Что тут у нас? А еще одна глава, где "милые бранятся - только тешатся", как говорит пословица. Если перевести на обычные слова (и на этот сюжет), Светлана и Годрик обязаны немножко поругаться, чтобы услышать друг друга и в споре найти истину. А еще эта сладкая парочка должна победить босса этого уровня. Что за босс? Узнаете ближе к концу главы)

Прошла всего пара дней с «официального представления», а Света уже пожалела, что оно произошло, даже голова разболелась. Нет, она ожидала, что на работе начнут коситься и шептаться, что она получила повышение через постель, что обычные «золушки» станут держать обиду, ведь её больше не ставят к ним в пару на сложные объекты, но их обиды умерила Джоновна, когда сказала всем, что Смирнофф на самом деле теперь убирает на единственном объекте, получает меньше и вообще работает для них «крышей» — именно благодаря защите её любовника сотрудники «Синдереллы» смогут получить направление на уборку других вампирских домов по грабительским тарифам. Грабительским для вампиров, конечно, а для смельчаков смены будут более чем выгодными, если они станут соблюдать нехитрые правила: не использовать слишком пахучую бытовую химию, проветривать помещение в пик дня, не замышлять против вампиров зла, добросовестно убирать и исполнять мелкие пожелания клиентов по типу «растопите камин и перед уходом бросьте на угли можжевеловых веток». Конечно, некоторым «золушкам» очень не понравилось, что её любовник вампир, но все девочки мисс Шарп оказались здесь из-за острой нехватки денег, так что в их глазах Смирнофф продалась богатенькому кровопийце, но говорили они об этом не совсем уверенно, ведь в отличие от клыкоманов Света не была усеяна следами от укусов. И дорогие подарки не демонстрировала, так что коллективный женский разум решил, что Смирнофф просто дура и замутила с кровососом по глупой девичей любви, а значит, очень скоро придёт на работу с опухшими глазами и рёвом: «Он меня использовал и бросил!» — надо только подождать закономерного итога. К их разочарованию и несчастью самой Светы, вампир решил не останавливаться на единственном «явлении народу». Если говорить прямо, он поджидал Свету у входа, когда она в толпе уставших «золушек» вышла из офиса. Конечно же, она не обратила ни малейшего внимания на роскошную припаркованную машину, ведь в здании базировалась не только «Синдерелла», и затопала к автобусной остановке с мыслью поскорее добраться домой и выпить наконец таблетку от головной боли.

— Светлана! — он махнул ей, выйдя из-за автомобиля, и тут же любезно открыл пассажирскую дверь. — Не соблаговолишь ли составить мне компанию?

Её соратницы оживились при виде галантного вампира с шикарной тачкой, так что пришлось шустрее шевелить ногами, однако план быстро нырнуть в машину потерпел крах — Годрик подловил момент, когда Света нагнулась, и вовлёк её в поцелуй. Вроде простое соприкосновение губ, а мысли выбило из головы, как будто выстрелом из дробовика, но фонтаном хлынули не мозги, а сплошной поток розовых блёсток и маленьких сердечек, да и внизу живота как-то внезапно потеплело, а рука прям сама поднялась, чтобы ласково поворошить волосы на затылке вампира. Хорош, зараза... Даже голова прошла.

— Вот ты дурной... Совращаешь меня при свидетелях, — пробормотала Света, когда Годрик разорвал поцелуй и до неё долетел свист от «золушек». Она быстро заняла пассажирское сиденье. — Так для чего тебе нужна моя компания?

— Для посещения моего портного, — он почти на вампирской скорости сел за руль и завёл мотор. — Знаешь, это традиция, когда дама подбирает для своего кавалера аксессуары. Галстук, носовой платок, подтяжки или прочие мелочи.

— Что-то я не видела, чтобы ты носил галстук или подтяжки, а насморка у вас вообще не бывает. Чую, врëшь ты мне, — девушка хотела обиженно пялиться в окно, но за ним Мари-Одной-Левой оттопырила большие пальцы и пару раз недвусмысленно пошло дёрнула пышными бёдрами. Красная Света опять повернулась к вампиру. — Так зачем мы на самом деле едем к твоему портному?

— Чтобы он закончил твои наряды, — Годрик, улыбаясь до ушей, посигналил Мари и помахал ей рукой, прежде чем прибавить газу. — Ты же сама говорила, что тебе трудно найти готовое платье по размеру.

Этот... хитрющий наглый упырь каким-то образом выяснил, где шили розовые пиджаки для сотрудниц мисс Шарп, дал взятку, чтобы узнать портновские мерки Светланы Смирнофф, и передал их своему мастеру. Кроме того, в деле замешана его помощница, ведь именно Изабель была советницей по костюмам, которые подойдут для нестандартной фигуры нестандартной молодой девушки, которая вынуждена носить то, что хотя бы не лопается на плечах с бёдрами и пусть немного прикрывает щиколотки. Оправдания у Годрика были такие, что вроде как раньше он сдерживался и не возражал против нелепых нарядов Смирновой, чтобы никто не смог разглядеть её якобы неземную красоту, а теперь она официально «занята», и он очень даже желает, чтобы она показала всем свой облик валькирии, могучей, но нежной. И Изабель уже ждёт их у портного, якобы ради непредвзятого женского мнения и советов по стилю. Значит, вампиры решили поиграть в куклы... Ну-ну, Света не пластмассовая Барби — всегда может отказаться и просто не носить «наряды». С этой мыслью она позволила себя увезти в ателье, хитро спрятанное между пафосными бутиками, как жемчужина между радужных створок раковины, ведь как заведение было явно только «для своих».

