Если бы Гарри кто-нибудь раньше сказал, что тетя не просто выдаст ему поношенные вещи Дадли, а поведет его на распродажу в магазин, то он бы повертел пальцем у виска, но случилось невозможное — перед походом в гости к Бетти ему решили купить новую одежду. Тетя выбирала из коробки «все по одной цене» рубашки и брюки, бормоча под нос.

— Мы не должны ударить перед Робертсонами в грязь лицом. Такие люди! Если повезет, то Ди-Ди сможет поступить в приличное заведение после элитной школы и у него там будут знакомые, — приложила брюки к стоящему рядом Гарри. — Их дочь, конечно, совсем не похожа на леди, но как ТЫ умудрился с ней подружиться?

Гарри колебался некоторое время, но вспомнил испуганного разоблачением Дадли, знак «я слежу за тобой», и решил, что жаловаться на кузена может только Би.

— Ее хотели побить хулиганы, а я помог.

— Хулиганы тронули девочку? С инвалидностью? В Литтл-Уингинге? Куда катится мир?! Бедняжка… — миссис Дурсль начала яростно складывать выбранные вещи в руки Гарри. — Вижу, что наше воспитание не прошло зря, если ты заступился за нее.

— Но я соврал. Закричал, что рядом полиция.

Видимо, что-то произошло в жизни миссис Дурсль, если она подняла голову и неловко похлопала Гарри по плечу.

— Так и надо делать. Молодец, — скупая похвала тети Петуньи вырвалась в мир, словно цунами. — Твои родители не стали звать полицию и погибли. Каждый должен заниматься своей работой, а не лезть под огонь.

— Но… — Гарри растерялся. — Они же разбились на машине…

Тетя Петунья ничего ему не ответила, но он вдруг понял, что ему врали про смерть родителей и за всем этим стоит страшная тайна. Настолько страшная, что даже за намек на нее можно получить вид поджавшей губы тети Петуньи.

Поначалу Гарри не узнал подругу — он ожидал увидеть «своего парня», а в гостиной сидела надутая девочка. На этот раз на ней было платье, буйные волосы зачесали, закрепили гелем и украсили ободком с цветочками, а на ногах красовались туфли вместо кроссовок.

— Мама попросила, — знакомо дернула плечами Бетти и изобразила «я слежу за тобой», когда в комнату вошел Дадли. — Помнишь меня?

Кузен промолчал, делая вид человека, очень заинтересованного безделушками на каминной полке, которые все же достали из коробок. Какую-то странную конструкцию из ракушек Дадли даже цапнул и начал крутить в разные стороны, не спросив разрешения. Зря — к ним присоединились Робертсоны и Дурсли.

— Дадли! — сверкнула глазами тетя, а щеки у нее пошли некрасивыми пятнами. — Это очень хрупкая вещь! Немедленно положи ее на место! Она может стоить больших денег!

На эту тираду миссис Робертсон только махнула рукой и сказала, что таких сувениров у них настолько много, что «сын милой Петуньи» может взять ее на память, если хочет. Дадли не стал медлить и тут же прижал ракушечное чудо к себе. Слишком сильно — верхушка обломилась. Кузен очень долго стоял на месте, и было видно, что он разрывается между вариантами начать ныть перед родителями или извиниться перед хозяевами, но мистер Робертсон буквально на минуту вышел из комнаты и вернулся с тюбиком клея.

— Если ты ее склеишь, то она точно станет только твоей, ведь ты вложишь в нее свой труд, — назидательно произнес папа Бетти. — Во многих культурах мальчик становился мужчиной, если выполнял какое-нибудь задание. Найти что-нибудь, сотворить или доказать делом, защитив Прекрасную Даму. Правда, мистер Поттер?

Смутился и Поттер, и якобы «прекрасная дама». Положение спасло только приглашение к столу, за которым велись такие разговоры, что никогда не звучали в доме Дурслей — говорили о волшебстве. В частности, скользкую тему затронула миссис Робертсон.

— Мы с Брюсом давно были знакомы по учебе, но плотно сошлись, когда я пыталась вывести закономерность гениальности стихов. Брюс, как антрополог и филолог, открыл для меня много нового, — мама Бетти выглядела, словно рассказывает о новом рецепте яблочного пирога, а не о серьезных исследованиях. — Оказалось, что очень большое значение имеет ритм речи и его соответствие смыслу. Иногда даже смысл вторичен! Вот что вы скажете об этом отрывке?

По гостиной профессоров полилась иностранная речь, полная силы и надежды. Миссис Робертсон выдержала несколько мгновений тишины и перевела ее.

