогла сделать только шаг... Потому что комната была не пуста...
Потому что на огромной кровати спал мёртвым сном Годрик.
Одетый, слава богу, в свою обычную простую одежду светлых тонов из льна и хлопка, как будто просто прилёг отдохнуть, но он всё же спал. Мёртвым сном, когда вампир беззащитен, как новорождённый котёнок. Она покашляла на всякий случай, погремела ведром, даже постучала шваброй об пол, но он не открыл глаза. И что делать? Наверное, у вампиров таки есть проблемы с памятью и он просто забыл запереться. Света вышла в коридор, закрыла дверь до щелчка и с удовлетворением отметила, что замок сработал — открыть снова она не смогла. Вот и хорошо. Пусть Годрик дурак и псих, но смерти она ему не желает, а что жилое крыло было открыто... Так хозяева, наверное, хотели, чтобы она вымыла коридор. Вот! Отличный и логичный вывод.
С этой мыслью он закончила свою работу, переоделась под стенания «мистера Смита» о коже и костях и поехала на другой адрес. К мистеру Чавкающие Губки.
Мистер Салливан на этот раз не пялился на её задницу, да и сигару свою предпочёл выкурить у раскрытого окна, потому его причавкивание было почти не слышно, но самым большим сюрпризом стали чаевые. Вернее, полное отсутствие шлепка по жопе и размер этих самых чаевых. Сто баксов.
— А-а-а... Это много.
— Ничего, юная леди, — старичок-ловелас вежливо склонил голову. — Стейси сказала, что вы для неё сделали, так что примите эту малость в знак моей благодарности и приходите на нашу свадьбу.
— О! Поздравляю! Совет да любовь!
— Ах, юная леди, мы оба знаем, что я скорее приобретаю не жену, а внука, — его выцветшие глаза мечтательно затуманились. — У меня на ферме пони есть, как раз для мальчика его возраста. И не лягается. Нет-нет, только смирные лошадки, чтобы у меня когда-нибудь появились правнуки...
Удар копытом — больная тема для мистера Салливана. Удивительно, что он не бросил разводить лошадей и вообще не начал их бояться, но этот старик — старой закалки. И теперь явно нашёл наследника на свой коневодческий бизнес, о чëм порой сокрушался. Совет да любовь им со Стейси, ведь сама Уилсон после совместного отбивания от бывшего не перестала называть её Матрёшкой, да и шипит иногда как змея, но делает это без прежней стервозности — просто привычка.
Здравствуй, новое утро! Здравствуй, новый рассвет! Который Смирнофф встретила, сотрясаясь в автобусе по пути к вампирскому гнезду. Подняться сегодня с кровати было ещё тяжелее обычного, как будто её по ночам посещает вампир и высасывает кровь. Вполне себе вариант, если учесть, что её шатает куда как чаще.
Она снова пропустила мимо ушей кудахтанье охранника, выполнила свою работу и дёрнула ручку в жилое крыло. Снова открыто... С тяжёлым вздохом она вошла в затененный коридор и почти простонала, когда увидела приоткрытую дверь. В комнату Годрика. Где он спал. Опять.
Ну не дурак ли?! Да, у неё отбирают все вещи, но она запросто может пришпилить его к кровати ручкой швабры. Нет, она не деревянная, но навряд ли вампир выживет, если проткнуть его сердце куском металла. Дурак! Дурак! Дурак!
Так продолжаться больше не может, иначе этот Кощей Бессмертный перестанет быть бессмертным. В гостиной на каминной полке Света видела стопку бумаги для записей и ручку. Есть надежда, что хозяева не заметят, что один листок она потратила на записку и приклеила её к внутренней стороне двери Годрика, прежде чем захлопнуть с большей силой, чем требовалось.
«Жить надоело? Я уже второй раз закрываю за тобой. Поставь себе оповещение или прилепи стикер, чтобы больше не забывать. А если бы это была не я, а кто-то другой? Тебя так оденут в деревянный макинтош. Проверяй дверь. Закрывай её. В следующий раз даже заглядывать не буду».
