05
Ах, теперь у меня есть великолепный повод проводить бесконечные часы в его присутствии. Мы два сотрудничали гармонично, превосходя нашу обычную продуктивность. В три часа дня, независимо от того, закончили мы задачи за день или нет, мы прекращали свои труды. Оставшееся время было наше. Наше поведение в пределах помещения всегда было утонченным, обмен литературными произведениями и интеллектуальными дискуссиями стал нашим основным видом досуга. Мистер Брагинский отлично ценил историческую литературу. Произнося события, его голос незаметно менял тон. Было невозможно распознать его истинные чувства во время наших разговоров или быть обманутым поверхностными претензиями. Естественно, я с удовольствием поглощала его слова. Если я просыпалась в следующие дни, атмосфера неожиданно наполнялась ароматом подснежников. Я любовалась погружением в его голос – настоящего, полного эмоций, объемлющего и любовь, и ненависть. В этом постепенном погружении меня осенила непреодолимая жажда – жажда согреться теплом объятий солнца, сидя перед потолком-полом окна в живописный летний послеполуденный час. Напротив меня был господин Брагинский, его глубокие голубые глаза встречали мои, как будто завязывая глубокий разговор с любимой историей нашей родной страны.
Однако мнимая рациональность, которую я когда-то обладала, не продержалась долго. Каждый аспект того лета 1981 года гармонировал с моим идеализированным сценарием, несмотря на то, что я знала, что такие разговоры могут существовать только в мире мечты. Мое сердце бешено билось, мой разум был постоянно очарован. О конкретной теме беседы мистера Брагинского в тот вечер я уже не помню, но в моей памяти осталось видение его темных, серых прядей волос, струившихся перед его лицом. Ослепленная необъяснимым импульсом, я нахожу себя, протягивающей руку, чтобы прикоснуться к этим прядям волос, забывая причину моего действия. Я забываю точное желание, которое подтолкнуло все мое существо приблизиться, но я помню ощущение, когда моя левая рука нежно сжимает его волосы, а правая рука ласкает его щеку. Я помню, что в тот момент он не противился, и по сей день я не уверена, было ли это из-за его врожденной самообладанности, или он, на самом деле, предвидел такую встречу. Внезапно я остановила свое продвижение вперед, как будто мое разумение соответствовало моим действиям, признавая это окончательным разделением между нами - Кремлем, если хотите. Этот человек передо мной не был похожим ни на меня, ни на мистера Брежнева, ни на жителей нашего мира. Непонятное выражение танцевало на лице мистера Нина, выражение, которое ускользает от понимания. Наши взгляды сталкивались, ни одна из сторон не решалась начать следующий шаг. Не то чтобы у меня не было желания продолжить; скорее, в тот момент, в этот краткий момент времени, невидимый вес нажимал на мое сердце – огромная сила, исходящая из далекой территории, эпическая сага, окрашенная величием и гравитацией, древняя народная баллада и упадок империи. Я стояла там, ошеломленная, неспособная определить свое действие или найти подходящие слова. В тот миг мои зрачки должны были мигать непослушно. Было только одно средство, чтобы пробить этот тупик – слезы, стекающие из моих глаз. Я сокрушалась, сожалея о фантазиях, которые поглотили мои мысли. Как мы могли себя вести как обыкновенные влюбленные? Как он мог питать романтические наклонности ко мне? Я служила лишь как мимолетное воспоминание в его памяти – символ, быть может, вечности.