Поверь — когда в нас подлых мыслей нет,

Нам ничего не следует бояться.

Зло ближнему — вот где источник бед,

Оно и сбросит в пропасть, может статься.

Покуда Небо силы мне дает,

Дурного я могу не опасаться,

И адский жар ступней моих не жжет.

— Я так была очарована Данте, что назвала нашу дочь Беатриче. Это была ее речь, — миссис Робертсон улыбнулась на закатившую глаза Бетти.

Дурсли важно кивали головами, но выглядели так, словно понимают сказанное через слово. Встряхнулись они после того, как мистер Робертсон расправился со своей порцией и энергично потряс вилкой.

— Ритм — это магия!

— Чушь! — по привычке воскликнул мистер Дурсль, прежде чем понял, что это было сказано не в его доме и возмущаться ему не следовало. — Я имел в виду, что ничего особенного в этом нет, если вы позволите, сэр.

— А как же военные марши или колыбельные? — мистер Робертсон азартно сплел пальцы над тарелкой. — От одних хочется идти в атаку, а от других — спать. Это и есть самое настоящее чудо. Не спецэффекты, а простая магия, которой владеет любая мать или барабанщик. Это способность через песню или рассказанную историю заразить своими чувствами других.

— Ну, может вы и правы, — дядя Верном шевельнул усами, но как-то почти примирительно. — Дадли каждый раз засыпал как сурок, стоило спеть ему песенку.

Гарри очень сильно сдерживался, чтобы не расхохотаться — у дяди не было ни слуха, ни голоса, а песни в его исполнении походили на хрип носорога. Если Дадли засыпал в детстве под его пение, то скорее всего от безысходности, и неудивительно, что он вырос таким вредным. Хотя…

Вредным он, конечно же, остался. Только вот безделушку из ракушек он хоть и положил в дальний угол, но та всегда была чистой, а на переливающихся перламутром раковинах никогда не скапливалась пыль — она постоянно стиралась пухлыми пальцами кузена. У Дадли появилось СОКРОВИЩЕ. С криво приклеенной вершиной, конечно, но кому какая разница?

«Меня зовут Би. Или Бетти. Или Беатриче Робертсон. Мой папа профессор антропологии и филологии. Моя мама профессор лингвистики. Их зовут Брюс и Лора. Мы недавно переехали, и теперь я буду учиться с вами…»

Финальный вариант приветственной речи для нового класса был наконец написан и лежал на столе, а в мусорном ведре валялись предыдущие неудачные варианты. Не подходили они потому, что в них было слишком много правды. Однако это не повод ее не писать — профессор Робертсон всегда так говорил, складывая в очередную коробку результаты исследований, которые никогда не опубликуют.

«Меня зовут Би, как «Пчела», но мне это не нравится. Наши бывшие вредные соседи говорили, что я кусаюсь словами как насекомое, но на самом деле я Пчела, потому что на трехлетие меня нарядили в черно-желтый костюм с полосатой накладной попой и мягким жалом. Мама говорит, что я жужжала весь день, пыталась уколоть жалом каждого гостя и не прекращала, пока они не притворялись, что у меня получилось. Тогда я еще ходила с косичками и всем нравилась, а друзья еще не стали «ненастоящими». В первом классе младшей школы все некоторое время было нормально, а потом что-то произошло. Мои подружки перехотели со мной дружить, а остальные заметили, что одной рукой я не могу завязать даже хвостик, если косичка расплетется. Постоянно срывали бантики и называли лахудрой. Даже специально путали волосы и лепили жвачку (зачеркнутое плохое слово и несколько восклицательных знаков). Тогда я попросила маму, чтобы она меня коротко подстригла. У меня двигается только одна рука, но она сильная. Если кто-нибудь из вас попробует налепить мне жвачку в волосы, то я его побью и буду плеваться!»

«Меня зовут Би, как «Пчела». Некоторые иногда называют Одноруким Бандитом, но мне это не нравится…»

Начало каждого черновика было похоже на другое, словно две капли воды, но истории в них были разные — и смешные, и грустные. На самом дне лежал особенно сильно смятый лист, на котором Бетти записала самую страшную правду о себе.