Ну всё, она своё дело сделала, совесть её чиста, теперь можно ехать в офис и надеяться, что подобного больше не повторится.
Стройный план едва не пошёл прахом, когда в холле Свету опять повело, причём так сильно, что она почти упала и приложилась головой о край тумбочки. До крови. Пришлось оттирать и поскорее уходить из гнезда, пока всё не заляпала. В домике охраны здоровяк мрачно посмотрел на крохотную ранку на лбу, но пакет льда и пластырь подал без слов — слова он приберëг на потом, когда Света уже переоделась.
— Если бы ты ударилась чуть сильнее и умерла или даже просто потеряла сознание, Галлман бы с меня шкуру спустил. Хотя он и так с меня шкуру спустит за сегодняшний инцидент.
— Спокойно, мистер Смит, я скажу своему боссу, что просто упала. То есть чистую правду — у твоего босса не будет проблем от мисс Акулы.
— А ты сильно ударилась головой... Я вызову тебе парамедиков.
Он так и сделал, даже запер дверь, но на этот раз Света не стала угрожать, а просто и демонстративно вылезла через открытое окно — не в первый раз. Смит вздохнул, отменил вызов и вместо этого вызвал уже такси и сам посадил её в машину, чтобы ушибленная на голову «золушка» не тряслась в автобусе.
— Эй, детка, — он почти нырнул в открытое окно с пассажирской стороны. — Если начнёт кружиться голова или будет тошнить, то иди в больницу. Или вызывай парамедиков.
— Ага, — соврала Света, ведь вызов скорой помощи стоит ощутимых денег. Уж она-то знает.
В этот день из-за ранения Джоновна отпустила её пораньше, но намекнула в своей акульей манере, что в её компании принято зарабатывать деньги, а не получать на рабочем месте травмы и пропускать смены.
— Разберись с собой, Смирнофф, или с вампиром, если это его вина. Одно твоё слово — и дом Галлмана больше не будет твоим объектом, — она покачала на неё ручкой. — Я запишу на тебя сегодня половину смены. Бизнес есть бизнес.
— Без обид, Ирина Джоновна. То есть мисс Шарп.
— Ничего, это забавно звучит, — она откинулась в офисном кресле, постукивая ручкой по рабочему столу. — Смирнофф, твоя мама перестала печь свои знаменитые пирожки? Ты совсем исхудала.
— Спасибо.
— Это не комплимент, — обрубила её начальница. — Все заметили, что тебя стало шатать. Если это из-за мужчины, то прекращай — ни один член того не стоит, даже самый распрекрасный.
— Да я для себя...
Джоновна не назвала её дурой, хотя это слово читалось в скептичном взгляде, когда она отпустила её взмахом руки.
Дома Света встала на весы и ощутила радость — цифры показывали, что она похудела на тринадцать килограмм. Первоначально она хотела сбросить всего пятнадцать, но Стейси права — двадцать будет самое то. Эта радость продержалась, пока не пришла мама и с кухни не поплыл одуряющий запах её пирожков.
— Светик, пойдём чай пить.
Света пошла пить чай. Пустой, даже без сахара, мёда или сгущеного молока, которое можно достать только в русских магазинах Далласа, и старательно пыталась не смотреть на центр стола с огромным блюдом свежей выпечки.
— Ну давай, Светик, хотя бы одну штучку, а то на тебя уже смотреть больно, — мама поджала губы, когда увидела покачивание головой. — Лоб залеплен, подурнела вся... Ещё и пирожки мои не ешь, а я так старалась.
— Мам...
— Вот были бы это бабушкины пирожки, ты бы точно не устояла... — Елена Викторовна мечтательно уставилась в окно, где горели отблесками этажей небоскрёбы центра Далласа. — У моей мамы были лучшие пирожки во всём Смоленске. Бывало, начнёт печь, а под окнами уже люди собираются и только носами по ветру ведут. Очень хорошо они у неё получались, секрет был особый, обещала мне на свадьбу его открыть. Представилась она на небеса, когда я уже в Москве жила, а её домик брат мой занял. Мы ещё давно с ним поссорились, а так бы попросила его книжку рецептов мне передать. Эх... Чудесные были пирожки... А какие берёзки росли под окнами... И будка Черныша там стояла... Хороший был пёс, Бастера напоминает... К своим ласковый, чужих гонял...