Сравнение с морскими созданиями было верным. Портной, подвижный невысокий дяденька лет пятидесяти, напоминал ей стаю сардин, потому что куда не посмотри, а там он — носится с булавками и портновским мелком. Она не успевала выходить из примерочной кабинки, как мастер иглы и тканей начинал суетиться, подворачивая лишнюю длину, подкалывая лишнюю ширину и коротко бросая невнятные фразы, что вытачки нужно сделать больше, воротник подойдёт другой, а иногда вообще всё надо переделать. Платья, брюки, блузки... От такого мельтешения голова опять начала нехорошо пульсировать, но Света держалась, источая фальшивые улыбки. Ничего, наиграются вампиры, и она снова влезет в свои родные застиранные джинсы, к которым сразу после покупки пришлось пристрочить дюймов пять дополнительных штанин. Да, уютная и привычная нищета, как и любимый растянутый свитер...

— Мисс Смирнофф, вы с нами? — портной прищелкнул пальцами перед её лицом, вырывая из мыслей, и тут же расправил в руках ещё один предмет одежды, чтобы было проще надеть. — Давайте, этот пиджак последний на сегодня. Готов поставить свою репутацию на кон, что его не придётся исправлять и вы сможете уйти прямо в этом ансамбле.

Славно она задумалась — пиджак оказался последней частью брючного костюма, который уже был на ней. И который действительно не пришлось править, ведь он сидел идеально, что удивительно. Рубашка была обычной, белой и классической, но тут никаких проблем — Света часто покупала модели для мужчин и ушивала лишнее, чтобы сидело по фигуре. Другое дело пиджак, который просто так не исправишь парой дополнительных швов — портной скроил его похожим на парадный мундир какого-то диктатора. Облегающий строгий силуэт, воротник-стойка, подобие погонов и серо-зелёный цвет, как у военной формы. Брюки так же необычные хотя бы тем, что тоже облегающие. Света по-привычке считала свои ноги невообразимо пухлыми, прятала их в безобразно безразмерных штанах, но отражение в нормальном зеркале говорило, что портной ест свой хлеб не зря, ведь любой недостаток был замаскирован искусным кроем — полувоенный стиль подчёркивал широкий разворот плеч вместе с крепкими мышцами длиннющих ног. Зеркало показывало не Свету Смирнову, огромную пухлую бабу, а почти валькирию, как и говорил Годрик. Кстати, о вампирах...

Изабель милостиво кивала на удачные экземпляры одежды, Годрик улыбался и смотрел на Свету, как будто на ней вовсе нет ничего, и всё время примерки вампиры перешептывались, не посвящая человека в свои разговоры. Только когда Света остановилась перед ними в своём последнем костюме диктатора, они замолчали. Ненадолго. Первой нарушила тишину Изабель.

— Весьма неплохо. Очень даже, — вампирша наклонила голову к плечу. — Но обычная коса не подходит к образу. Думаю, нужна более сложная причёска. Или просто распустить волосы, чтобы добавить романтичности в образ?

— Не стоит. Belisama будет расплетать свои волосы только наедине со мной, — ревниво сказал Годрик, и от его непримиримого тона у Светы поднялись брови, ведь он решил за неё, как будто так и надо. А вампир, между тем, продолжил и повернулся к соратнице: — Сможешь заплести Светлане кельтские косы? Я подскажу, как надо.

Девушка только ещё больше подняла брови, а этим двоим хоть бы хны — усадили её на стул и принялись превращать девичье богатство в какую-то древнюю причёску. Ну чисто многовековые дети, добравшиеся до подружки с густыми длинными волосами, с которыми раньше не позволялось играть. Или нашедшими новую куклу. Что же, пусть играются, если это им так по нраву — Света потом всё вернёт, как было. Не татухи же они ей делать собрались! К тому же это просто приятно, когда тебе кто-то заплетает волосы и тихо бормочет над ухом — девушка так расслабилась, что у неё потяжелели веки.

— Великолепно, — Годрик помог почти заснувшей Свете встать со стула и подвёл её к зеркалу, где встал с очень довольным видом. — Посмотри, Belisama, ты теперь почти валькирия, только копья не хватает. Что скажешь?

— Очень необычно, — она обвела взглядом отражение высокой могучей женщины с причёской из множества сложных кос, забирающих волосы с висков к затылку, где они переплетались клубком змей. — Но это не я.

— Пора привыкать к новому, любовь моя, ведь твоя жизнь уже изменилась. Мы отлично смотрится вместе, — пророкотал вампир, обвивая её талию рукой. В отражении рядом с ней он казался ещё ниже, но выставленная напоказ татуировка из зубцов на ключицах чем-то роднила с буйством кос. Годрик немного потянул её вниз, чтобы он мог втянуть воздух у её шеи, при этом не поднимаясь на носочки, и «милостиво» повелел: — С подходящей для тебя одеждой мы закончили. Можешь забрать свои вещи и готовиться к выходу — поедем в моё гнездо.

Вот он как теперь заговорил... Ничего не спросил, сам всё решил за неё... Это сигнал к тихому бунту, как с мамой — улыбайся, но делай по-своему. Чёрта с два ему, а не валькирия! Старые корявые джинсы и растянутый свитер? О да, детка.

Света с косой усмешкой зашла в кабинку для примерки, задернула шторку, повернулась... и застыла, ведь на крючке сиротливо висела её сумка и ничего больше. Ни джинсов, ни вязаного безобразия, ни розового пиджака «золушек», вообще ничего. Куртки тоже нет, как и второй пары носков, которые она надевала для тепла, ведь единственные достойные ботинки у неё были осенние и не могли согреть в холода, а для новой должности куратора она как раз оделась поприличнее. Девушка тут же выглянула из-за шторки и тихонько подозвала портного.