«Меня зовут Би, как «Пчела». Мы переехали к вам недавно, и наш предыдущий дом был намного лучше, но мы не могли там остаться. Просто из-за меня что-то произошло, и много людей попало в больницу. Спасли всех, меня начали обходить стороной, и я много плакала. Тогда я не хотела никому делать плохо, но они делали плохо мне и не останавливались, когда я их просила. Доктор Шелли посоветовала родителям сменить город, чтобы от меня ушла какая-то дибрессия. Поэтому если я вам не нравлюсь, то просто не обращайте на меня внимания. Я не хочу, чтобы все это повторилось. И я не псих. Надеюсь…»

Хорошо, что ей на помощь пришел Гарри, иначе страшная история могла бы случиться снова. Что именно произошло в первый раз, Бетти точно не знала — доктор Шелли сказала, что из-за кульминации школьной травли и душевного потрясения она просто забыла приличный кусок дня и даже не могла ответить, как ей удалось вытащить из витрины школьного музея несколько старых ракетниц и заставить их взорваться — капсюли из них давно были вытащены, но порох по недосмотру остался. Осматривающие место происшествия бобби сказали, что оставить такие следы у запасного выхода могли только списанные заряды. Было чудом, что все остались живы, а сама Бетти отделалась только потерей памяти. Жаль, что первая половина того дня не забылась. Вспоминать ее всегда было горько, но вот что пришло следом…

В тот вечер мистер Робертсон долго шептался с миссис Робертсон, а потом уселся на кровать рядом со скукоженной дочерью. Бетти только сильнее зажмурилась — вдруг родители сейчас откажутся от нее, но отец лишь провел теплой рукой по растрепанным косичкам.

— Бетти, Пчелка… — он охнул, когда девочка резко обняла его и изо всех сил сжала в объятиях. — Кх… Да, ты точно не джедай.

— Па-а-ап?

— Брюс хочет сказать, что у тебя есть Сила. Ну знаешь, как в Звездных Войнах, — пришла на помощь миссис Робертсон и получила свою порцию отчаянной радости. — Ох! Точно не джедай.

— А как же… Ситхи ведь злые… — девочка, взорвавшая школу, была в шаге от того, чтобы опять зареветь. — Я не хочу быть злой!

— Так не будь, — возразил ей отец. — Ситхи не обязательно негодяи. Они просто другие, но раз ты ситх, то теперь должна скрываться, чтобы не выдать себя джедаям — они разбираться не будут. Хорошо?

— Да я буду самым скрытным ситхом! Правда, мам?

— Правда, Пчелка, — женщина прижала к себе дочь. — Мне сказали, что такой выброс случается, если долго терпеть тычки и оскорбления. Поэтому если тебя снова начнут задирать, то я разрешаю тебе обзываться в ответ.

— И плеваться? И тыкать в спину циркулем? И лепить жвачку в волосы?

Миссис Робертсон разрешила ей отвечать на зло любым приемлемым способом, и видит бог — вид у нее при этом был отнюдь не мирный. Мистер Робертсон шепотом называл ее «валькирией», обнимая за талию.

Позже, когда они уже лежали в кровати, мистер Робертсон наконец заговорил о том, что его угнетало:

— Лора, мы ведь ей солгали…

— Так будет лучше, дорогой.

Гарри как всегда прятался за учебником на задней парте. Тему урока он знал и не боялся вопросов учительницы, но высовываться вперед в комнате, где есть Дадли — верный способ дать начало «охоте на Гарри» после уроков. Планы на вечер у него были совершенно другие, потому он и прятался, ведь всего через несколько часов он пойдет в гости к Робертсонам смотреть Звездные Войны.

Грезы о нормальном просмотре фильма (а не через дверную щель) разрушил голос миссис Стоун.

— Дети, познакомьтесь с новой ученицей, — чуть выдвинула вперед очень знакомую девочку, одетую мальчиком. — Бетти, расскажешь о себе? Потом можешь сесть на любое свободное место.

Таким заученным и монотонным тоном менеджеры перечисляют достоинства вещи, которую не могут продать уже который месяц подряд. Би просто повторяла заученный текст и скользила взглядом по одноклассникам, к которым можно было подсесть. Когда очередь дошла до Дадли, то он постарался растечься жиром сразу на два места. Взгляд перескочил на следующую парту.

— …на самом деле это не заразно и проходит, если делать специальные упражнения — я уже иногда могу шевелить пальцами, — Бетти заметила Гарри, тут же меняя тон на радостный. — Ух ты, Поттер! Рядом с тобой свободно, или здесь кто-то сидит?

— Эм…

Гарри растерялся, когда все в классе повернулись в его сторону — мальчишки скучающе, а девчонки наморщили носики. Даже то, что в школу и в гости он теперь ходил в новой одежде по размеру, не изменило брезгливого отношения. Которое может перекинуться и на Бетти, поэтому он решил уточнить:

— Эм… Ты действительно хочешь сесть рядом со мной?