У мамы опять началась тоска по родине, которую Света никогда не видела. Чтобы хоть как-то её утешить, девушка взяла с блюда пирожок. Один. Но этого хватило, чтобы мама повеселела. Уж такая это черта славянских женщин — они счастливы накормить тех, кто им дорог. В этом смысле Света даже немножко рада, если полпакета её крови досталось именно Годрику — он хоть и дурак, но чем-то зацепил. Пусть лакомится, кровопивец, а то всё на своей искусственной жиже сидит. Как Света на овощах.
Когда настало время ложиться в кровать, она вытащила из ящика стола шуточную медаль, купленную давным-давно, почти сразу после ссоры и ранения. Годрик хотел себе орден, Света его нашла в магазине с праздничной мелочевкой и выбрала самый обидный. Она провела большим пальцем по выгравированной надписи «100% motherfucker» и оставила медаль лежать на подоконнике. Жаль, не было с надписью на русском «Долбоëб» или «Ебанько» — подошло бы идеально, но нет в жизни совершенства. Света накрылась одеялом и повернулась к стене, по которой промелькнула тень. Она провалилась в сон и не видела, что тень вернулась и стала напоминать человека, который склонил голову, словно читает книгу, брошенную на подоконнике. И уж тем более она не могла видеть, что после этого тень осторожно прижала руку к стеклу, будто желая оказаться внутри. Для чего? Непонятно.
Смирнова обычно не пила кофе в автобусе, но на этот раз без него никак — глаза с утра отказывались открываться. Очередной рассвет, встреченный среди тряски, очередной кивок мистера Смита, очередное переодевание в комбинезон, серый, как её жизнь. Петь уже давно не хотелось, но потянуло на поэзию. На «наше всё» Александра Пушкина:
/Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя: где же кружка?
Сердцу будет веселей/.
Любой призрак веселья развоплотился в тот момент, когда она прошла в гостиную и подняла глаза — на белом диване сидел Годрик, в белой одежде и сам почти такой же бледный. Единственным всплеском цвета была алая кровь, текущая из его носа и ушей, которую он вытирал уже далеко не белоснежным платком. Долго сидит, с самого рассвета, раз столько натекло — у вампиров это бывает, если не ложатся спать.
Он молчал, Света тоже молчала. Он не двигался, только смотрел, Света тоже стояла на месте и отмечала, что он мало того, что бледнее обычного, так ещё и взгляд у него грустный, словно перед ним растерзали десять тысяч милых щенков — его глаза изображали крайнюю печаль.
— Belisama, я...
Её плечи опустились вниз, когда она просто развернулась и вышла из вампирского гнезда, даже не дослушав. Ноги плелись по дорожке в домик охраны неохотно, но другого выбора не было — всё зашло слишком далеко и порядком запуталось. Этот гордиев узел надо разрубить.
Света вообще не отвечала на расспросы мистера Смита, просто переоделась и так же медленно поплелась прочь. Стоило ей выйти за территорию, она набрала Джоновну.
— Мисс Шарп? Вы говорили, что пара наших «золушек» хотели попробовать себя на новом месте. Да, я отказываюсь от объекта, — она шаркала ногами к остановке. — И я хочу взять отгул, обещанный за уборку финансистов. Нет-нет, всё в порядке. Я просто устала.
Оно того не стоит. Ни похудение, ни двойной тариф. Она просто пересмотрит свой рацион в сторону набора мышц, перестанет шататься и никогда не переступит порог вампирского гнезда. Хватит. И отоспится сегодня на славу. И отметит это дело мамиными пирожками, пусть они не так круты, как у бабушки, но ей не с чем сравнивать. Отличный план!