— Мистер, а где мои вещи?

— Эти ужасные конструкты из заплаток? — обозвал мастер её джинсы с нарощенными штанинами и дёрнул плечом. — Господин Галлман сказал, чтобы их выбросили, так что тот ужас сейчас на помойке. Там им самое место, — и удалился с хмыком.

Света даже не успела толком взорваться, как в кабинку забрался Годрик с новым пальто в руках и тут же надел его на ошарашенную новостями девушку. Да, красивая вещица, тёплая, длиной почти до пят, с огромным капюшоном с широкой меховой опушкой и общим видом, присущим скорее викингам, чем уборщицам родом из СССР. Вампир ещё раз вслух отметил, как хороша его женщина, и настойчиво потянул её на улицу, вовсе не обращая внимания на возмущения, словно вообще их не слышал. И рука у него твёрдая, и вялого сопротивления он якобы не замечает. Властный ублюдок... Это подтвердилось, когда по одному кивку его головы царственная вампирша села за руль, а сам Годрик без компромиссов разместил девушку на заднем сиденье и занял соседнее место.

— Ты так скована, моя певунья, — он беспечно улыбнулся, как будто не догадывался о причинах. — Не стоит бояться — я не дам тебя в обиду. Тем более представление тебя моим знакомым продлится недолго и мы сможем заняться более приятными вещами. Например, ты составишь мне компанию при работе с бумагами — это всегда навевает тоску, а твоё присутствие наверняка её скрасит.

Похоже, действительно не догадывается, что причина её «скованности» — он сам... Годрик на своём посту шерифа вампиров слишком привык, что никакое его решение не оспаривается, а тут же выполняется как бескомпромиссный приказ. Здесь нужен не бунт, как против мамы, а итальянская забастовка — «работа по правилам», когда ты не делаешь ни одного лишнего шага сверх оговоренного. Душевность в этот список не входит, а простое «нет» он не слышит. Хочет куклу — получит куклу, исполнительную и холодную. Сейчас это единственная доступная форма протеста обычного человека против вампира.

В его гнездо они доехали быстро. Годрик сопроводил её в дом, как джентльмен. Предложил локоть, открыл двери, вывел в гостиную перед взгляды парочки незнакомых вампиров и скучающего Стэна, собственнически положив руку на талию.

— Это Светлана Смирнофф, моя женщина. Она неприкосновенна и находится под моей защитой. Вы уже наслышаны о ней, — он стоял рядом, нисколько не стесняясь их большой разницы в росте, а потом вообще переплëл их пальцы и выставил руку девушки под нос кровопийцам. — Перепутать Светлану с кем-либо другим сложно, но я хочу, чтобы вы запомнили её запах, дабы даже случайно она не стала вашей пищей, иначе я буду очень недоволен. Вам это не понравится.

В переводе на человеческий: «Моя игрушка, никому нельзя трогать, а то дам по голове».

Эти непонятные вампиры отнеслись к ней таким же образом, то есть как к вещи — дëрнули ноздрями, разок скользнули взглядом и перестали обращать внимание, полностью переключившись на шерифа с какими-то важными вопросами, будто Светы здесь нет. Причём вопросы были настолько щепетильными, что присутствующая тут же Изабель намеренно кашлянула и указала глазами на девушку, до сих пор стоящую едва ли не посередине гостиной. Годрик опять взял на себя руководство.

— Belisama, пока я буду в кабинете, подожди нас здесь. Стэн составит тебе компанию и будет держать свои клыки при себе, — он перевёл взгляд на вампира-ковбоя, его тон стал твёрже: — Ведь так, Стэн?

— Конечно, шериф, — буркнул тот. — Никаких клыков.

Они поднялись наверх, людей в комнате теперь меньше, всего двое, но общая атмосфера стала тяжелее, ведь Стэн молча сверлил её взглядом и не думал прекращать, когда Света от нечего делать прошлась по гостиной и стала поправлять банки с ароматизаторами на каминной полке, только чтобы занять нервные руки. Банка с солью и мятой едва не навернулась вниз от внезапной фразы:

— Значит, «золушка» Акулы подцепила себе нашего шерифа... — он цыкнул, девушка обернулась и увидела, что вампир раскинул руки на спинке дивана в жесте крутого засранца из боевиков. — Ты же в курсе, дамочка, что Галлман тебе не Прекрасный Принц из людских сказочек?

— Я знаю, — Света поставила банку подальше от края. — Я тоже не похожа на принцессу.

— Пхах! Это ещё слабо сказано... — ковбой нагло вздернул подбородок с щетиной. — А ты знаешь, что с бессмертными такое часто случается, когда их уже не удовлетворяют обычные девки? Красотки приедаются, больше не приносят былого удовольствия, приходится переходить на неформат. У меня вот одно время была безрукая и безногая дамочка из цирка уродов — всего недельку с ней позажигал и осушил, зато потом нормальные девки стали казаться краше. Нашего шерифа тоже потянуло на экзотику, но навряд ли это продлится долго, — он оскалился, без клыков, но это не значит, что он перестал кусать словами. — Ты для него передышка перед тем, как он вернётся к прежнему образу жизни и станет трахать и кормиться от красоток, как раньше. И когда это произойдет, очень скоро, ты будешь ему уже не нужна. Ты для него маленькая муха со скоротечной жизнью, всего лишь занятная игрушка, для которой он пожалел своей крови, чтобы закрепить своей, и...

Вжух!