— А почему нет? Ты клевый.

Он раскраснелся от похвалы и сидел смущенный весь первый урок и половину второго. Кое-как принял нормальный цвет лица, но снова заалел, когда Дадли набрался наглости, дождался, пока миссис Стоун выйдет из класса, и громко выплюнул:

— Тили-тили-тесто, жених и невеста! Шрамоголовый очкарик и калека!

Взрыв хохота одноклассников прозвучал для Гарри раскатами грома. Опущенная голова почти соприкоснулась с партой, кровь снова начала шуметь в ушах перед «этим», а Бетти… Девочка-пчела буквально подлетела к кузену.

— А ты — жирдяй! — и плюнула в его раскрытую тетрадь.

К сожалению, именно в этот момент миссис Стоун зашла в класс и увидела развязку.

— Мисс Робертсон! Я немедленно вызываю ваших родителей в школу! — учительница гневно раздувала ноздри, а Гарри вдруг вылез из-за парты и сделал нечто невообразимое для себя — плюнул на соседнюю страницу тетради. — Мистер Поттер! И вы?! Или это вы подговорили одноклассницу хулиганить?!

Погибать, так вместе — они же друзья, а от плевка в тетрадь Дадли буря в душе Гарри ослабла.

И к тому же «это» отступило, словно насосавшийся крови комар, который питается сдерживаемым страхом и гневом.

Головомойка была знатная. Началась она в кабинете директора, потом переместилась к школьному психологу, а следом продолжилась в доме Робертсонов. Тетя Петунья и Дадли тоже были там — пили вкусный чай с тортом, а перед Гарри и Бетти стояли стаканы с горьковатой минералкой и пресные галеты. Не хлеб и вода, но очень близко, и все потому что «хулиганы» молчали о причинах ссоры.

— Я так и знала, что от этого мальчишки ничего хорошего не будет, — тетя поджала губы и не заметила, как ее сын скорчил страшную рожу, показывая язык. — Он такой же, как его отец! Мародер! Только и умеет делать пакости и ввязывать девочек в свои проблемы, а что в итоге? Я запрещаю тебе общаться с Бетти, чтобы ты не утянул ее с собой на дно. Ты понял меня, мальчишка?!

— Да, тетя, — пробормотал Гарри в столешницу, стараясь не сталкиваться взглядом с родителями Бетти.

Этот вечер должен был проходить совсем не так. Они бы сейчас смотрели Звездные Войны, а не находились вместе в последний раз. Наверное, его действительно отправят в школу Святого Брутуса, где учится всякое отребье. Бетти зачем-то толкала его локтем в бок, но когда он не отреагировал, то прокашлялась и встала.

— Дадли первый начал — он обозвал нас «шрамоголовым очкариком и калекой». А я назвала его жирдяем. Мы с ним в расчете, а Гарри может его разок обозвать — он тогда промолчал. Глаз за глаз.

Родители Бетти в лице особо не изменились, только Лора Робертсон спросила у Гарри, было ли все так, как говорит ее дочь.

— Это правда, — мальчик тихо постучал сухой галетой о блюдечко.

— Беатриче Робертсон, ты переусердствовала с возмездием. Сядь, — серьезным тоном продолжила мама Бетти. — «Око за око» — это когда ты обозвалась в ответ, а не когда плюнула в тетрадь Дадли. Он этого не заслужил, а ты поступила очень плохо. Немедленно извинись перед мистером Дурслем.

— А он… а он… — Бетти вдруг резко указала пальцем на мальчишку, пожирающего торт. — А это он меня тогда побил! Я неделю ждала, что он извинится, а он только дразнится. Ему не стыдно, и мне не стыдно! Гарри, скажи же — он и тебя бьет, а сам никогда не извинялся!

Тетя Петунья еще больше поджала губы, повернувшись в сторону сына, втянувшего голову в плечи — жест выдавал его вину больше, чем невнятный лепет оправданий. На лице худощавой женщины проступили некрасивые пятна, когда она практически прошипела:

— Миссис Робертсон, у вас не найдется еще одного стакана минеральной воды и галет? Дадли наказан, и торт ему не положен.

Гарри испытывал странную смесь чувств: радость за справедливость и почему-то стыд за разоблачение кузена. И немного обиды — торт им с Би не дали, так как они все равно оказались наказаны за некрасивую ситуацию. Их еще и выгнали дергать сорняки в запущенном палисаднике после того, как мистер Робертсон предложил расстроенной тете Петунье добавить в чай «капельку чудесного бальзама из Шотландии, ну вы понимаете». Дадли тоже выгнали, так что он пыхтел на другом конце маленького цветника, стараясь держаться от Гарри и Бетти подальше.