Вампир подавился словами, когда на пороге внезапно оказался злющий шериф. Видимо, он услышал его своим суперслухом и ему не понравилось, что Стэн так напрямую открывает правду, но отчитать подчинённого не успел, потому что Света его опередила:

— Я знаю, — пришлось приложить много усилий, чтобы удержать на лице невыразительную маску. — Я в курсе, что моя жизнь по сравнению с вашей всего лишь миг. И я вижу, что я действительно игрушка.

— Светлана, через десять минут поднимись ко мне в кабинет. Мы поговорим об... «игрушках», — процедил Годрик сквозь стиснутые зубы. — А ты, Стэн, эти десять минут будешь держать рот на замке. Я ясно выразился?

— Конечно, шериф, — тот снова дёрнул плечом. — Никаких клыков, никаких разговоров.

Это не значит, что вампир-ковбой не бросал на неё взгляды, призванные показать, насколько ничтожной он считает «золушку» Акулы, но Света уже несколько лет убирает дома чванливых толстосумов — к таким фишкам давно привычна, как и к всяческим мудакам. Ничего необычного.

Через десять минут новые вампиры спустились в компании Изабель, которая проследила, чтобы те ушли из дома, и кивнула Свете на второй этаж — её уже ждут. Зачем? Вот сейчас и узнает.

Кабинет шерифа был прежним, олицетворял собой власть и древность хозяина, его основательность и нелюбовь к легкомысленности — приглушенное освещение, тёмные обои с настолько же тёмными деревянными панелями на стенах, полные тяжёлых книг старинные шкафы, дубовый стол, на полках несколько бронзовых статуэток позапрошлого века, таких же тёмных и тяжёлых, как всё остальное. Из общего строя выбивалась выкрашенная в синий цвет дешёвая фигурка археоптерикса из китайского пластика, подаренная Годрику на Новый год, и сам Годрик, похожий на мальчишку, который забрался в кабинет отца. Да, он выглядит как мальчишка, но почти никогда не ведёт себя как мальчишка — всегда серьёзный, немного меланхоличный и... бессмертный? Или, вернее, вампирский? Просто пока не изобрели особого слова для обозначения, как может себя вести человек, минимум на сотню лет старше и уж точно с бóльшей властью. Он ещё раз это подтвердил, когда просто махнул рукой, предлагая Смирновой занять стул для посетителей, и положил ладони на столешницу.

— Светлана, меня очень огорчили твои слова. Я сегодня решил твою проблему с одеждой, был внимателен к тебе, как и положено мужчине, а ты говоришь такие вещи. И ведешь себя странно, — он взял со стола какой-то документ, напуская на себя занятой вид. — Стэн не лучший представитель моего народа и предвзято относится к смертным, потому не слушай его больше.

— Но он ведь прав, — девушка собрала в кулак ткань брюк на колене, чтобы Годрик не видел жеста. — Я здесь игрушка, предмет. В лучшем случае забавная зверушка.

Его глаза застыли на строчках бумаг, но не поднялись.

— Ты действительно так думаешь?

— Да.

— Поясни.

Вдох-выдох. Честность была прописана в их контракте, а итальянская забастовка как раз состоит в чётком соблюдении правил.

— Сразу говорю, что не виню тебя в этом, потому что понимаю — тебе две тысячи лет, ты очень долго придерживался образа жизни вампиров и такое мышление вросло в кости. «Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет — тому два». Я всегда помню, что ты вампир, — Света тяжело сглотнула, смачивая пересохшее горло, Годрик с начала ответа даже не пошевелился. — Ты выходец из общества, где мне подобных считают тупым скотом, но ты из вежливости не говоришь это вслух. Да, не говоришь вслух, но поступки открывают истину, и она очень хреновая — вампир даже не предполагает, что у смертной девушки, с тех пор как она стала его любовницей, осталось право голоса. Что-то, что теперь принадлежит, как предмет — куда захочешь, туда и поставишь, не интересуясь мнением. Ценная безделушка, которой хвастаются перед знакомыми. Или любимая собака, которую одевают в приглянувшиеся комбинезончики и выкидывают не понравившиеся. Ты ведь сказал отнести мою старую одежду на помойку, а потом притащил сюда...

— Ей действительно место на помойке, — оборвал её и наконец поднял глаза. — Я об этом не жалею и извиняться не буду, но у меня другой вопрос. Почему ты не дала мне знать, что тебе это не нравится? Почему ничего не сказала? Не попыталась отказаться идти в мое гнездо?

— А смысл? Ты ясно показал, что не намерен меня слушать, — маска безразличия слезла с лица, обнажая усталость. Голова заболела с новой силой. — Я знаю такой тип характера, он как у моей мамы, но ты к тому же вампир и намного сильнее меня. Если бы я побежала, ты бы меня догнал и вернул силой, а потом зачаровал. Зачем сопротивляться прямо сейчас, когда я ничего не могу изменить? Если никак не могу защититься? В этом нет смысла.

— Вот как... Значит, ты считаешь меня угрозой... «Кто старое помянет».

Мальчишеское лицо Годрика сначала стало суровым, а потом бесстрастным, будто он по щелчку пальцев отключил у себя все чувства. Невыразительный, холодный и навек бледный, как мраморный памятник на заснеженной площади.

— Светлана, ты свободна и можешь идти, куда пожелаешь. Я тебя не задерживаю никоим образом, а Криди отвезёт, куда будет нужно, — он посмотрел лишь раз, тут же обращая всё своё внимание на документы. — Это значит, что я хочу, чтобы ты покинула моё гнездо. Прямо сейчас. Уходи.

Вот и всё. Доигралась в забастовку... А чего она хотела? Чего ожидала? Что Годрик устыдится, бросится на колени и попросит прощения? Он слишком гордый для этого, да и сама Света не позволила бы ему так унижаться. Значит, это конец.