— Откуда я знал, что перед тобой надо извиниться, чтобы ты не пожаловалась маме? — бухтел кузен, вырывая цветы вместе с сорняками. — Стукачка!

— Жирдяй! — тихо огрызнулась Бетти, сдувая с глаз короткую прядь.

— Лахудра! — шепотом ответил Дадли.

Новая игра «обзови другого и не повторись» продолжалась еще пять минут, пока в нее не начал играть Гарри. После его простого: «А ты дурак, Дадли», — замолчали все трое — кузен захлопал глазенками, Би показала большой палец, а сам Гарри замер от удивления собственной храбростью, ведь раньше он ничем не отвечал. Небо не рухнуло наземь, однако в наступившей тишине вдруг стало слышно, что в доме говорят о Поттере — окно в гостиную было открыто, а под ним очень удобно сплелись разросшиеся кусты.

Гарри и Би не сговариваясь подползли почти под самое окно и потеснились, когда к ним мягким шариком подкатился Дадли и с шипением пригрозил, что заорет, если они не дадут ему тоже подслушать взрослый разговор. А послушать было что — тетя Петунья жаловалась на Гарри, используя хоть какие-то слова, кроме «дрянной мальчишка». Ее словно прорвало на правду, которую она долго скрывала. Включая тот факт, что она на самом деле волновалась за нелюбимого племянника.

— Я еле успела поймать его, а на следующий день он снова оказался на шкафу. И Дадли туда затащил, — миссис Дурсль нервно отпила чай. — Это продолжалось несколько дней, пока я не накричала на него и не заперла его в чулане. Видит Господь — это жестоко, так наказывать трехлетнего малыша, но так я перестала бояться, что они упадут и сломают себе шеи.

— Да-а-а… — вздохнул мистер Робертсон. — А так и не скажешь, что Гарри был такой шалопай. Когда я его впервые увидел, он не отрывался от книжки, хотя мальчишкам в его возрасте положено скакать и стоять на голове.

— Хотя бы в этом он пошел в мать, а не в отца, — проворчала миссис Дурсль, а трое под окном еще больше навострили уши. — Я хорошо помню, каким хулиганом был его папаша и какое невинное лицо сделал, когда его поймали после мелкой гадости. А Лили? Она хоть и была вредной девчонкой, но все равно оставалась моей сестрой, а потом связалась с этим… Поттером! А он втянул ее в этот их отряд против террористов. И они их убили!

Обиженный голос миссис Дурсль перешел в глухие рыдания, Лора Робертсон стала ее утешать вполголоса. Трое шпионов переглянулись и решили потихоньку убираться, когда окно распахнулось шире, а мистер Робертсон перегнулся через подоконник и сказал страшным шепотом:

— А ну брысь отсюда, подслушники!

— А-а-а! — заорали все трое и испуганными мышами сбежали из-под окна.

— Ну вот, теперь похожи на детей, — сказал профессор-антрополог, провожая взглядом быстро удаляющуюся троицу.

Почему они бежали в одном направлении — непонятно. Остановились тоже одновременно, когда спрятались за толстым деревом. Бетти еле перевела дух, падая на траву рядом с Гарри.

— Твои родители сражались против террористов?

— Не знаю, наверное, — Поттер протирал краем футболки нос, чтобы не соскальзывали очки. — Но тетя всегда говорила, что они были пьяницами и погибли в автокатастрофе.

Тут в разговор влез задыхающийся от бега Дадли. Глаза у него горели, будто он прямо сейчас смотрит свои мультики.

— Это была подставная история, «легенда». Как у Джеймса Бонда, чтобы враги не узнали правду, — спустя секунду он вспомнил, с кем разговаривает, и скорчил свою обычную рожу. — Но ты все равно «ненормальный», Поттер! А ты стукачка!

— Олигофрен!

— Кто?!

— А вот не скажу! Гарри, и ты не говори, если знаешь.

— Я тоже не знаю. Кто это?

— Не скажу, — противно проныла Бетти и добавила под нос. — Сама не знаю. Мама так плохих студентов называет.

Говорят, что на следующий день мистера Дадли Дурсля видели в школьной библиотеке. Вернее, выходящим из нее, и был он красный, словно помидор. За час до него из библиотеки вышел мистер Гарри Поттер, и он… хихикал.