Она вежливо склонила гудящую голову и пожелала доброй ночи, а потом вышла прочь. Без спешки спустилась по лестнице, осторожно кивнула Стэну и Изабель, чтобы не вызвать приступ новой боли, и наконец вышла из обители шерифа. Только когда она дошла до домика охраны, всё же обратила внимание на зимнюю стужу и тот факт, что так задумалась и спешила уйти, что даже не надела новое пальто и стояла на холоде с поднятой для стука рукой в одном пиджаке.

— Мисс Смирнофф, босс позвонил мне... — охранник открыл дверь прежде, чем она успела её коснуться, и на мгновение поджал губы. — А почему вы в таком виде? У вас вообще есть верхняя одежда?

— Мистер Криди, мне нужно домой.

— Понял, — он схватил с полки ключи от машины, а с крючка свою куртку и тут же набросил её на плечи девушки. — Не знаю, чего вы выперлись на холод раздетой, но если заболеете, Галлман мне голову оторвёт.

— Не оторвёт. Теперь нет, — она принялась стягивать куртку, которая даже для неё была слегка велика. — Заберите, а то сами простудитесь.

— Я крепкий. Это пустяки.

— А я говорю заберите! — Света поморщилась, когда от вскрика боль прошила висок, и впихнула предмет одежды в руки хозяина. — Просто отвезите меня домой, или пойду пешком.

— Чего сразу горячку пороть? Сейчас всё сделаем.

Криди молчал почти всю дорогу, косился на то, как Света прижималась лбом к холодному стеклу, и не выдержал.

— Что, мозги от Галлмана вскипели? Он такой, он может...

— Просто голова уже второй день болит, — она подумала и начала подсчитывать, загибая пальцы. — Ну да, по срокам всё сходится. Кровь у меня уже как неделю не... Не важно.

Пусть Криди ничего не сказал, но почему-то вцепился в руль и так выжал педаль газа, что к многоэтажке для малоимущих они добрались всего за пять минут. Обычно весёлый и расслабленный охранник довёл её до квартиры, постоянно озираясь, и на прощание шёпотом посоветовал отозвать приглашение в дом у всех вампиров, которые когда-либо переступали порог.

— Зачем? — Света сняла обувь, безжалостно наступая носком на пятку. — К чему это вообще?

— Просто сделай, как я говорю, — прошипел Криди, делая страшные глаза. — Даже если вы с боссом поцапались насовсем, тебе лучше обезопасить себя — он такого не простит.

— Мне всё равно. Сама виновата, — и закрыла дверь перед его носом.

Гудящую голову опять прострелило болью и причина этого состояния проста — Смирнова на неделю задержала визит в донорский пункт для продажи крови, ещё и плазму перестала сдавать. Организм за годы уже привык, что раз в два месяца ему приходится вырабатывать побольше эритроцитов, а минимум раз в неделю от забора плазмы падает давление в сосудах, потому по заведенной привычке бахнул новую порцию в и так полную кровяную систему, от того сильно гудит голова — давление повысилось. Хорошо, что у неё мама гипертоник — можно будет взять немного лекарств, но... Елена Викторовна, уезжая на курорт для поправки здоровья, выгребла из аптечки все свои таблетки и пузырьки корвалола. Пустота... А голова болит всё больше...

Холодное полотенце на лоб не помогало, половина оставшегося блистера обезболивающих оказались просроченными на полгода, все аптеки уже закрыты. Состояние такое, что дожидаться утра будет очень мучительно и в больную голову уже начала закрадываться мысль полечиться по-старинке, то есть кровопусканием, потому что терпеть это нет никаких сил. Благословенный Гугл дал руководство к действию, хотя чёткого описания не было — только указание, что вены не резали, а прокалывали острым узким ланцетом, предком скальпеля. Ланцета у неё нет, но его вполне может заменить канцелярский нож, надо только обеззаразить инструмент.

Света как раз гипнотизировала взглядом закипающую кастрюльку с лезвием, когда к ней постучались. В окно кухни. Сразу захотелось окунуть голову в кипяток.

— Светлана, открой. Открой и дай приглашение — Криди мне всё рассказал, — голос Годрика глухо прозвучал из-за стекла. — Рассказал не сразу, конечно. Пришлось на него надавить.

Нет, голова в кастрюлю не поместится — уши помешают. Отрезать их, что ли? Тогда и вампира не будет слышно... Наверное...

— Почему ты не сказала, что тебе плохо уже второй день? Светлана, впусти меня немедленно! — не успокаивался вампир, а девушка к нему даже не поворачивалась. — Криди подумал, что ты беременна.

— Что?!

От громкого крика голова заболела ещё больше, но оставить последнюю фразу без внимания нельзя — она повернулась к окну, за которым парил Годрик... с её новым пальто в руках. И он не собирался молчать, даже если его не впустили.

— Изменила мне и зачала дитя, что стало причиной нашей ссоры. Ты ведь говорила при нём об отсутствии крови и загибала пальцы, подсчитывая дни, а женщины так делают, когда подозревают беременность.

— Тьфу ты... Вот была бы радость для мамы с её мечтами о внуках... Но нет, дело не в этом.

— Тогда в чëм?

— Кровь давно не сдавала, а организм уже привык. Давление повышенное.

— А-а-а, вот в чëм дело... А я бросил тебя в лапы портного и оставил наедине со Стэном. Он та ещё головная боль...

Она потёрла висок и внимательнее посмотрела на вампира. Весь взъерошенный, наверняка летел на всех парах, и взгляд у него тоже больной и какой-то... несчастный. Довела бедного шерифа своими забастовками.

Света вышла из кухни и вернулась очень быстро, держа за спиной руку с нужной вещью. Так, для сюрприза. Когда она открыла окно, вампир не торопился залетать внутрь.

— Что ты там прячешь? Кол? Серебро?

— Твои тапки, — и показала скрытое. — Снимай обувь — я только вчера полы мыла.

— А приглашение?

— Я его не отзывала.

Годрик далеко не великан, но когда сел на подоконник, они сравнялись ростом, чем он и воспользовался — подгадал момент, когда Света подошла ближе, притянул её к себе в объятия и прислонился холодной щекой к виску.

— Я сегодня был слишком самонадеян и строг, — он провёл рукой по волосам. — А ещё совсем забыл, что ты не любишь, когда тебя подкупают.

— Я тоже хороша. Устроила тебе не пойми что, — Света прикусила губу. Шаг к примирению уже сделан, надо идти навстречу. — Мир?

— Если только впредь ты не будешь молчать, опасаясь моего гнева или думая, что я враг тебе. Тогда между нами будет мир.

— Тогда у меня тоже есть условие. Укуси меня, — рука на волосах застыла, девушка поторопилась объяснить: — Голова болит ужасно, лекарств нет. Я даже лезвие начала обеззараживать, чтобы самой себе кровопускание сделать. Не веришь? Загляни в кастрюлю.

Движение в сторону, тяжёлый вздох и бормотание:

— Эти сумасшедшие русские...

— ...сказал сумасшедший галл.

— Туше.

Как бы Свете не хотелось поскорее избавиться от головной боли прямо здесь, на подоконнике, Годрик был непреклонен — затянул её в гостиную, которая при раскладывании дивана превращается в мамину спальню, потому что как раз диван и был ему необходим. Да, дело в разнице их роста — высокой девушке пришлось почти съехать вниз, опираясь спиной о грудь сидящего вампира, чтобы ему не пришлось подпрыгивать к шее. Но и это был не конец, ведь вместо быстрого укуса он снял с неё пиджак и стал целовать шею, неторопливо расстегивая пуговицы женской рубашки.

— Годрик, это прозвучит как фраза из анекдота, но у меня болит голова, потому секса не будет.

— Я просто настраиваю тебя для укуса, поднимаю вены ближе к поверхности, — он щелкнул клыками и чувственно пососал кожу. — Так будет меньше боли.

— Её станет меньше, когда укусишь. Давай!

— Не торопи меня, Belisama, — расстегнул последнюю пуговицу её рубашки и погладил оголённый живот, перемежая слова с поцелуями. — Мне тоже надо настроиться, ведь я давно не кусал людей целенаправленно, только случайно, как в наше первое соитие. Я тогда не удержался.

— «Соитие», слово-то какое... — Света против воли покраснела. — Ну что, настроился?

— Ещё нет, — он втянул в рот мочку уха, хотя там нет никаких крупных вен, к тому же спиной Света почувствовала, как растёт его эрекция. — Ещё немного...

Интернет говорил, что у вампиров кормление крепко завязано с сексом, но одно от другого не зависит, просто дополняет друг друга. Годрик на её памяти ни разу не настраивался на секс — к этому он всегда готов — но вот от питания из живого источника он отказался по этическим причинам и сейчас буквально идёт против себя. Да, надо дать ему время. И спросить кое-что.

— Годрик, Стэн сказал, что если бы ты хотел закрепить меня своей, то дал бы мне крови, — губы остановились на шее. — Нет-нет, я помню, что ваша кровь священна и действует на людей как наркотик, и это даже звучит противно, но мне просто любопытно, есть ли в этом ещё что-то особое?

— Тогда придётся потерпеть, если хочешь узнать. И дашь мне расплести твои косы, — он ещё раз провёл рукой по волосам, собранным в хитрую кельтскую причёску. — Изабель слишком туго заплела косы. Наверняка они вносят лепту в твою головную боль.

— Ну если тебе так хочется...

— Очень. Всегда любил твои волосы.

Пожалуй, он был прав — боли сразу стало меньше, и потому ничто не помешало ей услышать, что кровь, отданная прямиком из раны вампира, не идёт ни в какое сравнение с полупротухшей гадостью из пробирок барыг. Наркотик «V» просто даёт кайф, а свежий эликсир в дополнение к эйфории оздоравливает организм человека... и привязывает его к вампиру, как будто человек продаёт ему свою душу. Каким-то волшебным способом донор сможет осязать эмоции реципиента, чувствовать его местоположение, упырь будет вызывать больше доверия, а ещё станет героем мокрых снов и вообще мечтой влажных фантазий, даже если человек раньше не рассматривал вампира в качестве любовника. К тому же эффект длится от пары месяцев до многих лет, зависит от количества выпитой крови вампира. Света на это только захлопала глазами и поерзала спиной на рассказчике, чей стояк упирался ей в поясницу. Пожалуй, не стоит упоминать слово «рабство» в разговоре с человеком, который когда-то сам был рабом.

— Понятно. Ваша кровь — мощное приворотное зелье. Мама так называет борщ, и он тоже красный.

— Никогда ещё на моей памяти священный эликсир не сравнивали с супом, — проворчал Годрик, перекидывая копну длинных волос в сторону. — Теперь не отвлекай меня вопросами, иначе я сам начну отвлекать тебя.

— И как именно? — язык прошёлся по шее, мочка уха снова оказалась прикушена, от чего между ног потеплело. — Ох... Поняла...

Ему очень понравилось... отвлекать. Иначе нет объяснения, почему он стал наглеть всё больше с каждой секундой — губы требовательнее посасывали шею, язык скользил по коже без остановки, руки вообще потеряли всякий стыд. Если раньше он едва заметными касаниями поглаживал живот, то теперь его пальцы буквально порхали по телу, оглаживая грудь через бюстгальтер и подбираясь ближе к молнии на брюках. Миг покоя, как перед прыжком, и он пошёл дальше, пересекая последнюю границу почти невинных ласк. Внизу живота вспыхнул жар, руки и ноги напряглись в предверии оргазма, а когда наступил пик, уши словно заложило ватой и всё тело превратилось в натянутую струну, на которой Годрик своими пальцами сыграл томительную сюиту, финальным аккордом прокалывая клыками шею, но во взрыве ощущений это показалось лишь лёгким уколом, оттеняющим бурный всплеск. Звуки реальности постепенно набирали силу и Света с удивлением услышала, что Годрик между неспешными глотками... тарахтит как большой довольный кот. Мурчит. Конечно же она не удержалась и потянула назад руку, чтобы почесать его за ухом, а тот начал мурлыкать ещё громче. И даже когда он прекратил пить и залечил раны проколотым пальцем, эти звуки не прекратились, поэтому он стал говорить со странным тембром:

— Belisama, твоя голова больше не болит?

— Не-а.

— Тогда мне надо идти, — но убирать её и свои руки, и уж тем более вставать не торопился. — Я не закончил с работой на сегодня.

— Ну-у-у... Давай ещё так полежим. Чуть-чуть, — она снова почесала его за ухом и тут ей в исцеленную голову залетела дурная мысль. — Годрик, ты же теперь хорошо знаешь русский язык? Быстро скажи, что приходит на ум при слове /нежить/.

— Обнимать, целовать, — что он и сделал, касаясь губами шеи. — Ласкать.

Надо признать, он переполошился, когда Света с радостным воплем подскочила и развернулась к нему лицом.

— Вот оно! Это был шуточный тест на тёмную или светлую сторону личности! Потому что /нежить/ в русском языке одновременно глагол и существительное. Адепт черноты выбрал бы второй вариант и сказал что-то вроде «зомби, лич, вампир», но в тебе много света, пусть ты сам вампир, — она ткнула пальцем в его грудь, чуть пониже татуировки из стрел. — И твоё сердце, прямо здесь, оно доброе, даже если не бьётся. Мне плевать, пусть эти слова ты примешь за оскорбление образа сурового древнего шерифа, но именно за твоё доброе сердце я тебя люблю. Не бьётся, но живое. Парадокс!

Секунда промедления, и до них одновременно дошло, что Света прямо сейчас беззаботно и походя вывалила всю глубину своих нежных чувств, причём под влиянием своей же глупой шутки. Тут бы ей начать оправдываться, но вампир быстро поменял их местами, когда положил девушку на диван и лёг прямо на неё, нагло устроившись бедрами между её ног, а лицом зарылся в грудь. Могла получиться чистая порнуха, но они оба одеты, пусть и растрепаны.

— М-м-м... — он шумно вдохнул воздух, цепляя носом бюстгальтер, и закинул её ноги себе на поясницу, властно придерживая их там руками. — Теперь я дома...

— Вообще-то твой дом на другом конце города и там тебя ждёт скучная работа.

— Ты не поняла. Я сейчас «дома», — он потëрся своим бугром в штанах между её таких же одетых ног, тем раскрывая новый смысл этой фразы. — Ты пахнешь домом, ты согреваешь, ты несёшь покой. Мой дом — это ты.

Ей бы сейчас промолчать и смущённо зардеться, словно маков цвет, но то же самое смущение заставило её нести чушь:

— Очень романтичное сравнение девушки с кучкой кирпичей. И гипсокартона.

— Belisama, я только что признался тебе в любви, а ты!..

— О! Я ж забыла про бетонный фундамент! Непорядок... Это ещё плюс пару тонн.

Годрик с нехорошим прищуром оторвал лицо от её груди.

— Моли о пощаде, женщина.

Раньше она думала, что невозможно одновременно щекотать и совращать, но Годрик живёт очень долго, видел и испытал многое, поэтому ей на своей шкуре пришлось узнать, насколько может быть игривым и коварным древний вампир, если у него хорошее настроение. Визги стояли на всю квартиру, Света извивалась под беспощадными руками, хохотала и пыталась закрываться подушкой, но Годрик раз за разом демонстрировал воинское искусство, отбирал «щит» и нападал снова, раздразнивая губами самые «щекотливые» места, при этом не покидая своего «дома» между её ногами. Вот теперь он действительно ведёт себя, как влюблённый мальчишка, похотливый, словно на пике пубертата...

— КХЕМ! — нарочито громко прозвучало от двери.

Возня тут же прекратилась. Потому что на пороге стояла...

— Мама?! — сдавленно пискнула Света, стискивая любовника в защитных объятиях. Ногами тоже. — А ты что, на день раньше вернулась?

Елена Викторовна обозрела провокационную позу, отметила тот факт, что их одежда была в беспорядке, а от рубашек они уже оба избавились.

— Это вы счёт дням потеряли, похабники, а я по графику приехала. Чтобы через пять минут были на кухне, — она отвернулась и обречённо выдохнула: — Эх, пусти лису в курятник...

Света начала нервно грызть ноготь, пока до неё не дошло, что Годрик со своим суперслухом и веками сражений просто не мог прозевать возвращение мамы.

— Ты специально сделал так, чтобы она нас застукала!

— Да, — признался он без капли сожаления. — Доверься мне, Belisama — у меня есть отличный план.

— Но зачем?!

— Узнаешь.

На кухне мама нашлась за столом, но вместо обычного чая в её кружке рубиновой волной плескалась вишнёвая настойка. В кружке, не в праздничной маленькой хрустальной рюмочке. Сидела мама тоже необычно, лицом к двери, потому от её острого взгляда не прошло мимо ничего. Ни настороженность дочери, ни довольный вид вампира, ни взъерошенный вид обоих «преступников», выраженный в небрежно застегнутых рубашках и торчащих вихрах. Также от её глаз не укрылось, что вампир ненавязчиво отодвинул для её дочери стул, как настоящий джентльмен, а она сама одета в пусть помятый, но очень хороший костюм, который ей необычайно подходил, не чета прежним обноскам. Мама молча смотрела, бледная Света выпрямилась, словно ей в позвоночник вбили кол, Годрик покровительственно и демонстративно положил руку на спинку её стула и невзначай поигрался с распущенными волосами девушки. Мама шумно отхлебнула вишнёвой настойки и со стуком поставила кружку на стол.

— Вот оно как... Мы вас, Годрик Риаганович, в семью пустили, а вы мою кровиночку совратили.

— Это ещё кто кого совратил! — начала возмущаться Света, но Годрик её оборвал:

— Да, так и есть, — сказал он как-то радостно и задрал нос. — Светлана привлекла моё внимание с того мига, как я услышал её песни, и с тех пор я последовательно шёл к результату. Познакомился, навязывал своё общество, создавал двусмысленные ситуации, пытался подкупить её внимание, но подарки не сработали и мне пришлось подключать мсье Брюно, чтобы под благовидным предлогом забрать себе почти всё свободное время Светланы. Я совратил вашу дочь в тот самый день, когда вы неделю назад покинули дом, и не чувствую ни капли раскаяния, ведь я шёл к этому почти полгода. Единственное, о чëм я жалею, так это о том, что сегодня залечил следы своих клыков — тогда вы в исполнение своей угрозы наверняка выгнали бы Светлану к тому, от кого она их получила, и она стала бы жить со мной, как я ей уже предлагал, — наглец нежно провёл пальцами по шее девушки, где до сих пор был виден слабый след крови. — Конечно же, потом я бы свёл метку, но дело было бы сделано. Хотя оно уже сделано — все её коллеги знают, что я обесчестил вашу дочь, и теперь у неё нет иного выбора, кроме как быть со мной.

— Враньё! — не выдержала Света и грохнула кулаком по столу. — Каждая «золушка» и даже Джоновна в курсе, что ты у меня не первый! Так что не надо из себя строить Сатану-Искусителя!

— Но я ведь тебя искусил, не так ли? И не стоило сейчас ранить себя, — он взял её кулак и невзначай погладил ту сторону ладони, которой она приложилась о стол, что не ушло от внимания мамы. — Вы сами сказали, что я стал мужчиной в вашем доме. Не я ли приручил вашего адского пса со второго этажа? Не я ли сделал так, что вам больше не приходится спотыкаться по тьме, когда приходите домой?

— Вот оно как... — на этот раз мама была более спокойной. — А я думаю, с чего это у нас в подъезде бригада дорогих ремонтников образовалась. Мужик в доме появился...

— Мама!

— Не мамкай, — Елена Викторовна, самый крутой воспитатель маленьких монстров, махом опустошила кружку. — Папа твой был таким же.

— Чего?

— Да-да, такой же, — женщина мечтательно подпëрла щеку кулаком. — Приехал к нам в Смоленск на практику от института, увидел меня, и всё — не отлипал, пока не завоевал. Упёртый был, как баран... Вся улица знала, для кого ночь напролёт серенады воют. Мать моя его трижды водой из вёдра окатывала, а всё без толку — только вечереет, воздыхатель с гитарой своей под забор приходит. Нашего злого Черныша приручил, как твой кавалер Бастера, только мамины пирожки ел, а не кровь цедил... — женщина вдруг хохотнула, от чего Свете захотелось проверить, не лихорадит ли её от горячки. — Я ещё что вспомнила! Слава он же Владислав, как Дракула, вот я его поначалу Упырëм называла, когда он вечно вокруг кружил, как летучая мышь, но в дом не лез, пока сами не позвали в гости. Славка-Упырь... Кто же знал, что всё повторится...

— История циклична, Елена Викторовна, — мягко заметил Годрик. — Уж кому, как не мне, это знать.

— Ну раз такой знающий, то сами понимаете, что Светочка минимум половину недели будет ночевать дома, — она по-бабьи приложила ладонь к щеке. — Эх, не видать мне внуков, как своих ушей...

Если Свете не отказывает логика, то последние фразы — почти родительское благословение, ведь у вампиров не может быть детей, а это значит, что мама приняла очень хорошо знакомого вампира в качестве кавалера дочери. Но это не значит, что она отпустила их миловаться. Напротив! Спровадила Годрика прочь и взяла Свету в оборот — сна всё равно ни в одном глазу, а подробности узнать хочется. Как, что, чего делал, какие слова говорил, что обещал и что выполнял, не собирается ли оторвать с концами дочь от материнской груди, не обижал ли словами и делами, не боится ли она, что он выпьет её досуха... Словом, когда поток любопытства Елены Викторовны более-менее иссяк, Света рухнула в кровать, когда до сигнала будильника оставалось пару часов, а синяя сойка-пересмешница выучила к «Годрик» дополнительные фразы, произносимые маминым голосом: «А он чë сказал? А как отреагировал?»

Света уже проваливалась в сон, когда мама ворвалась в её комнату, потрясая в руках кастрюльку с лезвием, и с воплями начала интересоваться, зачем это двум героям-любовникам пришлось дезинфицировать очень острые предметы. Уж не затем ли, чтобы её кровиночку превратить в упыря?

Мрак...